Воды спят - Глен Кук

— Никаких заклинаний, — сказал Гоблин. — Не обращайте на него внимания. Он просто слегка раздражен, потому что уже неделю они с Готой не оставались наедине.

— Я тебе устрою уединение, коротышка! На пару ближайших веков! Вот как врежу сейчас, старый осел…

— Хватит! Давайте посмотрим, нельзя ли расширить эту щель.

Птица на другой стороне нетерпеливо шумела. Какое-то отношение к Плененным она, безусловно, имела. Даже если это был не Мурген из другого времени.

Я ворчала и рявкала на всех, шагая туда и обратно, как заведенная, пока полдюжины молодцов расширяли дыру, жалуясь, что им мало света. От меня, как от человека-свечи, толку было не слишком много. Может быть, этим шариком в моих волосах Гоблин и Одноглазый хотели подчеркнуть, какая я способная и яркая девушка? Хотя вряд ли. Прожив на свете всего две сотни лет, невозможно развить у себя такую тонкость и сообразительность.

Все больше и больше народу толпилось у меня за спиной.

— Речник! — окликнула я. — Тебе было сказано занять людей каким-нибудь полезным делом. Тобо, отойди оттуда! Хочешь, чтобы камень упал тебе на голову?

Голос позади меня произнес:

— Прибавь света и посмотри, не нужно ли тут установить подпорку.

Я повернулась.

— Слинк?

— У меня в семье были горняки.

Одноглазый пихнул Гоблина кулаком.

— У этого карлика есть саперный опыт. Он помогал минировать стены в Тембере. — Его физиономию расколола отвратительная ухмылка.

Гоблин что-то недовольно проскрипел; наверняка этот «Тембер» был для него не самым приятным воспоминанием. В Анналах никаких упоминаний о Тембере не было, насколько мне помнится. Скорее всего, связанное с ним событие произошло задолго до того, как Ворчун стал Летописцем, а ведь он занимался этим еще с юных лет.

Два непосредственных предшественника Ворчуна, Миллер Ладора и Канвас Скар, настолько пренебрегали своими обязанностями, что об их времени известно крайне мало — главным образом то, что реконструировали их преемники, опираясь на воспоминания тех, кто был еще жив. Это происходило на протяжении всего периода времени, когда Ворчун, Масло и Ведьмак присоединились к Отряду. Сам Ворчун мало что рассказывает о тех днях.

— Я правильно понимаю — на инженерные навыки Гоблина особенно рассчитывать не приходится?

Одноглазый прокаркал, точно ворона:

— Как инженер наш шибко одаренный приятель способен лишь крушить и ломать. Стоит ему появиться и все летит вверх тормашками. — Гоблин предостерегающе зарычал, точно мастиф. — Суди сама. Наш гениальный замухрышка поймал Старика на удочку, предложив проникнуть в город Тембер, прорыв туннель под его стенами. Дескать, зароемся поглубже, это будет нетрудно, земля мягкая. — Одноглазый фыркнул, с трудом сдерживая смех. — Это и вправду оказалось нетрудно. Когда туннель прорыли, стены провалились. Те из наших, кто смог, выкарабкались и разобрались с этим чертовым Тембером.

Гоблин проворчал:

— Прошло целых пять дней, пока кое-кто вспомнил о тех, кого засыпало.

— Кое-кому просто чертовски повезло, что у него был такой друг, как я, который не поленился выкопать его. Старик совсем было уже собрался устанавливать на этом месте надгробный камень.

— Все не так было, — проворчал Гоблин. — Туннель в жизни не обрушился бы, если бы один двуногий, зажившийся на свете пес не вздумал затеять там свою очередную дурацкую игру. Знаешь, я почти забыл эту историю. Ни разу не вспоминал за столько лет. Никогда не прощу тебе, что ты разворошил ее. Не следовало тебе это делать, недоносок. Проклятие! Одной ногой стоит в могиле, того и гляди сдохнет, не расплатившись со мной за все свои безобразия, и туда же! Главное дело, ты ведь не просто так все это вспомнил, а с какой-то подлой целью, верно?

— А как же, простофиля! При малейшей возможности я стараюсь поставить тебя на место, чтобы ты не цеплялся ко мне. Тебе ведь нравится делать это, а? Я спас твою задницу, а тебе нравится делать это? Нет хуже дурака, чем старый дурак. Так и заруби у себя на носу, ты, лысый жабеныш, — тебе меня не обскакать. Я, может, хожу сейчас помедленнее, чем раньше, и все равно на три шага впереди и на десять факелов ярче, чем какой-то белокожий…

— Мальчики! — не выдержала я. — Детки вы мои ненаглядные! У нас тут дел по горло. — Представляю, как они сводили всех в Отряде с ума во времена своей молодости, когда энергия у обоих била через край. — На данный момент мне плевать на все эти события, имевшие место еще до моего рождения. Забудьте о них и просто откройте эту дыру, чтобы я смогла увидеть, что там дальше.

Ворча, угрожая и мешая друг другу по мелочам, оба колдуна, тем не менее, используя весь свой огромный опыт, сделали то, что от них требовалось.

82

Как только дыра была распечатана и расширена в той мере, чтобы в нее оказалось возможно пролезть, возникли краткие дебаты по поводу того, кто пойдет первым. Последовало универсальное:

— Не я!

Но когда я опустилась на корточки, собираясь пролезть внутрь и хотя бы успеть разглядеть то, что собиралось закусить мной, прежде чем оно сомкнет свои челюсти, в некоторых истинных джентльменах проснулись благородство и рыцарские чувства. По-моему, весьма показательно, что двое из них, Суврин и Лебедь, даже не были отрядными братьями.

Гоблин проворчал:

— Сильна, сильна. Теперь ты заставляешь нас чувствовать, какие мы гадкие. Ну-ка, вы все, прочь с дороги. — Он протолкался вперед.

Он не должен был этого делать!

А я — должна и поэтому тут же полезла следом.

Я не нуждаюсь в том, чтобы кое-кто демонстрировал свое рыцарское благородство, прокладывая мне путь.

— Нет Бога кроме Бога, — пробормотала я. — Велики и Таинственны Дела Его. — Пройдя едва ли пять шагов, я налетела на Гоблина, который тоже внезапно остановился. — По-моему, это демон Шиветай.

— Или его мерзкий младший братец.

Мур ген ни словом не обмолвился о том, в каком состоянии находится демон. Мне было известно лишь, что он висит над бездной, возникшей в результате подземного толчка, и прибит серебряными кинжалами к огромному деревянному трону.

— Похоже, равнина здесь тоже исцеляет сама себя, — заметила я.

Бездна была столь глубока, что вызывала головокружение. Заглянув в нее, я вынуждена была на мгновение закрыть глаза. Шиветай по-прежнему висел над ней, но расселина явно стала уже по сравнению с тем, как ее описывал Мурген. Стягиваясь, поверхность выталкивала деревянный трон вверх. Шиветаю больше не угрожала опасность в любой момент упасть в бездну. Складывалось впечатление, что еще несколько десятилетий, и он будет лежать здесь, уткнувшись носом в исцеленный камень, а трон навалится на него сверху.