Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер - Алексей Буторов

Интерьер Большой палаты дома кн. Юсуповых в Б. Харитоньевском пер. Фотография начала XX века.

Почему-то Юсуповский дворец в Москве принято называть «палатами боярина Волкова». Этот весьма невидный вельможа времен царствования императора Петра Великого никаким боярином не был, а служил личным секретарем всесильного тогда светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова. Волков получил палаты в качестве государственного дара совсем ненадолго, менее чем на десять лет — очередная дворцовая интрига смела его с политического Олимпа, но вот имя Волкова на веки вечные закрепилось за дворцом Юсуповых, которые владели этими палатами с 1727 по 1917 год — почти два века, а все — «Волков».

Первым же владельцем палат считают в Москве царя Ивана Васильевича Грозного. «Строили этот дом архитекторы Барма и Постник, те самые, что создали в Москве собор Василия Блаженного», — сообщает семейную легенду князь Феликс Феликсович в книге воспоминаний[333]. В истории он разбирался слабовато, особенно отечественной, хотя, разумеется, родовой дворец по архитектуре так хорош, что вполне достоин быть приписанным главным русским зодчим времен Грозного. Старая московская легенда гласит, что царь Иван приказал ослепить их «в благодарность» за строительство собора Василия Блаженного, точнее — храма Покрова, что на рву, на Красной площади. Собор — памятник взятия Казани, а значит, и приезда князей Юсуповых на Русь. Строить же, не имея глаз, как-то затруднительно. (Современные исследователи предполагают, что в наличии имелся только один архитектор Барма, по прозвищу Постник, но сути дела это особенно не меняет.)

«Палаты боярина Волкова» в Большом Харитоньевском переулке в Москве. Фотография конца 1890-х гг.

Во времена царя Ивана Васильевича вокруг будущего дворца князей Юсуповых стоял девственный лес. Сюда Грозный царь частенько приезжал на охоту, к которой, как и ко всякому убийству, испытывал искреннюю страсть. Иной раз охота длилась неделями, а ночевать в чистом поле не совсем удобно, так что для Ивана Васильевича соорудили один из многочисленных подмосковных охотничьих дворцов. Строить тогда умели быстро, — и не только на земле, но и под нею. Московская легенда говорит о том, что царь Иван IV, вообще любивший всякого рода подземелья и тайные переходы, приказал прокопать от дворца в Огородниках к Кремлю обширный ход, устроив его таким образом, чтобы неблизкое расстояние можно было проехать в повозке — прообраз современного метро. Это подземелье имело несколько ответвлений и тайных выходов, что позволяло царю во всякое удобное время появляться неожиданно для своих подданных в том или ином месте, — где захочется и где не ждали. Устраивалась проверка, — не готовится ли очередной боярский заговор, покуда царь предается охотничьим утехам.

Без малого полтора столетия после смерти Грозного палаты переходили к разным владельцам, которые не оставили в истории дома особого следа, по крайней мере внешнего. Следов оказалось много больше тайных…

В 1727 году юный император Петр II пожаловал палаты князю Григорию Дмитриевичу (Сеюшевичу) Юсупову, дедушке князя Николая Борисовича, согласно его прошения. И с той вплоть до 1917 года это сокровище зодчества принадлежало Юсуповым.

Князь Николай Борисович решился окончить свои дни вдали от столичного шума по примеру любимой матери. Не исключено, что на решение о переезде повлияло и собственное нездоровье князя — климат в Петербурге никогда не считался полезным для людей — в болотах искони предпочитают жить одни лягушки, тогда как московский родовой дворец располагался в самом благоприятном месте — экологически чистом, как бы сказали наши современники, если бы жили в те далекие времена.

Естественно, что в Москве Николай Борисович стал обустраивать для постоянного жительства именно родовой дом-дворец князей Юсуповых — «палаты Волкова» — и только со временем решился на покупку новой недвижимости в центральной части города. Отделка дворца велась немного в старомодом для начала XIX столетия вкусе эпохи Екатерины Великой. Интерьеры здания стали напоминать парадные залы пригродных дворцов Петербурга в миниатюре, разумеется, — Ораниенбаума, отчасти Павловска и Царского Села. Разностильность отделки Юсуповского дворца служила яркой декорацией к различным частям княжеской коллекции. Особенно хорош оказался Китайский зал, чье живописное убранство стен дополняло собрание драгоценного китайского фарфора. Современникам князя дворец не случайно представлялся подобием дворца какого-нибудь восточного владыки. Этому способствовали и обширный зимний сад, полный ботанических диковинок со всего света, и, конечно, главная достопамятность дворца — громадная палата площадью 170 квадратных метров и высотой в 10 метров. Это редкостное по грандиозности сооружение долго считалось одним из самых больших помещений Москвы — после Гранавитой палаты Кремля.

Палаты Юсуповых. Средний дом. Фотография середины XX в.

Современный, а точнее — близкий к современному архитектурный облик дворец Юсуповых «у Харитонья в Огородной слободе» принял сравнительно недавно — на рубеже XIX и XX веков. Правнучка Николая Борисовича — княгиня Зинаида Николаевна Юсупова родовые палаты решила реставрировать и благоустроить. Реставрацией и частичным переустройством занимался архитектор и блестящий знаток архитектуры старой Руси Н. В. Султанов, как водится, являвшийся членом Московского Английского клуба, где состоял и официальный заказчик работ — князь Феликс Феликсович Юсупов-старший, переехавший в то время по служебной необходимости из Петербурга в Москву. И тут вскрылась весьма таинственая история — наследеи позземных легенд царя Ивана Васильевича. Оказалось, что найденные Султановым подземелья Юсуповского дворца имели, так сказать, многофункциональное назначение. Одно из них — подземная тюрьма. В 1891 году, во время реставрационных работ, в подземной части здания нашли коридор, где несколько человеческих скелетов оказались прикованы цепями к стенам. Мне думается, что это следы пребывания в палатах кого-то из опричников царя Ивана Васильевича.

Вообще скелеты — не редкость в Юсуповских домах. В одном из загородных поместий близ Петербурга как-то случайно обнаружился скелет, одетый в саван. Семейная легенда гласит, что сановная бабушка Феликса Феликсовича-младшего страстно любила некоего революционера. Она смогла спасти его из царской тюрьмы и поселила в тайной комнате возле собственной спальни, — дабы революцией занимался только с нею. Когда же «продолжатель дела декабристов и Герцена» умер, вынести тело незамеченным для прислуги, а значит и пресловутого «общественного мнения», не представилось возможным, потому его оставили в тайной комнате, тщательно заделав дверь. Энергетика непогребенного тела оказалась очень сильная. Находиться рядом с этой комнатой, даже не догадываясь о ее «жильце», было настоящей пыткой.