Старшина Империи. Часть вторая - Александр Четвертнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Анджей, навряд ли я смогу выцеливать его во время боя, под «мертвецом», так что запомни ориентир, я наведусь на мачту на двух метровой отметке, когда завяжется бой, постарайтесь его вывести линию огня.
— Понял.
— Серёга, когда всё закончится, я, скорее всего, буду небоеспособен. Командование перейдёт к тебе. Снимаете доспехи, все батареи в загашник, бронь оставить только четверым, и использовать в экономном режиме. Обязательно должен быть хоть один связист, чтобы слушать эфир. Остальное всё взрываете, и устраиваете что-то вроде братской могилы. Затем уходите к реке, и переправляетесь через неё. Понял? — кажется, только сейчас до ребят стало доходить, что, что-то здесь не так, но я не дал им возможности забросать меня вопросами. — Лови карту, там, если что, разберёшься. Главное помни, время, и ещё раз время, не задерживайтесь. Всё, выполнять, шагом марш!
И я полез в свою нору. Только Гадел обернулся ко мне, и в глазах его я увидел такую тоску, что скулы свело. Что же, друг догадался, что я могу не выжить, ну, да и пусть, главное, чтобы остальные выжили, а иначе никак, иначе все здесь ляжем. Кто не рискует, тот не рискует, да и я умирать не тороплюсь, уверен в своих силах.
Заняв позицию, я спокойно навёлся на уже установленную мачту антенны, дождался отмашки Чюватова, что он вышел в эфир, и, помолясь, стал выворачивать свою ауру наизнанку.
* * *
Сначала боль была привычной, потом, в какой-то момент, она перешагнула уже знакомый мне порог и стала сильнее. Казалось, что мне присыпают раны солью, но я терпел. Я ещё мог вернуть всё обратно, но это было бы неправильно. Надо было оторвать ауру до конца, полностью, а не частично, как на тренировках. Никаких следов моего пребывания здесь не должно было остаться. Боль всё нарастала, становилась сильнее. Все тело зудело, ломило, но я не шевелился, держался на одной только силе воли, да мыслях о Лире. Аррр, как же больно! Главное, вытерпеть первое время, потом, когда я впитаю в себя достаточное количество ауры окружающего мира, станет легче. Холм же не может болеть, ведь правда? Надеюсь. Я уже искрошил бы деревяшку, если бы вставил её себе в зубы, но я поступил умнее, и зажал толстый кусок резины, но и она, по ощущениям уже еле держалась. Иллирика, моя Лира, если всё получится, то я тебя найду, нет, не так, у меня получится и мы будем вместе. Терпеть, терпеть, Лира…
И вдруг стало легче. У меня разом отнялось всё тело, я прекратил чувствовать руки, ноги, абсолютно всё, и боль ушла, а вместо неё я почувствовал прохладный ветерок, как шелестит травка, как меня омывает ледяная вода из ручья. Я холм! Нет, я червячок, который ползет в земле, пережёвывая её. Вкусно! Или я жук, который заполз в норку. А потом, у меня ушло даже понимание кто я, мыслей не осталось, только покой и равнодушие ко всему. Кто-то ползёт по мне, маленький, легкий, а вот, кто-то тяжёлый наступил на меня, и быстро пробежал мне на макушку. Он тяжелый, с него капает вода, но мне всё равно, я тут лежу, и всё. Тяжёлый ушел, а по мне ползет муравьишка, большой какой, закрывает собой всю нору, из-за него я ничего не вижу, только чувствую. Где-то рядом что-то трясётся, чувствуются удары по земле. Муравей уползает, и я вижу, как что-то бегает впереди, что оно делает? Хлещет что-то красное. Красное? Что такое красное? Откуда я знаю. Засыпать, меня нет, и я везде, я умер…. Что? Какая Лира? Лира?!
Озарение, как ураган, вымело из головы все посторонние мысли. Я Ростислав, а там идёт бой, и мне надо помочь своим. Где-то на заднем плане плещется мысль, что я холм, муравей, рыбка, но я знаю главное, только пошевелиться не могу, тела не чувствую. Зато я вижу в прицел, как по берегу носятся фигуры, и пытаются защититься всего от одной — охотника. Вот он отрубил кому-то руку, пронзил кого-то своим тесаком, разваливая на две части. Он мечется по всему острову, но ещё ни разу не попал в перекрестье прицела. Я превратился в безмолвного, неподвижного зрителя, все мои силы уходили на то, что бы пошевелить хоть чем-то, но ничего не получалось. Вдруг охотник встал ко мне спиной, красная точка прицела направлена четко в его затылок, одной рукой он поднимает чей-то шлем, в другой окровавленный тесак. Нет лучшего момента для выстрела, но я не могу пошевелиться. Всё, ничего не выйдет, рано мне ещё этой техникой пользоваться, но должен же быть выход? Мысли молнией проносятся в голове, и я резко возвращаю свою ауру.
Я говорил о том, что вначале было больно? Нет, больно стало сейчас. С меня в одно мгновение содрали кожу, оторвали все мышцы, переломали кости. Но главное, я дёрнулся от боли! Светящийся след от пули на мгновение соединил мою винтовку и голову охотника, а затем мой мир взорвался, и я закричал.
* * *
Мокрый, тёплый, шершавый язык лизнул меня в нос. Пёс лучился ощущением радости, счастья, он крутился вокруг меня, просил, что бы я с ним поиграл, кинул ему мячик, но я не мог не то, чтобы поднять руку, а просто открыть глаза. Я просто не чувствовал своего тела, а моё сознание плавало в ванной с морфием. Как же хорошо! И я растворился в этом хорошо. Совсем!
* * *
— Старшина, все готово. — доложил мне Гвоздь, и я встал в центре островка, чтобы оценить наши усилия.
Мы обустроились на совесть: окопы, натаскали камней, кто-то притащил пару тяжеленных брёвен, уж не знаю, где их нашли. Саперы заминировали буквально всё вокруг, а Риф поставил высоченную мачту, и вышел в эфир. Всё, как было приказано.
Выкрутили системы обнаружения противника на полную мощность, заняли позиции, и стали ждать. Час, два, только сердце стучит часто-часто, как же мне страшно, блин, а на третий час я заметил странные следы на воде. Ни шума, ни звуков, ни теплового излучения, во всех спектрах глухо, только вода плескалась неестественно, будто у неё на пути невидимое препятствие.
— На двенадцать часов противник. — кричу, и вскидываю автомат. — Огонь!
Ни одной пули мимо, вижу, как
