Сборник фантастики. Золотой фонд - Герберт Уэллс

Как-то раз жена Кеола отправилась в гости к Кауна-какайе, на подветренную сторону острова. Все мужья уехали на рыбную ловлю; но Кеола был ленив и любил лежать на веранде, наблюдая за прибоем и парящими около утеса птицами. Его преследовала, главным образом, одна мысль — мысль о долларах тестя. Ложась спать, он задавал себе вопросы, почему их так много, а просыпаясь утром думал, отчего они такие новенькие, — словом, мысль эта никогда не покидала его. Но именно сегодня он был уверен в душе, что сделал некоторое открытие, потому что, кажется, заметил место, где Каламак хранил свое сокровище, — запертую на замок конторку у стены гостиной, под портретом Камеамеа V и фотокарточкой королевы Виктории в короне. Кажется, не позже вчерашнего вечера он нашел случай заглянуть туда — мешок лежал пустой. То был день прибытия парохода. Кеола видел его дым у Калаупапа, и он должен был скоро прийти с провиантом: с консервами лососины, джином и всевозможными роскошными редкостями для Каламака.

«Если он заплатит сегодня за товар, я буду знать наверняка, что он колдун и его доллары идут из дьявольского кармана», — думал Кеола.

В это время к нему подошел тесть, очень сердитый на вид, и встал позади.

— Это пароход? — спросил он.

— Да, — ответил Кеола. — Он зайдет в Пелекуну, а оттуда прямо сюда.

— В таком случае делать нечего, придется взять в помощники тебя, Кеола, за неимением лучшего. Пойдем в дом, — сказал Каламак.

Они вошли в гостиную, прелестную комнату, оклеенную обоями, увешанную картинами, с качалкой, столом и диваном в европейском стиле. Кроме того, тут были еще этажерка, семейная Библия на столе и запертая на замок конторка у стены, так что всякий мог видеть, что это дом состоятельного человека.

Каламак велел Кеоле закрыть ставни, сам запер на ключ все двери, открыл конторку, достал из нее два ожерелья, увешанные талисманами и раковинами, пучок высушенных трав и древесных листьев и свежую пальмовую ветвь.

— Я намереваюсь сделать необыкновенно странную штуку, — сказал он. — В древние времена жили мудрецы, творившие среди прочих чудес и это чудо, но они делали его обыкновенно в пустыне, ночью, при свете звезд, а я сделаю его здесь, в комнате, среди бела дня.

Сказав это, он взял со стола Библию, положил ее на диван и закрыл подушкой. Затем вынул циновку удивительно красивого рисунка и сложил на насыпанный в оловянную сковороду песок пучки трав и листьев. После этого он и Кеола надели ожерелья и встали на двух противоположных углах циновки.

— Время наступает, — сказал колдун. — Не бойся!

Он поджег траву и забормотал что-то, размахивая пальмовой ветвью. Сначала было темновато из-за закрытых ставен, но травы ярко вспыхнули, осветив комнату, а затем пламя поднялось над Кеолой. У него закружилась голова, в глазах потемнело, а в ушах звучало бормотанье Каламака. Вдруг циновку, на которой они стояли, молниеносно выдернули из-под них, и в то же мгновение дом и комната исчезли… У Кеолы перехватило дыхание. Волны света прокатились над его головой, и он увидел себя перенесенным на берег моря под яркие лучи солнца и услышал шум прибоя. Оба они стояли на той же самой циновке, держась друг за друга, безмолвные, задыхающиеся, закрывая глаза руками.

— Что это было? — спросил Кеола, который как более молодой опомнился первым. — Эта напоминает агонию.

— Ничего особенного, уже все окончено, — вздохнул Каламак.

— Но где мы, скажи ради Бога?

— Не в том дело, — возразил колдун. — Раз мы здесь, дело в наших руках, и нам следует приступать к нему. Пока я отдышусь, ты сходи к опушке леса и принеси по три пригоршни листьев растущей там травы и листьев с деревьев, что стоят на самом краю поляны. Поторопись, потому что мы должны быть дома до прибытия парохода. Наше исчезновение могло бы показаться странным.

Он сел на песок и вздохнул.

Кеола поднимался по отлогому песчаному берегу, усеянному оригинальными раковинами, и размышлял: «Как это я не знал этого берега? Надо бы потом прийти сюда набрать раковин». Перед ним поднимался к небу ряд пальм, не таких, как на восьми островах, а высоких, свежих, прекрасных, склонявших увядшие веера, похожие на золото среди зелени.

«Странно, что я не видел этой рощи, — думал он. — Непременно приду сюда поспать в теплую погоду. Как вдруг стало тепло! — заметил он (была зима и день на Гавайях был прохладный). — А где же серые горы? Где высокий утес с лесом и порхающими птицами?»

Чем больше он думал, тем меньше понимал, в какую часть острова попал.

Вдоль опушки леса у берега росла трава, а дальше уже шли деревья. Дойдя до них, Кеола увидел молодую девушку, на которой не было ничего, кроме пучка листьев.

«Однако, в этой местности не особенно заботятся о костюме!» — подумал Кеола и остановился, предполагая, что она заметит его и убежит. Видя, что она продолжает оставаться на месте, он начал громко петь.

При звуках песни на лице девушки отразилось смущение, рот приоткрылся от ужаса, и она стала оглядываться по сторонам. Странно, но глаза ее ни разу не остановились на Кеоле.

— Здравствуй! — сказал он. — Тебе незачем пугаться, я тебя не съем.

Только он успел разинуть рот, как девушка убежала в кусты. «Странные манеры», — подумал Кеола и, долго не раздумывая, побежал за ней.

Девушка, убегая, кричала что-то на языке, на котором на Гавайях не говорили, однако некоторые слова были знакомыми, и он понял, что она предостерегает других. Вдруг Кеола увидел массу народа — мужчин, женщин и детей, бежавших и кричавших как на пожаре. Тут он и сам испугался, прекратил преследование, отнес Каламаку листья и рассказал все, что видел.

— На это не следует обращать внимания, — сказал Каламак. — Это похоже на сон: все исчезнет и забудется.

— Она как будто не видела меня, — сказал Кеола.

— И в самом деле не видела, — ответил колдун. — Мы гуляем здесь невидимками при ярком свете благодаря этим талисманам; но люди нас слышат, и потому полезно говорить так же тихо, как я.

Он обложил циновку камнями, положив посреди листья.

— Ты должен будешь зажечь листья и поддерживать медленное горение. Мне надо сделать свое дело, пока листья горят, и та же сила, которая принесла нас сюда, отнесет нас обратно раньше, чем потемнеет пепел. Приготовь спички и не забудь позвать меня вовремя, чтобы огонь не догорел и я не остался здесь.

Как только листья загорелись, колдун выскочил из круга, как олень, и начал бегать по берегу, точно выкупавшаяся собака. Бегая, он хватал раковины, и Кеоле казалось, что они сверкали, когда он брал их в руки. Листья горели ярким пламенем, быстро пожиравшим их. У Кеолы осталась только одна горсть, а колдун убежал очень далеко.