Горячие точки - Коллектив Авторов

Как бы не так! Есть, конечно, среди этих деятелей и врачи настоящие. Но что-то я за два года не припомню, чтобы они нам хоть таблетку от головной боли дали. И когда духи наших на блокпостах зажимали, что-то не видать было белых джипов с красными крестами. Ни капли воды не привезли, ни одного из тех ребят, что в блоках от перитонитов, гангрены, да потери крови умирали, не спасли. А вот чеченцам помочь – тут они как из-под земли. И сейчас такое впечатление, что все эти ЧП на границе были, как спектакли с расписанными ролями. Но хрен им этот номер пролез. Через наш КПП ни разу без досмотра не прошли. А начальство?.. Меня снять можно, кого потом поставить? Сами отцы-командиры там торчать не будут. И со сменщиком – как повезет. Может, у него вообще башню рванет и он бои местного значения развяжет. Да если честно, то и командиры наши только для вида пылили. Сами-то они так же, как и мы, думали и этих односторонних гуманистов на дух не переносили.

Я раза три с командиром чеченского блока встречался.

Все – как в кино: на мосту сходимся, с каждой стороны одинаковое количество людей, каждая сторона сопредельную на оптике держит. Спрашиваю:

– Когда стрелка своего уймете?

– Это не наш. Мы его сами ловим, никак поймать не можем, – врет, глазом не моргнет.

– Ну ладно. Только, если мы его пристрелим, не обижайтесь.

– Как это пристрелим? Кто вам позволит по территории суверенной Ичкерии огонь открывать?

– Тогда сами с ним разберитесь!

– Пробуем. Но никак поймать не можем... В общем, сказка про белого бычка.

Вот так и жили. Мир – не мир, война – не война. Дурь одна.

Но случилось дело и покруче. Приезжает как-то Дубьев, напыженный, как голубь-дутыш, заваливается ко мне в командирский вагончик:

– Завтра выделяй двадцать человек на прочес!

– Какой прочес?

– В нейтральной зоне группа «непримиримых» бродит, человек десять, будем зеленку зачищать.

– А кто участвует?

– Все наши отряды людей выделят. Планируем сто человек.

– Это кто придумал?

– Мое решение. Информация наша, поэтому мы ее сами реализовывать будем.

Я аж взвился: генералиссимус, стратег хренов! Насмотрелся я на таких за это время. Когда настоящая драка была – все по штабам сидели, нос высунуть боялись. А как чуть затихнет – в очередь за орденами давятся, планы один гениальней другого предлагают. Но пока профессионалы у дела стояли, этой швали особо разгуляться не давали.

А тут – «командарм» Дубина! Спрашиваю я его:

– Нормальные карты местности у всех будут? Или опять по глобусу воевать пойдем? Дислокация боевиков, их маршруты? Схемы минных полей? Саперная поддержка? Рации толковые, чтобы нас не глушили, не прослушивали? Форму одинаковую выдадут или опознавательные знаки? И что-то я не помню: учения по взаимодействию мы провели?

– Когда их проводить? – глазенками моргает, – завтра уже операция.

– Вот ты, – говорю, – сам завтра и оперируйся. Пока эта банда через границу не полезет, пусть с ними сами чеченцы разбираются. Ты себе решил медальку заработать, а мне цинки с пацанами домой везти? Я своих людей гробить не дам. Мало крови пролили?

Как он завизжит:

– Да ты понимаешь, что говоришь?! Струсил, что ли? Я тебя сейчас от командования отрядом отстраню!

От последних слов меня нервный смех разобрал. И хорошо: хоть какая-то разрядка, а то я уже контроль над собой терять начал.

– Ладно, – говорю, – отстраняй. Сейчас я сюда командиров взводов соберу и объявлю, что теперь ты ими лично командуешь. Сам им все расскажешь. Только не говори, кто этот гениальный план придумал. Как бы чего не вышло.

– Это невыполнение приказа! Ты ответишь! Пиши рапорт!

– Я, по закону, преступные приказы выполнять не имею права. А рапорт обязательно напишу. Чтобы, когда ребят перемолотят, или, что скорее, они сами друг друга перестреляют, никто не забыл, кто за этот идиотизм отвечать должен.

Выскочил он, дверью хлопнул. А я соседу позвонил. Магомед – мужик отчаянный, ребята у него – как на подбор. Думаю: горячие, черти, точно полезут в эту авантюру. Тоже горцы, но «духов» не любят, еще больше, чем мы. Говорят:

– Эти бандиты уже весь Кавказ достали! Ни своему народу, ни соседям жить спокойно не дают.

И получилось, что я как в воду смотрел! Магомед, правда, отказаться хотел. Но ребята его обиделись, – командир, нас ведь трусами назовут! – и всем отрядом добровольно на это дело подписались.

И еще три командира своих людей выделили. Тех-то, кто уже своих ребят или друзей из других отрядов в «черные тюльпаны» грузил, на такой трюк не возьмешь. Когда смерть рядом увидишь, на кишки своего братишки да на кровь с мозгами посмотришь, – быстро героизм проходит. Но это же после. А эти в первый раз здесь, горя не видали, на подвиги тянет.

Я понервничал, конечно. Весь день назавтра – как на иголках. Понятное дело: Дубьев после операции на меня телегу накатит – будь здоров. А если еще хоть одного боевика отловят или завалят, то – все: пыль до небес, колокола звонят, Дубина на белом коне, а я весь в дерьме! «Да ладно, – думаю, – Бог не выдаст – свинья не съест. Лишь бы у ребят все обошлось».

Дело к вечеру, сижу у себя на КПП, на часы посматриваю: пора бы уже народу с прочеса вернуться. Тут телефон затренькал, Магомед звонит.

– Ну, наконец-то, – говорю, – как поработали?

– Брат, беда у меня.

– Что такое? Потери?

– Чеченцы у меня четверых захватили. Ах, твою мать! У меня аж сердце закололо.

– Ну как вы так умудрились?!

– Да это не прочес был, а бардак какой-то. Лазили где попало. Где искать, кого искать – ничего непонятно. Чуть на мины не напоролись. Дубьев стал группы в разные стороны рассылать. Моих четверых в разведку отправил, и не вернулись ребята.

– Так, может, заблудились где? Увлеклись. У тебя джигиты отчаянные, выйдут сами!

– Нет, Леня. Ко мне уже с той стороны посредники приезжали. Беда у меня, брат!

Представляешь?! У меня даже язык не повернулся попрекнуть его, и без того – горе у человека. Да и что ему было: на цепь джигитов своих посадить, не пускать? Так они бы с цепью ушли, а его самого не то что за командира, за человека считать бы перестали.

– Держись, брат, – отвечаю, – и давай ко мне. Думать будем. Только Дубину с собой не бери. Видеть его не могу.

Приехал Магомед ко мне, уже темно было. Вошел в вагончик, я его даже не узнал сразу. Лицо серое, глаза ввалились. За несколько часов высох весь, будто месяц не кормили. Стал он рассказывать.

Приехал к ним на блок пастух. Он постоянно возле границы со своими баранами мотается. У пастуха – УАЗик четыреста пятьдесят второй, как «скорая помощь», мы их «таблетками» называли. Рассказал, что явились к нему трое боевиков вооруженных, велели передать условия: пятьдесят тысяч долларов за всех четверых. Иначе, мол, получим только головы отрезанные. Вид у этого бараньего командира напуганный был. Но, может, и прикидывался он. Вполне мог быть с бандитами в доле, наводчиком, да посредником подрабатывать. А мог и не быть. Шайтан их там разберет.