Курчатов ЖЗЛ - Раиса Кузнецова

8 февраля 1948 года Сталин подписал постановление Совета министров СССР № 234–98сс/оп «О плане работ КБ-11 при Лаборатории № 2 АН СССР», в котором срок изготовления Конструкторским бюро № 11 первого экземпляра РДС-1 переносился с 1 января 1948 года на 1 марта 1949 года, а РДС-2 — с 14 июня 1948 года на 1 декабря 1949 года[627]. В числе причин невыполнения ранее установленных сроков названы затягивание подбора кадров и развертывания работ со стороны КБ-11, а также задержка строительства необходимых зданий и сооружений для него. Курчатову и Харитону было предписано организовать непосредственно в КБ-11 проведение теоретических работ, связанных с решаемыми там заданиями. С этой целью с 10 февраля 1948 года сроком на один год в КБ-11 направлялась группа работников теоретического отдела Института химической физики АН СССР во главе с Я. Б. Зельдовичем. Этот институт и ранее привлекался к выполнению заданий Лаборатории № 2, но данное постановление Совмина СССР от 8 февраля 1948 года[628] закладывало основы формирования собственного теоретического центра КБ-11.

Ориентация на американскую схему атомной бомбы позволила физикам и конструкторам плутониевого заряда (Н. Л. Духову, В. Ф. Гречишникову, Д. А. Фишману, Н. А. Терлецкому, П. А. Есину и др.) избежать на начальном этапе работ тех трудностей, которые отмечались при сборке и определении критической массы плутониевых полусфер в Лос-Аламосе. Там в 1945 году произошли две аварии с плутониевыми полусферами, повлекшие гибель людей, а всего до 1958 года — восемь ядерных аварий[629].

В отечественной историографии пока не нашел должного отражения тот факт, что разработчики советской атомной бомбы помимо данных разведки и материалов открытой американской печати использовали и другие источники информации. Так, физик-ядерщик М. Г. Мещеряков (с 1947 по 1953 год — заместитель Курчатова в Лаборатории № 2 и в том же ЛИПАН) присутствовал в качестве официального советского представителя на испытаниях двух американских атомных бомб на атолле Бикини в середине 1946 года. Тогда руководители США в целях демонстрации своих военных возможностей пригласили на испытания в Тихом океане по два наблюдателя и одному журналисту ото всех стран — членов Совета Безопасности ООН. Приглашенные имели возможность наблюдать воздействие ядерных взрывов на военную технику и окружающую среду. Один взрыв был произведен в воздухе, второй — под водой. Мировая общественность выразила возмущение проведением взрывов, американская же к ядерным испытаниям отнеслась относительно спокойно. Вместе с М. Г. Мещеряковым в качестве наблюдателя присутствовал профессор С. М. Александров, а от журналистов — специальный корреспондент газеты «Красный флот» капитан 2-го ранга А. М. Хохлов. Иностранные представители, в том числе и советские, беспрепятственно наблюдали, фотографировали и снимали на кинопленку процесс подготовки к взрывам, размещение поражаемых целей (кораблей, самолетов и других объектов), а также разрушительные последствия атомных взрывов. При этом спецслужбы США не могли не понимать, что интерес наблюдателей вызван отнюдь не праздным любопытством. По возвращении с испытаний М. Г. Мещеряков написал подробный (на 110 страницах) отчет, который передал в Спецкомитет и ПГУ. Материалы отчета и заснятого кинофильма использовались при оснащении Семипалатинского полигона[630].

Одной из наиболее сложных работ, выполненных сотрудниками КБ-11, стало создание надежной системы автоматического управления подрывом заряда на Семипалатинском полигоне. Когда все узлы системы управления были готовы, в Арзамасе-16 на испытательной площадке КБ-11 были проведены испытания, близкие к натурным. Провели три подрыва макета, содержащего алюминиевый керн вместо делящегося материала, и заряда В В. А 27 мая 1949 года на полигоне в Семипалатинской области состоялась тренировка испытания первой советской атомной бомбы — сборка и подрыв четырех макетов изделий с автоматикой подрыва, но без плутония[631].

Испытательный полигон, как и другие объекты атомного проекта, начали строить, оснащать необходимыми объектами и готовить заблаговременно, со строгим соблюдением разработанных требований к сооружениям такого рода. С 20 июля велась проверка готовности полигона к испытаниям. Специально организованная Государственная комиссия под председательством М. Г. Первухина (с ним был и Курчатов) с середины июля до 10 августа 1949 года проводила приемку многочисленных объектов полигона. Кинооператоры сняли исходное состояние всех зданий и сооружений, боевой техники, блиндажей и биологических объектов[632]. Были разработаны меры обеспечения секретности проведения и результатов испытаний РДС-1[633].

18 августа 1949 года Берия представил на утверждение Сталину проект постановления Совета министров СССР «О проведении испытания атомной бомбы»[634], но тот не подписал его. На возвращенном документе секретарь Специального комитета генерал А. В. Махнев записал со слов Берии: «Вопрос обсуждался в ЦК ВКП(б). Решение приниматься не будет»[635]. Пункт второй проекта постановления предусматривал испытание бомбы «произвести в 1949 году на полигоне № 2 (в 170 км западнее г. Семипалатинска), построенном и оборудованном в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР от 19 июня 1947 г. № 2142–564 сс/оп. Для обеспечения возможности проведения необходимых исследований и измерений испытание атомной бомбы произвести в стационарном положении — путем взрыва ее на металлической башне на высоте 33 м над землей»[636].

26 августа 1949 года Берия повторил попытку утвердить документ у Сталина. Текст его, представленный в виде протокола заседания Спецкомитета с повесткой дня «Об испытании первого экземпляра атомной бомбы», лишь незначительно отличался от первого проекта постановления от 18 августа 1949 года. Решение гласило: «Принять внесенный т.т. Ванниковым, Курчатовым и Первухиным проект Постановления Совета Министров Союза ССР „Об испытании атомной бомбы“ и представить его на утверждение Председателя Совета Министров Союза ССР товарища Сталина И. В. (проект прилагается)»[637]. Этот документ тоже остался неподписанным. Текст документа и последующий ход событий позволяют с большой долей вероятности сделать вывод о том, что Берия не хотел брать на себя ответственность за столь рискованное дело и ему не удалось скрыть свой страх от Сталина. По проекту, представленному Берией, руководителем испытаний был назначен И. В. Курчатов, его заместителями по различным вопросам — Ю. Б. Харитон, П. М. Зернов и П. Я. Мешик. В конце концов испытание было решено проводить на основании проекта постановления Совета министров СССР, принятого Специальным комитетом[638].