Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану - Федор Литке

Острова, лежащие по реке Печоре, вообще все низменны, отмелы, покрыты тундрой, травой и кустарниками.

Всего жителей мужского пола на пространстве 75 верст с лишком 500 душ. Все они государственные крестьяне[169], состоящие в подушном окладе[170], но более никаких повинностей не несущие. Хлебопашеством они не занимаются, но невзирая на то не бедны, ибо и летом, и зимой имеют хорошие промыслы, как рыбные, так и звериные; первые составляют: сиги, омули, пеляди, чиры, нельма, щука, налимы и семга; последние: белые и лесные медведи, волки, лисицы, песцы белые и голубые, моржи, зайцы, нерпа и белухи.

Сделав в этот день надежные для долготы и широты наблюдения, отправились мы все вместе обратно к Болванскому Носу, куда и прибыли вечером 2 июля. Здесь надлежало нам сыскать снова ход хронометра, почему мы и не могли отправиться далее прежде 7 июля.

Наблюдения, сделанные на мысах Болванском и Костяном, показали расстояние между этими пунктами 19½ миль, по румбу NW и SO 86½°. Эти мысы составляют собственно устье реки; от них и начинается мелководный залив, который можно бы назвать взморьем Печорским, но тамошние жители считают его частью реки, полагая пределом ее низменный мыс Русский заворот.

8 июля поутру прибыли мы к Двойничному Носу. В тот же день отправил я помощника Рогозина к северу для поисков Гуляевых Кошек на меридиане этого места; помощнику Пахтусову предписал, отойдя от берега от 9 до 10 миль, плыть с промером вдоль его до реки Черной, а сам отправился в реку Алексеевку, чтобы начать исследования мои от этого пункта. Я приехал туда вечером, а на следующее утро пустился к Гуляевым Кошкам по румбу N; однако же, так как течение было от W, то настоящий наш курс, как после и наблюдения показали, был NO. До двух часов пополудни глубина была от 14 до 30 футов (в одном только месте, в 8 милях от берега, нашли 9 футов).

В два часа, переплыв 16 миль, нашли 10 и 7 футов, потом опять 14 и 36 футов, и, наконец, в половине третьего пришли к наружной песчаной банке, от которой в 300 саженях на глубине 3½ футов стали на якорь. Мы в то же время съехали на маленькой лодочке на эту банку. Она простиралась от NW к SO на три версты; ширину имела несколько менее. К ONO, в расстоянии от 7 до 8 верст, видна была другая банка, а между ними и вокруг небольшими, высокими глыбами носящийся лед. Хотя нам в этот же вечер удалось обсервовать две высоты солнца, решился я, однако же, остаться тут до следующего полудня, чтобы определить положение банки еще вернее. Но поутру сделалось облачно, от W задул крепкий ветер, которым развело большое волнение; карбас наш стало бить о дно и заливать, почему я вынужден был идти обратно к берегу.

Банка эта, по нашим наблюдениям, лежит на широте 68°50', от реки Черной на NOtN в 12 милях, а от западной оконечности острова Варандея на NWtW в таком же расстоянии. Прикладной час здесь 2 ч 33', подъем воды 3 фута 3 дюйма. Прилив идет от NO, а отлив от SW. Западными ветрами сгоняет воды́ весьма много.

На обратном пути к берегу имели мы глубину от 18 до 35 футов, грунт – посередине ил, а ближе к банкам и к берегу – песок с илом. В 9 часов вошли мы в реку Черную, где уже нашли помощника Пахтусова, а вскоре присоединился к нам и Рогозин.

Последний на пути от Двойничного Носа к N имел сначала глубину от 20 до 34 футов, в 15 милях от берега стала она постепенно уменьшаться, в 22 милях была 5 футов. Отсюда Рогозин плыл еще 5 миль к N; глубина менялась весьма стремительно от 2 и 3 до 20 и 30 футов. Отплыв всего 27 миль, стал он на якорь на глубине 3½ футов для определения в следующий полдень широты места, которая оказалась 68°53'. Сухих банок он не видел, кормщик рассказывал ему, что около того места все мели поемные, а далее к W есть и осыхающие, и на некоторых из них песчаные сопки (холмы). Эти мели соединяются с отмелью, простирающейся от Тиманского берега, но в некоторых местах есть между ними довольно глубокие проливы. Прикладной час на мелях найден 2 ч 39', подъем воды 2 фута 3 дюйма. Прилив идет вообще от NO, но между мелями изменяется, смотря по положению проливов; скорость течения от 1/2 до 1½ узлов. Снявшись с якоря, Рогозин взял курс OSO. На расстоянии 7 миль глубина менялась от 48 до 2½ футов, 5 миль далее от 9 до 18 футов, потом равномерно от 20 до 30 футов. Грунт был посередине ил, а к обеим сторонам – песок.

Помощник Пахтусов, производивший промер параллельно берегу, имел ровную глубину от 25 до 40 футов. Грунт – синий жидкий ил.

В реке Черной, положение которой надлежало нам определить достоверно, неблагоприятное для наблюдения время заставило меня пробыть две недели. Чтобы не причинить остановки нашему делу, отправил я 17 числа помощника Рогозина с одним карбасом вперед для описи берега, к востоку простирающегося. Один карбас оставил при себе, а третий отправил обратно в Печору, поскольку в нем более надобности не предвиделось.

Соседями нашими здесь были два самоеда и два русских, жившие в чуме на берегу реки. Они занимались ловлей белой рыбы и ставили тони для промысла семги.

24 июля, окончив все наблюдения, показавшие широту реки Черной 68°36'33'́, долготу 56°42'О от Гринвича и склонение компаса 9°03'О, отправился я к востоку и на следующее утро, с крепким от WSW ветром, приехал к западной оконечности острова Варандея, где и остановился в рыбачьей избушке, чтобы поискать, нет ли тут каких следов помощника Рогозина. Около полудня на одном кресте нашел я рапорт его, которым он извещал меня, что описал только южную сторону острова Варандея, почему я в тот же день приступил к описи северного берега, которую окончив около полуночи, остановился на материковом берегу у избы, называемой Земляной, против восточной оконечности острова Варандея. Мы нашли тут две старые поврежденные лодки; не имея при карбасе маленькой лодочки, обрадовался я такой находке и приказал одну из них исправить.

Окончив это дело, отправились мы при тихом северо-восточном ветре далее, и в час пополуночи, чтобы дать отдохнуть людям, утомившимся от 10-часовой гребли, вошли в реку Песчанку, отстоящую от острова Варандея в 8½ милях.

В этой реке нашли мы часовню во имя Св. Чудотворца Николая, две избы и три чума, в которых жило несколько самоедских женщин. В отсутствие мужей своих, нанявшихся в работники к крестьянам, ушедших на карбасах на морские промыслы, занимались они ловлей в реке сигов и омулей. Все промышленники, как россияне, так и самоеды, остаются у берегов моря обыкновенно до заморозков и потом отправляются на оленях – первые в свои селения, а последние в тундры.

Между немногими оставшимися тут самоедами был один старик лет шестидесяти по имени Югубей Таганич, который, как я услышал, умеет предсказывать будущее. Желая посмотреть его искусство, упросил я его загадать мне, дойду ли я с описью на Новую Землю.