Самец взъерошенный - Анатолий Дроздов

– Дальше сама! – сказала хрипло.

Он пожал плечами и отступил. Плюхнувшись в воду, заплескался, смывая мыло. Я последовала его примеру. Мы ныряли и фыркали, поглядывая друг на друга. «Чего он смотрит? – сердилась я. – Глаза моего не видел? Сама знаю, что уродка!»

Если б Виталия могла проникнуть в мысли пришлого, то очень удивилась бы. «Отвал башки! – думал Игорь. – Это ж надо такое встретить! И где?»

Другие «кошки» его не впечатлили. Обветренные лица, приземистые фигуры, изогнутые, «кавалерийские» ноги… Воины. Это в кино амазонки красивые. Высокие, длинноногие, с лоскутками ткани, едва прикрывающими попы и роскошные бюсты. «Замечательные бойцы! – смеялся по этому поводу дядя Миша. – Ручки тоненькие – меч не удержит, тело нежное, ножки голые… В крапиву зайдет – завизжит и выскочит. А если веткой по сиськам? А по личику, краской намазанному? Эти тебе навоюют! Снимают блядей, чтоб мужики пялились…»

Лавиния не такая, но к ней Игоря не тянуло. Сразу видно, что блядь, к тому же похожа на Ольгу. Распутными женщинами Игорь брезговал, а Ольгу, будь такая возможность, попросту удавил бы. Виталию, как женщину, он не воспринимал; выяснилось, что зря. У декуриона оказались красивые, стройные ноги, в меру широкие бедра, узкая талия и плоский живот с заметными квадратами мышц. Плюс сильные руки и выпуклые, сильные ягодицы. У девушек, знакомых Игорю, зады были плоскими или обвисшими, что и понятно: физкультурой в последний раз они занимались в школе. Служба развила тело Виталии, но не лишила его женского очарования. А какой у нее оказалась грудь! Упругие полушария с задорно торчащими вперед сосками. Такое прятать в бюстгальтер – преступление!

Недостатки в Виталии все же имелись. Во-первых, выше Игоря. Не страшно, его это никогда не смущало… Закрытый складкой из кожи глаз. Поправимо. А вот хвост… В озере Игорь разглядел и даже пощупал незнакомую ему часть тела. Шерстки на хвостике не имелось, разве что на самом кончике. Сам не длинный – до колена. В принципе, ничего удивительного: на Земле, случается, рождаются с хвостами. Атавизм… Младенец в утробе матери имеет хвостик, но, вырастая, тело поглощает эту ненужную современному человеку деталь. Бегали некогда наши предки с хвостами, куда денешься. Поразмыслив, Игорь пришел к выводу, что хвостик Виталию ничуть не портит, а лишь придает ее облику пикантность.

…Они выбрались на берег и присели на траву, обсыхая. Виталия оделась первой.

– Дел много! – сказала, вставая.

– Ты красивая! – крикнул он ей вслед и добавил: – Очень!

Она дернула плечом, но не остановилась.

Зачем он мне это сказал? Если хотел обидеть, то удалось. А если нет? Вряд ли. Даже трибун старается не смотреть мне в лицо, а уж ей… У нол обостренное чувство прекрасного, уродство вызывает отвращение. У пришлых, наверное, тоже. Я помню взгляды большого мужчины и мальчиков, устремленные на мой глаз. А вот Игрр смотрел без отвращения. Что было в его взгляде? И мыл он меня уж слишком старательно, похоже, ему это нравилось…

«Виталия, угомонись! – приказала я себе. – Довольно! Этот красавчик не для тебя. Он знает себе цену. Если Лавинию отшил… Дела не ждут!»

Дела, естественно, нашлись. Следовало проверить посты, проследить, правильно ли поставлены палатки, хорош ли ужин (в этот раз готовили девочки), не скисло ли вино… Ужин, впрочем, не затянулся. После перехода и купания многим захотелось спать. «Кошки», пожевав каши и запив ее теплой водой, разбрелись по палаткам. Большим. Маленькие, предназначенные для пришлых, стояли пустыми. Недолго. Заметив, что мужчины поели, Лола с Калиссой увели туда мальчиков, затем Аурелия – большого пришлого. У костра остались Игрр, Лавиния и я. Игрр сидел, задумчиво вороша угли веточкой, Лавиния опрокидывала кубок за кубком, а я приглядывала за обоими. Меня тревожило предчувствие беды, и та не замедлила случиться.

Лавиния, швырнув на землю пустой кубок, подскочила к Игрру и схватила его за руку.

– Идем!

– Нет! – сказал тот, вырывая руку. – Я же сказал!

– Как смеешь! – зашипела она. – Ты знаешь, кто я?

– Насрать! – сказал Игорь.

Он произнес это на неизвестном языке, но, странное дело, мы обе поняли.

– Ты! – задохнулась Лавиния. – Лупа!

– Сама лупа! – не замедлил Игорь. Я аж подскочила. Лавиния – сука! Зачем это сказала? Пришлым нельзя!

