Литературная Газета 6564 ( № 34 2016) - Литературка Литературная Газета

в исчезнувшую, но убить не могут!..

* * *

Время понемногу подбирает

всех, кто дорог был, кто был любим,

на чужом пиру, где нас не знают,

Никого не назовём своим…

Только память остаётся другом,

ненадёжным, правда, вот беда,

как Сусанин водит круг за кругом

сквозь непроходимые года…

Заведёт в отчаянные дали,

уведёт в печаль к истокам дней

и в страну, которую украли

на войне оболганных идей.

Уведёт в рабочие посёлки,

сквозь бараки, в бедность детских лет, –

солнечные собирать осколки,

невозвратного прощальный свет…

А когда вернёшься на дорогу

в мир, где новый Вавилон бурлит, –

ночь шумнá, ничто не внемлет Богу,

и Содом с Гоморрой говорит…

…Счастливы ушедшие!..

Не стоит

впутывать вас в эти времена,

где гроша последнего не стоят

ваши песни, сказки, имена…

МУДРОСТЬ

И потерявшего не упрекай,

и не завидуй никогда нашедшим,

и – как мудрец восточный – уступай

дорогу дуракам и сумасшедшим.

И помни: мир так трогательно прост

в руках Творца – усталых и озяблых –

и звук паденья августовских звёзд,

как стук о землю падающих яблок.

Когда открыты настежь небеса,

есть шанс узнать в тот час

благословенный,

ещё какие можно чудеса

найти на старом чердаке Вселенной…

Поздравляем нашего давнего автора с 65-летием и желаем крепкого здоровья и творческого долголетия!

Стоит церквушка на пригорке

Стоит церквушка на пригорке

Литература / Литература

Максименко Александр

Теги: Литература , поэзия

СКОРО…

Двадцать второе июня.

Скоро четыре часа.

Медленно стынет, как студень,

В каплях янтарных роса.

Стрёкот кузнечиков тише.

Скоро забрезжит в окне.

Сплю я, двухлетний мальчишка,

И улыбаюсь во сне.

Где-то в таинственной чаще

Терпко так пахнет смольё.

Скоро, едва лишь начавшись,

Кончится детство моё.

Встанет война из тумана,

Утро в кошмар превратив.

Скоро разбудит не мама –

Гибельной бомбы разрыв.

Гарью пожарища дунет,

Заголосят небеса.

Двадцать второе июня.

… Вот и четыре часа.

ПОСЛЕДНЯЯ СЛЕЗИНКА

Умирала утром мама

В возрасте Христа.

Пожила безумно мало,

А могла б – до ста.

Не наследственность помеха –

Злой туберкулёз.

В детстве мало знал я смеха,

Больше было слёз.

Это – после. А покамест

Умирала мать,

Всех простив, простясь, покаясь,

Всё успев сказать.

Ни морщинки, ни сединки.

Глаз потухший блеск.

И последняя слезинка,

Как прощальный жест.

СВЯТАЯ РУСЬ

Стоит церквушка на пригорке,

Дождём омытая с утра.

Придут ко храму богомолки

Из деревеньки в три двора.

Завидев издали церквушку,

Сусальный блеск её креста,

Зашепчут набожно старушки,

И осенят их три перста.

Пусть продолжает дождик капать

В осенней благостной тиши,

И пусть вокруг сырая слякоть –

Тепло исходит из души.

Сентябрьский ветер хлещет сбоку.

Промозглый сумрачен простор.

Но воспарят старушки к Богу

В молитве светлой и простой.

И будет мниться богомолкам,

Что их узрят на небеси.

Стоит церквушка на пригорке,

Как образок Святой Руси.

ЧЁРНАЯ РЕЧКА

Сумрак январский погас, словно свечка.

Стало темно, как в забитом гробу.

Чёрная речка, Чёрная речка

Чёрной чертой зачеркнула судьбу.

Вился бездумный дымок пистолета.

Снег метил пряди курчавых волос.

Ах, как жестоко, ах, как нелепо,

Непоправимо всё оборвалось!

Дни отзвенели. И птицы отпели.

Стали безмолвны они и глухи.

Отшелестели гусиные перья.

Траурным воском покрылись стихи.

В мире – раздольно, но всё же и тесно.

Вновь защищая саднящую честь,

Часто ночами я целюсь в Дантеса,

Хоть ни к чему запоздалая месть.

Время и медленно, и быстротечно.

