Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод

Герцман также показывает, что в июне месяце 1927 года он был завербован для шпионской работы в пользу Японии атташе японского посольства в Москве Миура, с которым познакомился при совместной игре в теннис. Герцман с Миурой поддерживал связь через Ульянова.

Японской разведке Герцман передал часть тех материалов, которые им передавались английской разведке. Проходящие по показаниям Герцмана лица устанавливаются.

Прошу санкционировать арест инженера Дункель-Веллинга Александра Ильича.

Успенский.

2 августа 1938 года

6 отдел НКВД УССР № — 107059

Верно: Нехорошко»

(Д. 43626. Архивно-следственное дело на В. Р. Грабаря. Т. 3. Л. 251–262. Цит. по А. Г. Тепляков, Д. М. Шиловский. Маяковский, Брики и чекисты).

Руководители НКВД Украины, конечно же, знали, по какой такой причине Л. Ю. Брик постоянно избегала ареста, хотя и являлась женой разоблачённого троцкиста, и самое главное — благодаря кому это произошло, но, несмотря на известные обстоятельства, старательно представляли её в качестве главной фигуры в деле, обещавшем стать резонансным. Однако в этом непростом вопросе А. И. Успенский явно переоценил свои силы — адресованная Н. И. Ежову депеша не возымела должного эффекта, но, в отличие от Брик, также упомянутые в донесении профессор-экономист Я. М. Букшпан и знаменитый тренер по боксу А. Ф. Гетье были арестованы, а затем расстреляны как иностранные шпионы.

Я. Блюмкин.

Фото из материалов следственного дела

Осенью 1929 года в центре Москвы был арестован Яков Блюмкин. Легендарный диверсант и не менее результативный сотрудник разведки до последних дней находился в добывающем подразделении Иностранного отдела ОГПУ на Ближнем Востоке. Девять лет назад, 6 июля 1918 года, Я. Блюмкин и его сообщник — эсер Николай Андреев — убили посла Германии графа Вильгельма фон Мирбаха-Харфа. Теракт послужил сигналом для начала вооружённого восстания левых социалистов-революционеров против большевистской власти. Практически все ближайшие сотрудники Ф. Э. Дзержинского оказались связаны с левыми эсерами, во время мятежа он сам был арестован, содержался под стражей, но вскоре был отпущен на свободу.

Здесь важно напомнить, что уже в канун Октябрьской революции, к лету 1917 года в партии социалистов-революционеров только официально состояло около 1 миллиона (!) членов[117], объединенных в 436 первичных организаций в 62 губерниях, а также на флотах и в действующей армии. Тираж партийной газеты «Дело народа» превышал 300 тысяч экземпляров. Эсеры располагали большинством в местных советах в Москве и Петрограде, при этом никто уже давно не вспоминал о том, что и Председатель Временного правительства адвокат Александр Керенский тоже был членом партии СР.

У Аркадия Гайдара в повести «Школа» по этому поводу есть примечательный эпизод: «Большинство в городе сразу примкнуло к эсерам. Немало этому способствовало то, что во время проповеди после многолетия Временному правительству соборный священник отец Павел объявил, что Иисус Христос тоже был и социалистом, и революционером. А так как в городе у нас проживали люди благочестивые, преимущественно купцы, ремесленники, монахи и божьи странники, то, услышав такую интересную новость про Иисуса, они сразу же прониклись сочувствием к эсерам, тем более что эсеры насчёт религии не особенно распространялись, а говорили больше про свободу и про необходимость с новыми силами продолжать войну». [1.51]

Для финансирования мятежа французский военный атташе передал боевикам партии социалистов-революционеров 4 миллиона рублей. Эту информацию сообщит на допросе в ОГПУ Борис Савинков, арестованный в Минске в рамках операции «Синдикат-2»[118].

За участие в убийстве немецкого посла Яков Блюмкин приговорён Революционным военным трибуналом к смертной казни, но после оглашения приговора он был вызван для личной встречи с председателем коллегии ВЧК Ф. Э. Дзержинским. После состоявшегося разговора 16 мая 1919 года Президиум ВЦИК на основании доклада Особой следственной комиссии и «ввиду добровольной явки» Блюмкина его амнистировал. 9 июля решением Оргбюро ЦК РКП(б) он был откомандирован в распоряжение Политуправления (ПУР) РККА, вместе с О. Д. Каменевой-Троцкой посетил с инспекционной поездкой Ярославский и Московский военные округа, затем осенью 1919 года в порядке партийной мобилизации от Союза максималистов направлен для работы в РВС Южного фронта, где занял должность уполномоченного Особого отдела по борьбе со шпионажем 13-й армии.

В свою очередь товарищи по боевой организации ПСР посчитают большевистское помилование убийцы результатом его предательства и теперь уже сами приговорили бывшего однопартийца к казни.

Вадим Шершеневич вспоминал Якова Блюмкина в период, когда тот спасался от своих бывших товарищей в Москве: «Он озирался и пугливо сторожил уши на каждый шум. Если кто-нибудь сзади резко вставал, человек немедленно вскакивал и опускал руку в карман, где топорщился наган. Успокаивался, только сев в свой угол». Его безопасность обеспечивали два друга — Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф. Поэты-имажинисты являлись полноценными телохранителями страдавшего буйными припадками и алкогольными запоями чекиста.

Главный редактор государственного издательства художественной литературы М. Я. Презент 28 августа 1929 года в своём дневнике записал историю, которая произошла в ресторане, где одновременно с ним обедали В. В. Маяковский и Я. Г. Блюмкин. Пьяный Яков прикидывался, что не знает Маяковского, на что поэт отвечал, намекая на его службу в охране у Троцкого: «— Когда вы были секретарём у одного большого человека, вы прекрасно знали мою фамилию.

— Я был не секретарём, а состоящим для особо важных поручений при Троцком и надеюсь им же быть при нём же. Троцкизм мой достаточно известен».

Лев Троцкий называл своего начальника охраны «молодым любовником революции». Это не метафора — чекист с горящими глазами, с «маузером», надетым поверх

кожанки, или в элегантном коричневом костюме и шикарных рыжих штиблетах просто магнетически воздействовал на женщин.

По сведениям из оперативного дела, на Блюмкина было совершено несколько покушений, в результате одного из них в киевском кафе на Крещатике он был ранен в голову, два других нападения были организованы эсеркой Лидой Соркиной, называвшей себя его невестой и которая таким образом пыталась отмстить ему за предательство товарищей по партии.

В январе 1920 года легендарный террорист обратился с открытым письмом «Ко всем советским партиям революционного социализма»: «В июне 1919 года в продолжение двух недель (с 6-го по 20-е, в Киеве) несколькими членами и партийными работниками Украинской партии Л. С. Р. интернац. на меня было совершено без всякого обвинения меня в чём-либо три покушения с целью убийства.

Сами по себе, при исключении их политического предназначения, эти покушения отличались резким уголовным характером, всеми аксессуарами убийства из-за угла, всеми особенностями бандитского самосуда. И я не реагировал бы на эти факты политически, если бы они могли быть отнесены только в область уголовной квалификации.

Случилось иначе. Покушениям на меня совершавшие их лица, в качестве официальных представителей партии Укр. Л. С. Р. интернац., старались придать глубокий, моральный партийный