Спаситель - Иван Прохоров

Услышав с удивлением родной уральский говор (глотание первых гласных и сование всюду «ну» вместо «да» и «чего») на Завадского нахлынула ностальгия. Да неужели и триста лет назад уже так говорили?

– Ристай сюды!

Девчонка поднялась и заметив Филиппа, испугалась, но взяла себя в руки, увидев, что Тишка спокойно поздоровался с ним. Девка была симпатичной и очень молодой – может лет шестнадцать всего. Руки и шея крепкие, загорелые, глаза большие, наивные, юные, любопытные. Губы слегка полноватые, щеки упругие, приятно округлые – того типа, за которые хочется ущипнуть.

– Анютка! – снова заорала баба тоном продавщицы, заприметившей покупателя, сующего в карман неоплаченный шкалик водки.

Завадский понял уже в чем причина нервозности.

Филипп подошел к девчонке. Глаза у нее тоже были синие, но бледноватые, не такие насыщенно-небесные, как у него.

– Здравствуй, Аня.

Она смотрела ему прямо в глаза, как обычно смотрят красивые девушки.

– Здравствуй…

Тишка нервно почесал локоть. Женщины вдоль опушки спешили к ним. У одной на плече была гротескно здоровая колотушка – видимо, чтобы сбивать шишки с кедра.

– Где вы живете?

– У них зде слобода, Филипп, – ответил вместо нее Тишка, поглядывая на торопливо приближающихся баб, – сто человеков живучи на отоке.

– Слобода?

– Втайная.

– То есть община?

Тишка пожал плечами.

– У вас есть лошади?

– Есть кобылы… – Ответила Аня, не отводя взгляда от небесной синевы.

– Филипп, – Тишка обеспокоенно кивнул на женщин, которые уже были совсем рядом – примерно в тридцати метрах. Судя по активным движениям рук и плеч, настроены они были воинственно. Было их около дюжины и помимо колотушки вооружены они были крепкими палками и серпами.

Филипп развел руки в стороны и вышел им навстречу.

– Дамы. – Поклонился он с улыбкой.

На лицах женщин воинственность сменялась разнообразными эмоциями – от удивления и заинтересованности до равнодушия.

– Анька! – позвала командным голосом крупная баба с колотушкой на плече.

Девчонка покорно перешла к своим, тотчас потерявшись за спинами соплеменниц.

– Вы кто такие и еже вам надобе? – вопросила баба.

– Мы путники и хотим купить у вас лошадей.

Баба оглядела грязную изодранную одежду Филиппа и выразительное лицо ее перекосило гримасой.

– Купить? – спросила она саркастически, очевидно приняв их за бродяг.

– Ну. – Ответил Филипп и понял по лицам, что пароль «свой-чужой» работает и в обратную сторону.

***

Спустя час женщины оставили их на толоке у засохшей речушки и велели дожидаться здесь, а сами скрылись в березовой роще. Тишка щенячьим взглядом глядел на удаляющуюся девчонку с хвостиком и перед тем, как скрыться в лесу к его великой радости она обернулась и тоже поглядела на него.

Филипп посмотрел на Антона. Вид, конечно, разбойный – кинжал за поясом, ружье за плечом, которое он, правда, носил в чехле. Женщины его как будто не заметили.

– Спрячьте оружие.

– Уверен, брат? – спросил Антон.

Филипп указал на Беса.

– Лук он, допустим, сам сделал, а как ты объяснишь откуда у тебя ружье?

– Неча сказывать. Они и не спросят.

– Они может и не спросят, но сообщат кому следует. Спрячьте оружие. Только не здесь.

Антон с Бесом направились в лес.

– Подождите! – Филипп достал пистолеты.

– Это тоже спрячь. – Протянул он пистоли.

Антон забрал оружие.

Филипп тем временем достал кошелек и заглянул – не считая медяков-овалов, лежало там двенадцать серебряных рублей и двадцать талеров – немалые деньги по тем временам. На лошадей и повозку с лихвой должно хватить одного рубля.

Убрав кошелек, он посмотрел на Тишку. Тот кусал губы, расхаживая вдоль опушки – томился.

– Понравилась девка? – спросил Завадский.

– Оченно. – Смущенно улыбнулся Тишка.

Филипп понимающе кивнул.

Минут через пятнадцать из березовой рощи якобы неслышно вышли шестеро мужиков чем-то смутно похожих друг на друга, будто были родными братьями. На самом деле, Антон давно их заметил.

По первому виду и простой домотканой одежде – крестьяне. Глядели они настороженно, некоторые были с топорами и палками – явно не для работных дел. Главным среди них оказался говорливый мужик среднего роста по имени Шумило. Хотя возможно это было прозвище. Завадский уже привык, что в семнадцатом веке прозвища часто заменяли имена – предтеча будущих фамилий.

Шумило был широкоплеч, жилист, жидкобородат, имел глаза навыкате, приплюснутый нос и в целом чем-то напоминал Завадскому ангарского маньяка Попкова.

– Здравствуйте, люди добрые! Кто такие? Амо путь держите? – протараторил он четкой скороговоркой бывалого зэка.

Филипп отчего-то не мог отделаться от сходства его с уголовником.

Антон выдал заранее приготовленную легенду:

– Мы люди Тобольского купца Автандилова. На дороге из Урги ключилося с нами несчастье – бросились на наш обоз конне черти нехрещенные татары, всех истнили, побили да пограбили, ин хозяина нашего на куски изрубили, мы же еле ноги унесли, топерва путь держим в Братский гради.

Шумило часто заморгал, зацокал, не вызывая, однако доверия. Остальные мужики глядели хмуро. Только один молодой долговязый парень смотрел с дебильной улыбкой, чуть приоткрыв рот.

– А еже хотите от нас?

– Мы хотим купить у вас коней, ежели лишних имеете. – Сказал Филипп.

Все взгляды переместились на него, привлеченные в том числе его непривычным говором.

– На что же купить, ежели вас пограбичи? – спросил Шумило, выкатив на Завадского любопытные глаза.

– За пару лошадей с повозкой дадим рубль, – вместо ответа сообщил Филипп.

– Постой-ка, – засеменил к нему Шумило и как по команде за ним двинулись другие мужики, – отнюду, мил человек, у тебя рубль, коли ты холоп невольний?

Филипп изучающе смотрел в водянистые глаза с ложной угодливостью глядевшие на него снизу.

– Филипп служил у нашего купца приказчиком. – Пояснил Бес.

Мужики поглядели на Беса, и от его ужимок стали посмеиваться.

Шумило же видя, что Филипп, Антон и отрок Тишка не разделяют их насмешек, неожиданно гаркнул:

– А ну охолонись, братва! От великого ума елико потешаетесь над хворым?! Сами же горемыки еже мы!

Мужики как по команде прекратили посмеиваться, только долговязый продолжал придурковато скалиться, но Завадский уже понял, что у него это вероятно врожденное.

– Мы единако нахлебались горестей. – Вздыхая пояснил Шумило. – Сами с посаду под Албазином. Яко сожгли его цины, бежали мы семьями, дабы не пленили нехристи. Ноне покамест суть да дело, Сибирь