Жаворонок Теклы (СИ) - Людмила Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нерина была так потрясена, что сначала не знала, что и ответить. Нездоровый, рано состарившийся африканец, трудящийся в дикой глубинке, мог жалеть ее, ухоженную женщину из комфортного мегаполиса, которая вдобавок перед ним виновата? Это отчасти радовало — он по крайней мере не испытывал к ней ненависти и презрения, а отчасти ввергало в отчаяние: он не ждал ее, у него давно другая жизнь, и она не часть ее, а незваная и неудобная гостья. И он даже ни разу не назвал ее Нери, хотя бы случайно, по привычке. Все эти годы подсознательно она думала, что где-то у нее есть сокровенный кусочек другой жизни, не связанной с буднями и обязательствами, и это тоже оказалось самообманом…
Однако Нерина собралась с мыслями и все-таки сказала:
— Да, все так, я признаю это и прошу у тебя прощения, теперь уже есть за что… И папа бы попросил, будь он здесь. Но сейчас я понимаю, зачем ехала сюда. Ты в беде, у тебя плохо со здоровьем и в таких условиях ты просто себя погубишь. Тебе надо вернуться в Россию, не сочти, пожалуйста, за издевку. Я говорю это уже не как глупая избалованная девчонка, а как взрослый человек, готовый отвечать за свои поступки. Там есть нормальная медицина, ты поправишь здоровье и не будешь нуждаться в наркотиках, это наверняка не поздно. Только не здесь! Ты ведь здравомыслящий человек, так не отказывайся от моей помощи! А там увидим, кем мы станем друг для друга. Если я сумею хотя бы вернуть твою дружбу, это уже будет для меня успокоением.
Айвар некоторое время смотрел на нее, будто переваривая услышанное, и продолжал пить воду — ему пришлось попросить еще одну бутылку. Наконец он произнес:
— Нерина, вот с последнего поподробнее… Я верно понял, что ты рассчитываешь на что-то помимо этой теоретической дружбы? Если так, то даже мне страшно представить степень твоего отчаяния, но я вынужден тебя огорчить — я женат, у меня здесь есть дела и на роль «запасного аэродрома» я больше не гожусь. И в Россию я уже не вернусь никогда, у меня нет желания показывать там кому бы то ни было, во что я превратился.
— А разве ваш брак не закончен? — спросила Нерина, не сумев подавить досаду. — Если твою жену и подставили, что, как я понимаю, еще под вопросом, она так или иначе изуродовала тебе жизнь!
Мужчина резко поставил бутылку на стол и сказал негромко, но жестко:
— Вот уж обсуждать и осуждать мою жену я тебе не позволю. Заметь, что я про твой брак ничего не сказал. Что ты знаешь о нашей жизни, о правых и виноватых? В этом мы будем разбираться с ней, и больше ни с кем. Но в любом случае я никогда ее не брошу, и держусь сейчас не только на наркотиках, но и на ожидании того, когда она вернется.
В этот момент Айвар внезапно для самого себя почувствовал какое-то озарение. Он действительно осознал, что поддерживало в нем силы, что подогревало в крови отчаянный адреналин, разбавляющий в ней наркотический яд и облегчающий жуткую усталость. Он всегда подспудно думал о Налии, вспоминал ее смех, улыбку, безумные наряды, несгибаемый характер, грубоватый юмор, нежную заботу, с которой она готовила еду, подбирала ему одежду, растирала ноющие после рабочего дня мышцы, и откровенное, на грани провокации, поощрение и благодарность в постели.
Вероятно, эти мысли невольно отразились на его лице, и Нерина взглянула на него с обидой.
— Но почему? Чем она это заслужила?
— Ничем, я ее просто люблю! А тебя не люблю, и ты меня тоже не любишь, мы ведь давно уже это выяснили. И нет у нас ничего общего, я привлекаю тебя только когда ты считаешь меня ущербным, вот как сейчас. Как у тебя глазки-то заблестели, вот-вот масло польется! Самое забавное, что твой муж, тогда еще будущий, меня об этом предупреждал! Он злой парень, но прозорливый, надо признать. И вот что я ему не поверил? А с другой стороны, как можно было поверить? Какой мужчина стал бы искренне такое говорить про любимую женщину?
— А он говорил искренне, — мрачно вздохнула Нерина. — Я не могу оправдывать Костю: у тебя есть все основания его ненавидеть.
— Тут ты ошибаешься, Нерина, — спокойно сказал Айвар, — это Косте приходится ненавидеть меня, а мне он абсолютно безразличен, что сейчас, что тогда.
— Айвар, а как ты жил, когда только вернулся сюда от нас? Ты, может быть, не поверишь, но я долго об этом думала.
— Да знаешь, неплохо жил, — ответил Айвар невозмутимо. — Много ли мне было надо? Я был молод, учился, работал там, где мечтал, заводил новые знакомства, занимался спортом и спал с девушками по доброму согласию, как и всякий парень.
Заметив ее уязвленное выражение лица, он так же спокойно сказал:
— А что ты так смотришь? Уж за это мне нисколько не стыдно. В сексе тоже есть место и нежности, и человечности, и в Африке люди имеют мало времени, чтобы тратить его на что-то другое. Этим девушкам порой вообще было не до разговоров, такая уж у них жизнь! А я доставлял им радость, они на меня смотрели как на инопланетянина, понимаешь? И самому от этого было радостно. Что же делать, — тут он впервые открыто улыбнулся, — если женщины меня любят? Да-да, я это сейчас без всякой пошлости говорю. У вас в природе заложено тянуться к теплу, укрытию, мягкости, потому что вы чаще и глубже нас испытываете боль. И те, кто выходит замуж за властных и жестких мужчин, чтобы обеспечить себе мифическое будущее, в настоящем мечтают о таких, как я. Даже сейчас они меня продолжают любить, хоть старухи, которым я чищу трофические язвы, хоть девочки, которым объясняю, что такое месячные. Пусть телом я уже много лет принадлежу только одной, добрыми чувствами и милосердием делиться можно бесконечно.
— Прости, — сказала Нерина, и ее голос дрогнул. — Увы, я оказалась не такой честной и бескорыстной, как эти девушки, и из-за каких-то капризов
