Эхо. Творец нитей. Книга 1. - Анатолий Хохлов

Тяжелое дыхание сказало ей о том, что великан еще жив. Нова не двигался, не пытался подняться, но сердце его гулко ухало в груди, вырабатывая Ци и увеличивая заряд последней неповрежденной силовой схемы, нанесенной даже не на доспех, а на сердце и легкие самого великана. Схема самоликвидации, предназначенная для уничтожения боевой биоформы в случае бунта. Обезвреженная генералом… отцом, перед попыткой прорвать периметр научной базы и спастись. Теперь Нова активировал ее по своей воле.

— Уходи, мелкая… — прошептал умирающий воин, собрав остатки сил. — Я больше… не смогу тебя защищать.

— Я не брошу тебя, Нова! Нет! Никогда не брошу, слышишь?

— Это приказ… Я активирую печать, которая заставит детонировать всю оставшуюся Ци в моем теле. Сразу, как только… остановится мое сердце. Это будет не взрыв… а костер, в котором сгорит мое тело. Не останется ничего… но я уже тогда буду мертв. Не умирай со мной…

— Нова…

— Уходи. Не жди врагов здесь, не погибай бессмысленной смертью. Кицунэ… очень жаль… что я никогда не смогу… вместе с тобой… увидеть Другую Страну…

Девочка, глотая слезы, сделала пару шагов вперед и прижала свои дрожащие ладошки к шлему великана, покрытому слоем сажи и грязи. Защитные схемы уже не работают. Гендзюцу пройдет…

Ци оборотницы мягко окутала голову штурмового самурая, и Нова погрузился в видения, гораздо более яркие, чем самые удивительные сны.

Боль и дурнота отступили, растаяли, как тени другого мира. Исчезли холод и страх.

Нова с изумлением любовался чередой пологих холмов, покрытых зеленым ковром мягких трав и полевых цветов. Рощицы цветущих деревьев и домики небольшого городка виднелись в отдалении, а над всем этим великолепием бескрайнего простора сиял синевой купол из ясного, безоблачного неба.

Впервые в жизни он видел мир в цвете. Впервые в жизни чувствовал запахи. Аромат зеленой травы и множества цветов. Никогда прежде Нова не вдыхал такого упоительно сладкого воздуха.

Значит, вот как она выглядит, Другая Страна? Вот он каков, мир, если смотреть на него человеческими глазами?

— Нова… — прозвучал робкий, полный тоски и боли голос позади мальчишки.

Юный самурай, обернувшись, увидел перед собой златовласую девочку в ярком кимоно. Невероятно красивого человека… того же роста, что и он.

— Кицунэ… — произнес потрясенный сын самураев, а девочка вдруг бросилась к нему и крепко обняла. — Я так и знал… так и знал, что на самом деле ты — большая. Такая же, как я, только… — юный самурай улыбнулся собственному противоречию, — …только маленькая совсем.

Мир таял вокруг мальчишки, но он поднял свои дрожащие руки, сжал Кицунэ в объятиях и, склонившись, с наслаждением вдохнул запах ее духов. Сладкая истома нахлынула на Нову. Истома и горечь от того, что ему все же не суждено наслаждаться этими моментами долго.

— Нова, — жалобно шепнула Кицунэ. — Не уходи… пожалуйста, не уходи…

Наивная. Просто ребенок еще.

— Кицунэ… — Нова обнял девочку еще крепче, желая как можно дольше наслаждаться близостью другого человека. — Спасибо.

За то, что показала Другую Страну. За то, что успокоила. За то, что теперь… слишком долго искавшая смерти в сражениях боевая биоформа умирает с бесконечным, жгучим желанием жить.

— Теперь я понял… — едва слышно произнес Нова, когда мир уже почти угас для него. — Кицунэ… мне кажется, теперь я знаю, что такое… девочка.

Несколько уцелевших ронинов, обессилевших и истерзанных, зажимающих раны и кутающихся в порванные мечами шубы, с высоты скального уступа смотрели на то, как плачет, обнимая шлем мертвого великана, та, кого они ошибочно приняли за богиню.

Чудес не бывает. Те, кто с надеждой потянулся за золотистым светом, лежат на залитом кровью снегу. Волшебная лиса — просто человек. Самая обыкновенная дочь шиноби, лишь отдаленно похожая на божественного духа из легенд.

Ронины отступили и ушли. Они хотели жить, а за златохвостой устремится теперь слишком много врагов. Она бессильна кого-либо защитить. Сказки лгут, и спасаться придется своими силами.

Они отступили, растаяли в бесконечности ледяны пиков, а Кицунэ осталась около неподвижного тела погибшего друга.

Возможно, она бы так и не ушла, погибла бы от рук самураев регулярных войск, но Нова позаботился о ней, необычайно рассудительно для своих лет предвидя, что малявка не оставит его даже мертвым. Ведь он тоже не оставил бы тело Генерала, если бы враги не развеяли его в пепел.

Сердце замерло, и силовая схема активировалась. Жар начал быстро распространяться по мертвому телу, хлынул в все стороны, предупреждая о том, что сейчас произойдет. Когда полыхнул огонь, Кицунэ не выдержала и отшатнулась. Тело Новы горело, жуткий запах паленого гнал прочь не хуже испепеляющего жара. Великан, никогда ни на кого в своей жизни не рассчитывавший, сам себе устроил даже погребальный костер.

Кицунэ отбежала подальше, села на снег и, дрожа, закрыла лицо руками.

Она видела войну и смерть уже не раз, видела мертвые тела и страдала от того, что, защищая ее, гибли добрые люди, но впервые она видела смерть не просто своего союзника, а человека, ставшего, пусть даже на очень краткий срок, настоящим другом. В погребальном горе горел близкий ей человек, по-настоящему понимавший Кицунэ, и тот, кого Кицунэ по-настоящему понимала.

«Монстр легко может понять монстра».

Девчонка, до крови вонзая ногти в собственное лицо, ткнулась в снег и с надрывом, горестно завыла. Так не воют звери, боги и демоны. Вой человека, которому разорвали душу, не спутаешь ни с чем.

Отзвуки далекого боя в Агемацу были не слышны, и о разгроме войск дайме в городе не знали, но об истреблении бандитов неведомым чудовищем весть в город была принесена несколькими чудом уцелевшими бандитами, прибежавшими в поисках спасения к родственникам.

Кто и за кого сражался, пока было непонятно, но то, что власть меняется, никто не сомневался. Когда к воротам штурмовым порядком бросились воины капитана Такао, стража Агемацу, оставив посты, спешно ретировалась и позволила атакующим взять укрепления без боя.

— Похоже, они поняли, с кем сила, — сказал командир захватчиков, гордо водружая знамя страны Камней над воротами Агемацу. — Теперь можно ждать делегацию с изъявлениями покорности.

Ожидание было недолгим. Главный городской судья, по сути, ставший правителем города после гибели наместника от рук бандитов, с трепетом ждал прихода новых властей. Он заранее приготовил речи и подарки.

Подарки Такао принял, речи выслушал и поблагодарил судью за здравое суждение.