Царица небес - Пол Андерсон

— Мы приехали… — Голос Тима неожиданно изменился. Барбро так и не поняла, как он спешился, не выпуская ее из рук. Она стояла перед ним и видела, что он шатается от усталости.

Ее охватил страх.

— Как ты?.. — Она взяла его руки в свои. Они были холодными и шершавыми. Куда исчез Самбо? Ее взгляд скользнул под капюшон. Здесь, при более ярком свете, она могла ясно видеть лицо своего мужа. Но оно размывалось, теряло отчетливость, менялось… — Что случилось, что?

Он улыбнулся. Эту ли улыбку она так любила? Невозможно припомнить…

— Я-яя… я должен… идти… — прошептал он так тихо, что она едва расслышала. — Еще не время для нас… — Он высвободился и повернулся к фигуре в плаще, появившейся рядом. Туман закружился над их головами. — Не смотри, как я уйду…попросил он ее. — Снова в землю… Для тебя это смерть. Когда придет наше время… Вот наш сын!

Упав на колени, она раскрыла объятия. Джимми влетел в них, как теплый, увесистый снарядик. Она ерошила его волосы, она целовала его шейку, она смеялась, плакала и несла глупости; это был не призрак, не украденный у нее кусок памяти. А когда она огляделась, садов уже не было. Но это ничего уже не значило.

— Я по тебе так скучал, мама. Ты не уйдешь?

— Я тебя увезу домой, мой маленький.

— Оставайся. Здесь здорово. Я покажу! Только оставайся.

Песня зазвучала в сумерках. Барбро встала. Джимми вцепился в ее руку. Они были лицом к лицу с Царицей.

В одеждах из северного сияния стояла она, прямая и высокая в сверкающей короне, убранная бледными цветами. Ее облик напомнил Барбро Афродиту Милосскую, чьи репродукции ей часто доводилось видеть; но она была куда прекраснее и величавее, и глаза ее были темно-синими, как ночное небо. Вокруг вставали сады, замок Живущих, тянущиеся к нему шпили.

— Добро пожаловать навсегда, — певуче сказала она. Поборов страх, Барбро сказала:

— Дарящая Луну, позволь нам уйти…

— Это невозможно.

— В наш мир, маленький и любимый, — просила Барбро, — который мы построили для себя и бережем для своих детей…

— В тюремные дни, ночи бессильного гнева, к труду, что крошится в пальцах, к любви, каменеющей, гниющей, уносящейся с водой, утратам, горю и к единственной уверенности в конечном ничто? Нет. Ты, чье имя отныне Стопа Идущая, тоже будешь праздновать день, когда флаги Древнего Племени взовьются над последним из городов и человек станет по-настоящему Живущим. А теперь иди с теми, кто научит тебя.

Царица Воздуха и Тьмы подняла руку в призыве. Но никто не отозвался на ее зов.

Фонтаны и музыку заглушил мрачный гул. Дрогнули огни, грянул гром. Ее духи с визгом разбегались перед стальной тучей, с ревом мчавшейся от гор. Пааки исчезли, подняв крыльями вихрь. Никоры бросались тяжелыми телами на пришельца, пока Царица не приказала им отступить.

Барбро прикрыла собой Джимми. Башни качались и исчезали, как дым. Горы стояли обнаженными под ледяным светом лун, и их убранством были теперь лишь скалы, утесы, а далеко впереди — ледник, в чьих расселинах свет сияния накапливался как синяя влага. В скале темнело устье пещеры. Туда устремилось все племя, ища спасения под землей. Одни были человеческой крови, другие — гротесками вроде пааков, никоров и урайфов; но больше всего было тонких, чешуйчатых, длиннохвостых и когтистых, не похожих на людей аутлингов.

На мгновение, даже когда Джимми ревел у ее груди — потому, что распадалось волшебство, или потому, что испугался, — Барбро пожалела Царицу, одиноко стоявшую поодаль. Потом скрылась и она, и мир Барбро распался, сотрясаясь.

Пулеметы умолкли; взревев, машина остановилась. Из нее выскочил юноша, кричавший дико: «Тень Сна, где ты?!.. Это я, Пасущий Туман! Иди, иди ко мне!..» Он вспомнил, что язык, на котором взращен, не для людей. Он закричал на нем, и из подлеска вышла девушка. Они посмотрели друг на друга сквозь пыль, дым и лунное сияние. Она бросилась к нему.

Незнакомый голос прогремел из машины:

— Барбро, скорее!

Кристмас-Лэндинг дождался дня, короткого в это время года, но солнечного, с синим небом, белыми облаками, сверкающими водоемами, соленым ветром на шумных улицах и деловым беспорядком в жилище Эрика Шерринфорда.

Он долго пристраивал ноги, растягиваясь в кресле, пыхтел трубкой, словно устанавливая дымовую завесу:

— Вы уверены, что выздоровели? Не стоит рисковать и перенапрягаться.

— Я здорова, — ответила Барбро Каллен, хотя голос ее был вял. — Утомлена — да, без сомнения. Нельзя пройти через такое и вылечиться за неделю. Но я прихожу в себя. Я должна знать, что случилось, что будет дальше, прежде чем я смогу прийти в себя.

— А с другими вы на этот счет беседовали?

— Нет. Визитерам я просто говорила, что слишком устала и мне не до бесед. И не слишком лгала.

Шерринфорд вздохнул с облегчением.

— Умница. Можете себе представить, какая будет сенсация. Власти согласились, что нужно время для изучения фактов, размышлений, дебатов в спокойной атмосфере: выстроить разумную политику, чтобы что-то предложить избирателям, которые поначалу устроят истерику. Далее, вашим с Джимми нервам нужно отдохнуть, прежде чем на вас обрушится журналистский шквал. Как он?

— Отлично. Продолжает изводить меня упреками, что я не осталась поиграть с его друзьями в Чудесной Стране. Но в его годы выздоравливают легко — он забудет.

— Он все равно может встретить их потом.

— Что? Но мы не будем… — Барбро выпрямилась в кресле. Я тоже уже забыла. Не помню почти ничего из последних часов. Вы привезли обратно кого-нибудь из похищенных детей?

— Нет. Потрясение и так было для них слишком сильным. Пасущий Туман, весьма сообразительный юноша, заверил меня, что они приспособятся, хотя бы в том, что касается выживания, пока не состоялись переговоры. — Шерринфорд помолчал. Не уверен, что соглашение будет достигнуто. Да и другие тоже не уверены, особенно сейчас. Но непременно будет включено условие, что люди — особенно те, кто еще малы, — снова должны присоединиться к человеческой расе. Хотя своими в цивилизованном обществе они себя уже не будут чувствовать. Может быть, это и к лучшему. Нам ведь понадобятся те, кто хорошо знает Живущих.

Его рассудительность успокаивала. Барбро спросила:

— Очень я наглупила? Помню, что кричала и билась головой об пол…

— Да нет, не очень… — Он подошел к ней и положил руку на плечо. — Вас заманили и поймали искуснейшей игрой на ваших самых потайных инстинктах. Потом, когда раненый монстр уносил вас, видимо, подключилось другое существо, которое смогло держать вас в поле нейрофизического воздействия. В довершение всего мое вторжение, резкое отключение всех галлюцинаций, все это оказалось сокрушительным. Ничего странного, что вы кричали от боли. Вы очень разумно устроились с Джимми в вездеходе и ни разу не помешали мне.