В нём парадоксы от века сплелись.

Чёрная речка… Чёрная речка…

Чёрной чертой перечёркнута жизнь.

РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА

Скромный домик с двором и садиком,

Где деревьев всего штук пять.

Конура с незлобивым Шариком,

Обожавшим лишь есть да спать.

Окна с блёклыми занавесками,

Липы свежести неземной.

Эти воспоминанья детские

Неотступно идут за мной.

Воскресают детали в памяти:

Ветхий, в рост школяра, забор,

Что лишь чудом ещё не падает,

Крыша с низенькою трубой.

Я гоняюсь за пёстрой бабочкой.

Солнце льёт свой слепящий свет.

И зовёт меня грустно бабушка

На сиротский, из слёз обед.

Время старится и сутулится,

Но стоит где-то вдалеке

Светлый домик на тихой улице

В незатейливом городке.

В СЕЛЕ БЕЗВЕСТНОМ

За рекой в селе безвестном

Мама-мамочка живёт.

Время спряталось за лесом,

Дням-ночам потерян счёт.

Малолюдно здесь в округе,

Тишина в глуши лесной.

Все повымерли старухи,

Не осталось ни одной.

Зимний вечер, летний вечер…

Шелестят постыло дни.

Жизнь без человечьей речи

Замогильной мгле сродни.

Грустно жить на белом свете

Без соседей, без подруг.

Крайне редко пишут дети,

Им, наверно, недосуг.

Вековая мама-мама,

Ты детей своих прости.

Голоса их из тумана

Не доносятся почти.

Время движется неспешно.

Голова белым-бела.

Прожила ты не безгрешно,

Но греховной не была.

                                                    МОСКВА

Ты был прав, товарищ Тютчев

Ты был прав, товарищ Тютчев

Литература / Поэзия / ТАВРИДА-2016

Евгений ДЬЯКОНОВ

Теги: Литература , поэзия

Родился в Ленинграде в 1989 году. Окончил СпбГУКИ, работает экскурсоводом на русском и английском языках. С 2009 года является слушателем школы поэтического мастерства «Линии времени». Лауреат различных поэтических конкурсов и фестивалей. Обладатель приза зрительских симпатий на Всероссийском поэтическом фестивале «Русские рифмы», финалист Всероссийского литературного фестиваля «Филатов-фест». Публиковался в газетах и журналах «Васька», «Молодые ветра», «Невский альманах», «АВС-студия», «Балтийский парус», «Окно», «На Втором Белорусском» («Поэзия улиц»), «Русские рифмы» и др. Участник трёх конференций молодых писателей Санкт-Петербурга. Представитель литературно-дискуссионного клуба «Стрелка поэтов» при Центре современной литературы и книги. Участник молодёжного форума «Таврида-2016» (смена поэтов, прозаиков, критиков).

РЫБНЫЙ ДЕНЬ

В тот год зима превысила лимит

Морозных дней, и сразу стало ясно,

Что если и спасёт, не сохранит

Безмерное, безудержное пьянство

Моих друзей, меня, тебя и всех.

Гигантское малиновое солнце,

Рассвет похмельный

и вчерашний грех

В неравной схватке вздумали бороться

Со мной с утра. Казалось, всё и вся

Готовит нам внезапную подлянку;

Спустясь в шалман, я взял

сто пятьдесят –

Привычную суровую приманку,

Глотнул и понял: двигаться мне лень.

В тепле кабацком, сняв

кроссовки Rееbок,

Я вспомнил вдруг аквариумных рыбок,

Которые погибли в рыбный день,

В четверг, примерно десять лет назад,

В морозный день, приняв с утра

полтинник,

В аквариум я сунул кипятильник

И, наплескав себе в стакан нарзан,

Подумал: «Подогреется вода,

И станет рыбкам жить куда теплее».

Тогда ещё не думал о тебе я

И, не желая никому вреда,

Отправился к Морфею, в дивный край,

Со всех щелей сочилась холодрыга,

Храпели все, никто, не слышал крика,

Меня ты упрекай, не упрекай…

Я крепко спал под музыку битлов,

И больше не шипел нарзан в стакане,

А рыбки всё стучались плавниками

В горячее и прочное стекло.

Когда-нибудь в полнейшей темноте

Узнаю я, что мы не победили

Самих себя, и чей-то кипятильник

Приблизит наш последний

рыбный день.

* * *

По Невскому бродят карманники,