Жрица Анубиса - Жанна Хохлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Генри, — вновь прошептала Бахити, обрадованная хоть какой-то реакцией мальчика.
— Только Генри не буди… — всё шептал и шептал мальчик, затем, посмотрев на мать, спросил: — Ты посланница Осириса? Пришла служить мне? Ты отведёшь меня обратно в мой дом?
Линда почувствовала, что под её ногами разверзлась огромная пропасть, в которую она вот-вот упадёт.
— Генри, я твоя мама, — проговорила та и сильнее вцепилась в руки мальчишки, — я пришла, чтобы забрать тебя…
— Я не знаю тебя, — произнёс спокойным, безучастным голосом Генри.
— А как же колыбельная? — ухватилась она за песню, как утопающий за спасительную соломинку.
— Колыбельная? — протянул мальчик всё так же ровно.
— Ты пел её… Только Генри не буди, — напомнила.
— Да, — тот словно бы встрепенулся, взгляд старался зацепиться, ища что-то знакомое, но ненадолго, затем снова задал вопрос, — а ты отведёшь меня домой?
Она не успела сказать, что заберёт его с собой на Землю, в Маат, хотя прекрасно понимала, что он говорит о полях Иалу, как заметила, что в воздухе сформировалась ещё одна фигура. Портер мигом вскочила на ноги и завела несопротивляющегося сына за спину. Молодая женщина встала в оборонительную позу, а когда песок соткал из небытия женское тело, то Линда выпрямилась и изумлённо вскрикнула, спросив:
— Ты?
Возникшая перед Портер женщина так же внимательно присмотрелась к ней. Красивые, правильные черты лица, смуглая кожа, притягательная, немного располневшая фигура, только взгляд хоть и спокойный, но как будто потухший. Бахити думала, что и она не вспомнит. Но та тепло улыбнулась. Генри, вынырнув из-за спины матери, подбежал к женщине и уткнулся ей в бок, обняв.
— Я, — произнесла женщина с лёгкой улыбкой, затем пояснила, обведя взглядом пространство вокруг них, — мёртвые не помнят жизнь, что вели в Маате, Осирис милостью своею стирает им память, они не ведают печалей, у них нет тоски по утраченному, они не помнят близких.
— Как милостиво, — пробормотала Линда немного ревностно, — почему же ты всё помнишь? Ты же узнала меня?
— Да, — она печально вздохнула, затем улыбнулась, — для меня это проклятие и наказание — помнить свою жизнь, — женщина погладила Генри по голове. — Мы сразу подружились с ним, — мальчик улыбнулся, — я помогла ему освоиться в месте успокоения всех душ.
— Как ты узнала? — поражённо спросила Бахити, но благодарно улыбнулась.
— Он твой сын, я почувствовала это, знала, что должна оказать ему поддержку, — женщина сказала это так обыденно, словно это была её работа, что она выполняла очень хорошо, — я хотела отблагодарить тебя за то, что выжила там, а моя Инпут родилась здоровым дитя.
— Ты была счастлива?
Мать Инпут улыбнулась.
— Да, Камазу — хороший муж и отец, — пояснила она, — я была очень счастлива, жаль, что мало, — лёгкая тень промелькнула по её прекрасному лицу.
Линда улыбнулась, вспомнив, как было важно для жреца обрести семью и передать наследнице своё дело.
— Он вспомнит? — едва слышно спросила Портер, возвращаясь к своей теме, надеясь услышать положительный ответ.
Женщина промолчала. По её взгляду Линда поняла неотвратимую для себя правду.
— Тогда почему ты помнишь? — не отступала от своего Портер.
— Лучше тебе этого не знать, — проговорила та твёрдо.
— Значит, мой сын не вспомнит, и даже если боги вернут его обратно в Маат? — упрямо решив уточнить вновь.
Собеседница изумлённо посмотрела на Линду и отрицательно помотала головой.
— Я не хочу расстраивать тебя, но, если душа прошла суд Эннеады, она вряд ли вернётся обратно.
— Даже если мне пообещал сам Инпу? — молодая женщина не хотела верить в то, что говорила мать Инпут.
Женщина сморщила лоб, как будто пыталась что-то вспомнить — что-то, что неуловимо ускользало от неё. Она пережила нечто ужасное, прежде чем попала в храм к Камазу, и, возможно, чувство самосохранения услужливо спрятало под песками времени это воспоминание, слишком болезненное, чтобы продолжать дальше жить с ним.
А ещё именно ведь эту душу искал бог войны. Но вот душу ли?
— Ты не душа, ты такая же, как я, ты живая, поэтому ты помнишь, — догадалась учёная.
Линда почувствовала, что на её ладонях лёгкими красными электрическими разрядами закололо. То были последствия сделки с Сетом.
Мать Инпут с изумлением и ужасом посмотрела вначале на руки Портер, затем в лицо и выкрикнула с горьким сожалением:
— Поняла ли ты что наделала, несчастная?
Бахити словно бы остолбенела, женщина истаяла в воздухе, и лёгкими, маленькими вихрями возле её ног закружился воздух, впитавшись в них. Девушку передёрнуло. Генри захныкал, а Линда очнулась и, подбежав к нему, успокоила.
— Теперь я тебя буду защищать, — пообещала она сыну, — всё будет хорошо, — прижала к себе.
Мальчик успокоился, а Линде физически стало больно, ведь если бы здесь была не она, а другой человек, Генри бы доверился ему точно так же, как ей сейчас. А что, если он не вспомнит, что, если он всегда будет смотреть на неё, как сейчас, равнодушно, а если привыкнет, то будет ли улыбаться ей, как это делал её сын? А если вспомнит её, значит, и свою болезнь, и боль, и смерть… Понимание этого окончательно разбило ей сердце.
Не успела она ступить и шагу, как рядом возник Анубис. Он смотрел так убийственно холодно, словно пытался заморозить кровь в её венах.
— Я не хотела, чтобы ты пострадал, — открыла она ему правду о своём поступке.
Взгляд смягчился, и он тут же сгрёб её в свои объятия.
— Ничего не случилось, — зашептала она, а где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что всё вышло очень легко, так не бывает, но, почувствовав у виска горячее мужское дыхание, успокоилась, а его губы, скользнув по щеке, оставили лёгкий поцелуй.
— Тут плохо, — произнёс Генри, как будто разбудив их одновременно.
Они отстранились друг от друга, а Линда заметила, как на лице Анубиса осела лёгкая тень.
— Я помогу тебе, и ты вновь будешь счастлив на полях Иалу, — бог сделал знак ладонью, и мальчик исчез.
Портер, заволновавшись, решилась спросить, хотя где-то глубоко внутри себя уже знала горькую истину.
— Ответь мне, душу вернуть обратно в Маат неподвластно даже Осирису? — голос предательски дрожал, а когда он попытался взять за руку, отдёрнула так, словно бы перед ней стояла ящерица пустыни Небетхет.
Инпу смотрел мрачно, исподлобья.
— Это не под силу никому, великие жрецы прошлого могли оживлять мертвецов, но ненадолго, и это были бездушные трупы, — признался тот, — Имхотеп, хоть и был живым на вид, не имел Ка, однажды ушедший из жизни человек вечно пребывает в блаженстве, а грешник
