Владимир Высоцкий. По-над пропастью - Ю. Сушко

В Министерстве культуры помялись и согласились — скандал мог выйти чересчур громким. Но чтобы кровь подпортить, выдвинули условие: «Поезжайте, но следующие товарищи останутся...» — и назвали всех занятых в «Гамлете» евреев, начиная с Высоцкого и Смехова.

— Вы с министром культуры все прекрасно придумали, но я себя плохо чувствую и никуда не поеду, — склонил седую голову Любимов.

— Как так? Это же не ваш, а государственный театр!

— Был бы мой, так я бы не платил людям такие гроши.

Так договорились до того, что Юрий Петрович предложил «химику Ниловне» сыграть на югославском фестивале короля, а его заму Попову — Полония. Ну, а кому Гамлета — начальству виднее.

Не согласились.

В итоге «Гамлет» стал лауреатом фестиваля. Ура!

Но принц Датский даже спиной чувствовал косые взгляды товарищей. Даже Золотухин дулся: «Почему я не в той же гостинице, что и Высоцкий, и Любимов... Он дружит с Володей, приглашает его обедать по разным приемам, и это логично. Володя — герой фестиваля, много играет, везет огромный воз и достоин уважения, но я помню, что шеф высказывал нам обоим перед выездом...»

Из Белграда до Будапешта было рукой подать. Высоцкий работал так себе, играл на технике. Даже посторонние замечали, что его что-то гложет, беспокоит. Все старался уединиться, сторонился коллег. Созвонился с режиссером Мартой Мессарош, с которой познакомился на Московском кинофестивале, напросился в гости. Потом стал заходить после спектаклей на чай. «Выпивал два литра из огромного чайника, — рассказывала Марта, — и звонил. Звонил таю сначала в Москву на Центральную. Там у него была какая-то знакомая — Наташа, Анюта... Всегда другая. Высоцкий говорил мой номер в Будапеште, и она ему включала весь мир: Нью-Йорк, Париж. Он без конца говорил и курил. Потом уезжал спать часа на три... Когда он не пил, он совсем не мог спать. И не хотел оставаться в номере, потому что у него клаустрофобия... В Венгрии он не пил абсолютно. Если на столе была водка, то подносил рюмку к носу и нюхал...»

Марта опекала Высоцкого, как старшая сестра. Даже возила его на своем авто — из отеля в театр и обратно, он не хотел ехать со всеми в автобусе. Потом устроила ему съемку на местном телевидении, даже как режиссер поставила исполнение песни «Спасите наши души» в каком-то срубе. Организовала концерт Высоцкого для коллег-киношников. Потом признавалась: «В течение этих двух недель от меня потребовалось немало терпения».»

А съемки ее собственного фильма «Их двое» были под угрозой срыва Мессарош ждала приезда исполнительницы главной роли — Марину Влади, которая задерживалась в Испании. А как ждал ее Владимир!

Марта видела: «Что-то у них не ладилось... Наконец она сказала, что прилетает... Отношения между ними оставались натянутыми... А я старалась придумать что-нибудь такое, чтобы они помирились, чтобы он тоже поехал с нами на съемки в маленький город Цуонак... и предложила Володе сыграть эпизод. В конце концов, атмосфера съемок их помирила...» Марина Влади оценивала эпизод с профессиональной точки зрения: «У нас там прекрасная сцена была, где мы под снегом, флирт такой... И, в конце концов, он меня целует Он там очаровательный просто, и сцена получилась очень красивая..»

Это была единственная совместная киноработа Марины Влади и Высоцкого. В этой «сцене» не было актерства, не нужны были рекомендации режиссера-постановщика, не нужен был текст диалога. Его и не было. Зато были глаза бесконечно влюбленных друг в друга мужчины и женщины.

Спасибо вам, милая мадам Марта.

Дома ждали давно начатые, но так и не завершенные дела.

Стрелы Робин Гуда, к сожалению, угодили в «молоко». Поначалу Тарасов вспомнил, что лучшая защита — это нападение, и налетел с обидами: «Володя, что же ты меня так подвел?! Из-за твоих песен чуть весь фильм не зарубили!» А потом выяснилось — на худсовете раздались протестующие голоса: «Да ну, это картина приключенческая, а Высоцкий написал чересчур серьезные песни, какие-то трагические, драматические.» Их надо выбросить!»

А жаль. Тем более, предполагалось, что автор будет исполнять свои баллады совместно с ансамблем «Песняры». Высоцкий рассказывал: «Мы давно с ними хотим работать, они ждут уже Бог знает сколько времени, я тоже... Это будет — с народными инструментами несколько таких на меня совсем не похожих лирических баллад... О любви, о верности, о ненависти... Их надо обязательно с оркестром исполнять. Они рассчитаны на то, что есть фон. Они почти все речитативные. Мне кажется, передают ностальгию по нашему детству, когда все мы бегали и смотрели эти фильмы... взятые в качестве трофея. Всяких Эрлов Флинов и так далее...»

Напрасны были ожидания.

Так, теперь «Ленфильм» — «Вторая попытка Виктора Крохина». Сценарий Володарского хорош. Эдик молодец. У него ничего даром не пропадает. Была у него средняя пьеса «Уходя, оглянись», пошла она в театрах тоже средне. Он взял и перелицевал готовый материал в живой сценарий. Работоспособности Володарского можно позавидовать, везде успевает. Молодец.

Тема задевалась интересная — послевоенные пацаны, обворованное детство Когда разговаривали с Володарским о тех временах, вспоминали какие-то детали, уже не вспомнить у кого первого возникла мысль сделать для «Крохина» песню. Такую балладу о детстве, а? И баллада пошла.

Ставить фильм взялся некто Игорь Шешуков, начинающий режиссер. Это не беда. Главное, чтобы атмосферу уловил. Песня ему понравилась, а еще он предложил Высоцкому сыграть Степана, колоритного типа послевоенного инвалида у пивного ларька. «Он приехал и сыграл пробу. Сыграл очень быстро, без репетиций, — рассказывал режиссер. — Но потом выяснилось, что он может дать нам на съемки только один день. Это нас не устраивало».

А позже выяснилось, что и «Баллада о детстве» слишком велика, нужно было убрать два-три куплета.

«Я поехал уговаривать Высоцкого, — рассказывал «парламентер» Володарский, — чтобы он убрал куплеты о Марусе Пересветовой, о напильниках... Володя встретил меня не очень любезно, посмотрел по-волчьи».

— Володя, понимаешь, надо, — начал мямлить Володарский.

— Нет, ни строчки.

— Володя, ну пойми, выйдет картина, песня будет звучать с экрана!

— Нет. Ни буквы. Вынимайте тогда всю песню.

— Ну всю песню не хочется вынимать, песня-то прекрасная.

— Нет. Я ее так написал.

— Ты понимаешь, в Госкино начальство возражает.

— Ну тогда вынимайте всю песню.

— Но без песни картина проигрывает очень.

— Тогда оставляйте песню.

— Ну, Володь, я тебя по дружбе прошу.

— Нет-нет-нет Нет, старик, нет. Я этого сделать не могу.