Лавиния взвизгнула и выхватила кинжал. Я вскочила, но опоздала: лезвие сверкнуло в свете костра. Я закричала, но, когда подлетела, Лавиния лежала носом к земле, а Игрр, сидя сверху, выкручивал ей руку.

– Вот ведь блядь! – сказал, отбрасывая кинжал в темноту. – Могла порезать!

Он сказал это по-своему, но я догадалась о смысле слов.

На крик сбежались «кошки». Игрр встал и освободил дочь понтифика. Та поднялась, явив мятое лицо и испачканную землей тунику. Я ощутила, как меня охватывает бешенство.

– Ты пыталась убить пришлого! Без всякой причины. За это полагается смерть. По возвращении в Рому я доложу претору, и тебя казнят!

– Не докажешь! – скривилась Лавиния. – Суд не поверит!

– Ты дочь понтифика, – согласилась я. – Но твоей матери здесь нет. Зато есть «кошки», и любая с удовольствием тебя зарежет. В Роме мы скажем, что это дело рук сарм. Если хочешь жить, уезжай! Не медля!

– Ты пожалеешь! – взвизгнула Лавиния, но лицо ее выдало страх. Я не шутила, и она это поняла. Опустив взгляд, она побежала к коням. Спустя короткое время в ночной тиши раздался топот.

– Идите спать! – приказала я девочкам. – Хватит сегодня! Игрр ляжет в моей палатке.

«Не хочу, чтоб из-за него дрались!» – хотела добавить я, но удержалась. Пришлому незачем это знать.

Воины рассосались. Игорь направился к моей палатке. Присев у входа, он стащил сандалии и скрылся внутри. Я, успокаивая сердцебиение, прошлась по стоянке. Девочки или спали, или притворялись спящими. Часовые несли службу. Я направилась к себе. Перед палаткой сняла сапоги и пояс с оружием. Забросила это в ближний угол. В случае тревоги окажется под рукой. Затем на четвереньках вползла внутрь.

Дыхания Игрра не слышалось. «Спит! – успокоилась я. – Вот и хорошо!» Я замерла, пытаясь разглядеть, где он устроился, чтобы лечь в стороне, но в этот момент сильные руки схватили меня под мышки. Я ойкнула и попыталась высвободиться, но он оказался сильнее.

– Тихо! – раздался шепот. – Всех перебудишь.

Я замерла. Горячие губы коснулись моего лица и заскользили по нему. «Что он делает?» – испугалась я, но тут его губы отыскали мои, а язык проник мне рот. Волна неведомого удовольствия накрыла меня. Я ощутила, как тело обмякает. Его руки погладили меня по спине, затем скользнули ниже. Ухватив за подол туники, он потащил ее вверх, и я невольно вытянула руки, помогая. Снятая туника полетела в угол. Затем пришла очередь штанов. Он запутался в поясном шнурке, и я развязала его сама. Штаны последовали за туникой. После чего меня обняли, и я обнаружила, что Игрр без одежды. «Он меня ждал! – поняла я. – Мог ведь замерзнуть. Ночи прохладные…»

Эта мысль пришла и исчезла. Он стал гладить меня – бережно и ласково; волна блаженства прокатилась по моему телу. Его губы снова нашли мои. Затем наши тела слились, и я разом перестала о чем-либо думать…

5

Пробуждение было необыкновенным. Открыв глаза, Виталия обнаружила, что голова ее покоится на мускулистом плече, а сама она прижимается к горячему мужскому телу. Ничего удивительного: ночи в степи стоят прохладные. Под тонкой попоной или плащом не слишком согреешься. Девочки стараются спать вместе, но при этом они одетые, а не голые, как Виталия сейчас. Но ведь тепло!

Дыхание Игрра щекотало ей щеку. Какое-то время Виталия жмурилась, вспоминая прошедшую ночь, затем вздохнула и отбросила попону. После чего попыталась встать.

– Куда? – раздалось сзади, и сильная рука опрокинула ее обратно. Виталия от неожиданности взвизгнула. Его губы, приникшие к ее губам, заставили ее умолкнуть, а затем они вновь стали одним целым. В этот раз он ласкал ее нежно, не доводя до страстного крика, но это было не менее приятно, чем ночью, – даже лучше. Словом, из палатки она выбралась поздно и слегка помятая.

Турма давно встала; «кошки» копошились у костра, ожидая, пока согреется вода, припозднившегося декуриона встретили понимающими улыбками. Виталия сделала безразличный вид. Подумаешь! Она не заставляла Игрра ее ласкать, он сам захотел. Она лишь взяла его в свою палатку, остальное – его желание.

Она успела умыться и позавтракать, когда из палатки выбрался Игрр. Турма немедленно уставилась на пришлого. Игрр не обратил на эти взгляды никакого внимания. Позевывая, двинулся к озеру, умылся и направился к костру. Дежурная «кошка» протянула ему хлеб и испеченные в золе куриные яйца. Он поблагодарил и устроился рядом с Виталией.