Песнь крови - Энтони Райан

– Мы вам охрану дадим, сестра!

Она отвела взгляд и прикрыла глаза. Ваэлин боролся с искушением сбежать.

– Пять лет обучения в ордене, – тихо произнесла она. – Еще четыре года – на северных границах, проведенных в борьбе с дикарями и ледяными вьюгами. И вот она, моя награда! Жить среди подонков и лечить их девок.

Сестра покачала головой.

– Воистину, я проклята Ушедшими.

– Сестра, я не хотел вас обидеть!

– Ладно, ладно! – она внезапно расплылась в улыбке. – Сейчас, только за сумкой схожу. И не надо мне никакой охраны – дайте только кого-нибудь, кто может показать дорогу.

Она, выгнув бровь, посмотрела на Ваэлина.

– Вы сами-то там были, брат?

Он и теперь поморщился, вспоминая, как бормотал, что «нет-нет, никогда!». Сержант Крельник был прав: немочь быстро сошла на нет, и люди остались довольны – настолько, насколько они могли быть довольны после недель сурового братского обучения. Ваэлин предпочел забыть уведомить об этом инциденте аспекта, и, по молчаливому уговору, между братьями это не обсуждалось.

– Может, вам что-нибудь нужно? – спросил он у Гильмы. – Я мог бы отправить повозку за припасами в Дом вашего ордена.

– Да нет, пока всего хватает. И у мастера Сментиля в огороде много полезного. Мастер вообще душка. Языку жестов меня учит, вот, поглядите!

Она сделала своими пухлыми, но ловкими ручками несколько жестов, приблизительно означающих «Я болтливая свинья».

– Это значит «Меня зовут Гильма».

Ваэлин кивнул с каменным лицо.

– Да, мастер Сментиль – талантливый наставник.

Он оставил ее с ранеными и вышел из палатки. Повсюду виднелись тренирующиеся солдаты, сгрудившиеся вокруг братьев, которые пытались за несколько месяцев вдолбить в них то, чему сами обучались всю жизнь. Задача зачастую выглядела непосильной: новобранцы казались такими медлительными и неуклюжими, они не понимали элементарных вещей. И братья вознегодовали, когда Ваэлин запретил пользоваться розгой.

– Без хлыста собаку не выучишь! – сказал ему Дентос.

– Это не собаки, – возразил Ваэлин. – И не мальчишки – по крайней мере, большинство из них. Наказывайте их дополнительными тренировками или грязной работой, можете урезать их порцию рома, если сочтете нужным. Но не бейте.

Полк был теперь полностью укомлектован, отчасти узниками из тюрьмы, отчасти – за счет неиссякающего потока новобранцев, которых, как и предрекал король, влекла романтика солдатской жизни, овеянной легендами о Ваэлине. Некоторые нарочно приходили издалека, чтобы записаться в полк.

– И не то чтобы с голодухи, – заметил сержант Крельник. – Большинство алчет лишь служить под знаменем Юного Ястреба.

Со временем тренировки все же начали сказываться: солдаты заметно окрепли, отъелись на орденских харчах – многие из них отродясь так сытно не едали. Люди держались прямее, двигались проворнее, ловчее обращались с оружием, хотя им, конечно, еще многому предстояло научиться. Галлис-Верхолаз вскоре снова оброс мышцами и заметно повеселел в результате регулярных визитов к шлюхам. Он сделался одной из заметных личностей в полку: за словом в карман он не лез, и его шуточки то и дело вызывали хохот у товарищей, хотя во время тренировок Галлису хватало ума помалкивать. Пользоваться розгой братьям, может, и запретили, но они знали тысячу способов причинить боль в ходе тренировочного поединка. Больше всего Ваэлина радовало то, что солдаты вели себя достаточно дисциплинированно: они редко дрались между собой, беспрекословно подчинялись приказам, и дезертировать пока никто не пытался. Ваэлину еще ни разу не приходилось приказывать кого-то высечь или повесить, и он с ужасом предвидел, что рано или поздно наступит день, когда ему все-таки придется это сделать. «Война покажет», – думал он, вспоминая жуткие месяцы, проведенные в Мартише, и множество солдат, которые предпочли все-таки рискнуть и в одиночку бежать через лес, наводненный кумбраэльцами, чем провести еще день за частоколом.

Норта был занят тем, что обучал стрельбе из лука группу наиболее крепких рекрутов. Всем новобранцам первым делом давали в руки лук, но большинство из них оказывались совершенно непригодными к этому делу. Самых остроглазых собрали в отряд арбалетчиков, и лишь немногие проявили достаточно способностей, чтобы их стоило учить дальше. Этих набралось всего человек тридцать или около того, однако даже небольшой отряд хороших лучников мог стать ценным подспорьем для полка. Норта вновь показал себя способным наставником: все его подопечные уже могли попасть в центр мишени за сорок шагов, и один или двое могли даже повторить это с проворством, обычно свойственным лишь братьям из ордена.

– Не целуйся ты с тетивой! – говорил Норта ученику, кряжистому мужику, которого Ваэлин заметил еще в тюрьме. Звали его то ли Драк, то ли Дракс, и был он известным браконьером, пока королевские лесничие не застигли его в Урлише за разделкой свежеубитого оленя. – За ухо, за ухо стрелу отводи!

То ли Драк, то ли Дракс напрягся посильнее и выпустил стрелу. Стрела вонзилась в мишень на несколько дюймов выше яблочка.

– Недурно, – сказал ему Норта. – Но ты по-прежнему роняешь лук после выстрела. Не забывай, ты не на охоте, это боевой лук. Выстрелил – и сразу натягивай снова.

Он увидел приближающегося Ваэлина и хлопнул в ладоши, привлекая внимание учеников.

– Ладно. Отодвиньте мишени еще на десять шагов. Первый, кто попадет в яблочко, получит сегодня рому на палец больше.

Он обернулся к Ваэлину и отвесил ему изысканный поклон, пока солдаты пошли переносить мишени.

– Приветствую вас, милорд!

– Не надо так делать.

Ваэлин взглянул на солдат, которые шутили и пересмеивались, выдергивая свои стрелы из мишеней.

– Они в хорошем расположении духа.

– Ну еще бы. Еды завались, ром дают каждый день, дешевые девки в двух шагах за лесом. Это куда больше, чем то, на что могло надеяться большинство из них.

Ваэлин пристально взглянул на брата и увидел знакомый затравленный взгляд, который стоял у него в глазах со времен Мартише. В свободное время Норта выглядел усталым и отстраненным и проявлял повышенный интерес к разнообразным напиткам на основе рома, которые солдаты варили по вечерам. Ваэлин не впервые испытал искушение рассказать ему о судьбе его родных, но, как и прежде, королевский приказ заставил его промолчать. «Он выглядит постаревшим, – подумал Ваэлин. – Ему еще и двадцати нет, а глаза у него старческие».

– А Баркус где? – спросил Ваэлин. – Он вроде должен был их обучать владению алебардой.