И в болезни, и в здравии, и на подоконнике - Юлия Стешенко

- Без проблем, - поправил кобуру Стэн. – Одна ведьма, один бездарь. Справимся.

***

Охранный контур могли пересечь воры. Малолетние идиоты-сатанисты, мечтающие обзавестись черепом с рогами. Защитники животных. Но я разу понял: это они. Те самые стражи, которые арестовали Конфорту. Слишком уж кучно легли события: как пули снайпера в мишень. Таких совпадений не бывает.

Жаль, что все произошло так быстро. Задержись они дней на пять, меня уже не интересовали бы визитеры. А сейчас… Сейчас я должен был принять меры. Я этого не хотел. В конце концов, именно эти люди выполнили свою работу безукоризненно – разве справедливо, что теперь они должны умереть?

Но каждый, кто принимает на себя долг и честь служить обществу, должен быть готов к такому исходу. Это высшая плата, которую мы несем на алтарь, выменивая на собственные жизни общее благо.

Я боюсь меняться. Знаю, что принял верное решение, понимаю неизбежность и благотворность процесса – и все-таки боюсь. Не хочу. Наверное, такие же чувства испытывает гусеница, обматывая себя коконом тончайших шелковых нитей. Она хотела бы остаться собой, сохранить неуклюжее, толстое, мягкое тело и наполнять его зелеными листьями, каждый день испытывая радость насыщения. Это так приятно, так спокойно. Так привычно. Но есть сила, которая выше страха. Она толкает гусеницу вперед, заставляет ее похоронить себя в шелках, как в гробнице, и сгнить там, перебродив, словно раздавленный виноград. А потом собрать себя заново, изменив не просто тело, но самую суть. Гусенице не нужны радужные крылья. Ей не нужен полет, не нужна короткая, невесомая, стремительная жизнь бабочки. Просто так надо.

Я меняюсь. Каждый день. Я смотрю в зеркало и вижу, что Габриель Твардзик уходит, растворяется, как лед в теплой воде. Это уже не я. Я тоскую по прежнему Габриелю, но так надо. Я изменюсь. Они умрут. Всем станет лучше.

Глава 41

Главный вход они единодушно проигнорировали. Делла произнесла короткое шипящее слово, рубанула воздух палочкой, и шесть футов стены осыпались серой бетонной пылью. За стеной был двор, поросший бурой промерзшей травой, а за ним – приземистые здания скотобойни. Где-то внутри протяжно и тоскливо мычали коровы.

- Сейчас будет фокус, - коротко улыбнулась Делла и легонько стукнула Стэна палочкой по лбу. Вместе с заклинанием пришло ощущение липкого холода, стекающее вниз по телу, как ледяное желе. А потом Стэн пропал. То есть он был – ощущал собственное тело, владел им, создавал давление на тонкий наст обледеневшего снега – но больше не видел себя. Секунда – и Делла тоже исчезла, осталось только самодовольное хихиканье. К плечу Стэна прикоснулась невидимая рука, осторожным, ощупывающим жестом проползла по шее и легла на загривок. Стэн почувствовал, как Делла придвинулась, ощутил теплое, пахнущее кофе и мятной жвачкой дыхание.

- Всегда хотела это сделать, - прошептала Делла и поцеловала его. Стэн приоткрыл губы, пропуская внутрь горячий язык, и это было чертовски странно – стоять посреди улицы, целуя пустоту, и ощущать прикосновения там, где не было ничего, кроме воздуха.

- Если я сейчас сниму с тебя штаны, нагну над капотом и трахну, никто ничего не увидит, - прошептал на ухо Делле Стэн.

- Мне нравится ход твоих мыслей. Закончим работу и попробуем?

- Январь на дворе.

- А термочары на что? – Делла в последний раз лизнула его в губы и отодвинулась. – Все, хватит. Хорошего понемножку. До здания дойдем под невидимостью, а в помещении я сниму заклинание –оно при быстрых движения сбоить начинает. Ну и полю в жопу не хочется случайно поймать.

- Как будто целенаправленно хочется, - пробурчал Стэн, расстегивая кобуру.

- Целенаправленно хотя бы не обидно. Ну что, двинулись?

- Двинулись.

Они прошли по двору, оставляя на пыльном снегу две цепочки следов, и остановились под окнами. Стэн приподнялся на цыпочки и заглянул в помещение. За дверью находилась небольшая пустая комната, заваленная какой-то ветошью – то ли замызганными спецовками, то ли комками грязной ткани.

- Никого нет. Вперед.

Делла взмахнула палочкой, замок хрустнул, и Стэн пинком вышиб дверь, одновременно уходя влево. Он знал, что прямо сейчас Делла скользнула вправо, пригибаясь, чтобы не перекрывать ему сектор обстрела. Знал, но не видел – а секунду спустя Делла возникла, напряженная, как взведенная пружина, с палочкой во вскинутой руке. Не говоря ни слова, они быстро пересекли комнату и вышли в коридор, тянущийся вдоль десятков белых дверей. Делла – вправо, Стэн – влево. Они открывали двери, оглядывали пустые, облицованные тускло-зеленым кафелем комнаты, и шли вперед – быстро, но не слишком. Не настолько быстро, чтобы пропустить что-то важное.

Вот только важного не было. В здании было мертвенно-тихо, и приглушенные хлопки дверей врезались в эту тишину, как удары кулака. Коридор петлял и поворачивал, прерывался большими неуютными комнатами, похожими на заброшенные больничные палаты, и снова длился. Стэн уже не соображал, в какой части здания находится, он просто шел вперед, прислушиваясь и всматриваясь в каждую тень, выискивая взглядом проблеск света, контуры, движение.

Тишина расступалась, теперь он слышал глухое, словно через вату, мычание коров – а значит, они приближались к стойлам, или к хлеву, или как там эта штука называется.

А потом коридор кончился. Он оборвался, выплюнув Стэна и Деллу в огромный зал, в центре которого возвышалась конструкция, увенчанная здоровенным скошенным лезвием. Стэн такую хрень только по телевизору видел – в фильмах про Французскую революция.

Рядом с гильотиной стоял… он. Стэн сразу понял, что это именно он – фигура была очевидно мужской, тяжелой и коренастой. Сотканная из серой, медленно клубящейся массы, она походила на заготовку для хромакея – как будто потом на эту рыхлую серость наложат текстуры и цвет, наполнят ее движением и жизнью.

- Господа сотрудники управления магической безопасности, - приглушенным, жужжащим голосом произнесла фигура – как будто заговорил рой встревоженных пчел.

- Габриель Твардзик, - перехватила палочку поудобнее Делла. – Я так полагаю, добровольно ты с нами не пойдешь.

- Увы, вынужден отклонить ваше любезное предложение, - в шелесте и жужжании Стэну почудилась усмешка.

- Вот и отлично. Фрудрад!

Полыхнуло пламя, на мгновение скрыв то, что когда-то было Габриелем Твардзиком. Не дожидаясь результата, Делла метнулась в сторону, и Стэн повторил ее движение, отпрыгнув за какой-то металлический короб, и тут же по нему грохнула