Смятение сердца - Эми Фетцер

— Тебе бы не мешало еще поспать, — настаивал Быстрая Стрела.

— Я не настолько плоха, чтобы все время спать. — Она с сомнением потрогала висок, опухоль на котором еще держалась. — Ведь так?

— Я бы дал тебе зеркало, но, боюсь, это зрелище тебя добьет.

— Что ни мужчина, то сама галантность, — вздохнула Сэйбл.

— Спи-ка лучше, — посоветовал индеец, отбирая кружку и мягко толкая ее в плечо. — Чем больше будешь спать, тем скорее станешь похожа на себя.

Вой повторился. На этот раз Сэйбл озарила смутная догадка насчет того, что было его причиной.

— Это не совиный крик, так ведь, Быстрая Стрела? — Не получив ответа, она окинула взглядом лицо с упрямо сжатыми губами и покачала головой. — Кристофер Вэйторн Свифт! (Индеец скривился при звуке своего полного имени.) Отвечай мне, сейчас же! Кто кричал?

— Интересно, где та трепетная дева, которая теряла сознание при одном только взгляде на меня?

— Жизнь хорошо ее закалила. А теперь отвечай.

Взгляды их скрестились. Быстрая Стрела понял в этот момент, что смотрит на женщину, которую не нужно впредь щадить, скрывая истину, потому что она способна принять правду, какой бы та ни была.

— Это Нат Барлоу, — ответил он, убедился, что, помимо некоторой бледности, Сэйбл приняла новость спокойно, и добавил холодно:

— Он получает то, ради чего так долго трудился.

— Понимаю, — только и сказала Сэйбл.

Она не спеша устроилась рядом с ребенком под меховой накидкой. Воспоминания одно за другим проходили перед ее мысленным взором. Барлоу, целящийся из револьвера в детскую головку. Барлоу, уводящий ее прочь от хижины, где осталось в одиночестве беззащитное дитя. Барлоу, рассекающий ножом ее одежду. И еще множество картин, за каждой из которых стояли страх, боль, унижение и горе.

Сэйбл не знала, что на лице ее отражается все, что она чувствует. Быстрая Стрела стоял чуть поодаль, наблюдая, и думал о том, какой духовно зрелой стала женщина с фиалковыми глазами.

Она уже почти засыпала, когда в шалаш вошел Хантер и склонился над ней.

— Барлоу мертв, — сказал он негромко.

Сэйбл кивнула и вскоре заснула спокойно, без снов.

Рассвет еще только занимался, когда Хантер проснулся под сенью густого куста и заметил Сэйбл, выбирающуюся из шалаша в платье из оленьей кожи и мокасинах.

— Какого черта? — рявкнул он, протирая глаза. — Тебе еще отдыхать и отдыхать, и я не потерплю!..

— Право же, Хантер, я чувствую себя гораздо лучше.

Она бочком отступала, крепко прижимая к себе ребенка и стараясь не выдать боли, которую причиняло каждое движение: волдыри на ногах были проколоты, смазаны и забинтованы, но от этого не менее болезненны.

— Лучше, как же!

— Ну да. Я просто ослабела от голода и жажды.

— Да ты почти погибла от голода и жажды!

— Хантер, пожалуйста! Не могу же я вечно… Боже милосердный!

Глаза ее округлились и продолжали расширяться, так что, казалось, одни остались на лице. Хантер рванул револьвер из кобуры и вскочил на ноги, готовый к любым новым ужасам. Когда же он понял, что испугало Сэйбл, то облегченно вздохнул и убрал оружие.

— Послушай, когда-нибудь меня хватит удар!

— Но кто это?! — прошептала она, держась за рукав Хантера и не отрывая взгляда от фигуры, застывшей на краю леса в зловещей неподвижности.

Она никогда не видела ничего подобного! Это был высокий, статный и одновременно очень гибкий, широкоплечий индеец. Его угольно-черные волосы, благодаря своей гладкости отливающие маслянистым блеском, падали двумя волнами едва ли не до пояса. Несколько орлиных перьев украшали простой ремень, придерживающий их. Первое же его движение напомнило Сэйбл крадущегося хищника. Лицо гостя было выкрашено черным и белым в довольно пугающем сочетании — так, что чернота, как маска, окружала сверкающие глаза. Единственным его нарядом были штаны из оленьей кожи, подхваченные ниже колен ремешками мокасин. Обнаженную грудь украшала костяная пластина с серебряным диском в центре, отделанным ритуальным орнаментом из бусин и перьев. Крупный желтый камень оттягивал мочку левого уха.

Сэйбл облизнула пересохшие губы. Она была совершенно зачарована. Этот индеец ничем не напоминал Быструю Стрелу, он был откровенно дик и жесток, без малейшего налета цивилизованности. И он, безусловно, обладал властью, которую нес с достоинством, как титулованный лорд.

— Хантер…

Гость приближался. В какой-то момент Сэйбл поняла, что камень в его ухе — золотой слиток. Она не могла глаз оторвать от индейца. Он был великолепен.

— Хантер… — повторила она.

Тот потянул ее за рукав, заставив выйти вперед, и слегка подтолкнул в спину.

— Это Черный Волк, — объяснил он вполголоса.

Сэйбл сама не понимала, как удержалась от возгласа изумления. Черный Волк! Муж ее сестры, вождь племени сиу, живая легенда. Отец Маленького Ястреба.

— Почему же ты не отдал ему ребенка, Хантер? — невольно спросила она, поправляя волосики на лбу малыша.

— Я подумал, что ты заслужила право сама передать ему нашего парнишку, — ответил тот, пожимая плечами. — Ты слишком много всего пережила, чтобы просто проснуться как-нибудь утром и узнать, что ребенок уже у отца.

Больше всего в эту минуту ей захотелось погладить его по небритой щеке.

— Спасибо, Хантер! — только и сказала она, касаясь поцелуем темноволосой головки ребенка.

«Слава Богу, хоть раз в жизни я сделал что-то правильно!» — подумал тот, наблюдая, как Сэйбл храбро сделала шаг навстречу своему зятю.

Приостановившись на мгновение, Черный Волк внезапно оказался совсем рядом и схватил за подбородок ее запрокинутое лицо, еще сильнее приподнимая его. Хантер хотел было вмешаться, но Сэйбл жестом остановила его. Ей стоило усилия сохранить самообладание, пока пронзительный взгляд властно блуждал по ее лицу. Несмотря на краску, покрывающую лицо Черного Волка, она различила разочарование в его чертах.

— Вы… ты думал, что я — Лэйн, — прошептала она, чувствуя себя виноватой.

— Но ты — Сэй-белл, — сказал индеец очень низким гортанным голосом, напоминающим угрожающее звериное рычание. — Ты — сестра моей жены.

В этот момент он понял, откуда взялось одеяльце, расшитое Утренней Росой. Помрачневший взгляд упал на спящего ребенка, и Черный Волк спросил себя: неужели он так ошибся, неужели все его надежды были ложными?

А Сэйбл вспоминала безутешное одиночество сестры, мучительные часы, проведенные ею у окна, за которым простирались бесконечные земли Дакоты. Где-то среди них затерялся тот, кого она любила, и он, конечно же, должен был появиться рано или поздно и выкрасть ее, как это бывало в романах. Но ничего не случилось, никто не прокрался в дом во мраке ночи, а утром Лэйн ожидал отъезд в Вашингтон и долгие одинокие ночи без сна.