Все, что блестит - Линда Ховард

От его внимания ничего не ускользало, даже когда казалось, что он ни на что не обращает внимания.

— Не расстраивайтесь из-за этого, — прохладным тоном посоветовал он. — Камеры повсюду. Они ничего не значат, просто им нужно чем-то заполнять свои бессмысленные бульварные газетенки.

Джессика не ответила, но вспомнила предыдущую вспышку, когда он так грубо поцеловал ее. Она почувствовала тошноту при мысли о том, что эта фотография займет всю первую страницу светской хроники.

— Вы, кажется, не возражаете против того, чтобы быть объектом сплетен, — выдавила она из себя, и, хотя ее голос был немного напряженным, ей удалось произнести слова, а не захлебнуться в рыданиях.

Он пожал плечами.

— Это вполне безобидно. Если кто-то действительно заинтересован в том, с кем я ужинал или кто остановился поговорить за нашим столом, то я не возражаю. Когда я хочу уединения, то не иду в общественное место.

Джессика задалась вопросом, а был ли он когда-нибудь объектом таких лживых сплетен, какие пришлось пережить ей. Хотя в газетах всегда упоминали о том, что он заключил сделку или полетел куда-то на конференцию, иногда прозрачно намекая о его последней «красотке», она ничего не могла вспомнить о его частной жизни. Он сказал, что живет на острове…

— Как называется остров, на котором вы живете? — спросила она, потому что эта тема казалась ей безопаснее любой другой, и она очень надеялась на то, что у нее будет время успокоиться.

Он насмешливо приподнял бровь.

— Я живу на острове Зенас, что означает подарок Зевса или, в более свободном переводе, дар богов. Конечно, я использую греческое имя этого бога, его римская версия — Юпитер.

— Понятно, — произнесла она. — Вы давно там живете?

Бровь поднялась еще выше.

— Я родился там. Остров принадлежит мне.

— О!

Конечно, он принадлежит ему, почему он должен жить на чужом острове? Она уже забыла, но сейчас вдруг вспомнила, что он говорил о том, каким свободным там рос.

— Это большой остров? Живут ли там еще люди? Или вы один обитаете в своем логове?

Николас улыбнулся.

— Остров примерно десять миль длиной и в одном месте целых пять миль шириной. На нем есть небольшой рыбацкий поселок, жители которого пасут коз на окрестных холмах. Моя мать живет на нашей вилле круглый год, ей больше не нравится путешествовать. И, конечно, на вилле есть небольшой штат прислуги. Полагаю, на острове проживает примерно двести человек, а также ассортимент коз, цыплят, собак, несколько коров.

Это прозвучало так очаровательно, что она на время позабыла о своих тревогах, предавшись мечтам о такой спокойной и простой жизни. Ее глаза сияли, когда она спросила:

— Как вы смогли оставить его?

Он пожал плечами.

— У меня много интересов, которые занимают мое время и внимание, и, хотя я всегда буду считать остров своим домом, все же я не отшельник. Современный мир также имеет свои прелести, — он отсалютовал ей бокалом с вином, и она поняла, что большая часть мировой привлекательности заключается в его женщинах. Вне всяких сомнений, на маленьком греческом острове молодые женщины находятся под строгим надзором до самой свадьбы, а здоровому мужчине хочется удовлетворить свои насущные потребности.

Его жест с бокалом вина заставил ее обратить внимание к своему собственному бокалу, и, взглянув на него, она увидела, что тот почти пуст.

— Можно мне еще вина?

— Нет, — спокойно ответил он. — Вы уже выпили два бокала, а еду всего лишь размазали по тарелке, вместо того, чтобы съесть. Вы опьянеете, если продолжите в том же духе. Ешьте свой ужин. Или он вам не нравится? Мне вернуть его на кухню?

— Нет, еда великолепна, спасибо, — что еще она могла сказать? Только правду.

— Тогда почему вы не едите?

Джессика окинула его серьезным взглядом, а потом решила, что он уже большой мальчик и определенно будет в состоянии выдержать правду.

— Я не получаю от нее совершенно никакого удовольствия, — призналась она. — Вы довольно неплохо отбили мне весь аппетит.

Его губы изогнулись в мрачной усмешке.

— Мне вы аппетит не отбили, но, без сомнения, расстроили мои планы во всем остальном! С момента нашей встречи я совершенно оправдываю глупость Роберта Стэнтона, кроме, разве что, чересчур оптимистичных ожиданий, которые он, возможно, имел. Вы очаровательны, даже когда оскорбляете меня.

Она никогда никому не упоминала о своих отношениях с Робертом, но теперь испытывала настойчивое желание закричать, что любила его, что все были не правы относительно нее. Только долгие годы практики в умении казаться равнодушной удержали ее от дикого крика боли, но не помогли сдержать замечание:

— Роберт был наименее глупым человеком, которого я когда-либо встречала. Он всегда знал, кто его окружает.

Николас прищурил глаза.

— Вы говорите, что он знал, что вы вышли за него замуж только из-за денег?

— Я ничего подобного не говорила, — резко ответила она. — Я не желаю обсуждать с вами свой брак, это не ваше дело, и, если вы закончили со своей едой, я хотела бы отправиться домой.

— Я закончил, — сказал он, многозначительно глядя на ее тарелку. — Однако вы даже не начали есть. Вы должны поесть, чтобы уменьшить воздействие выпитого вами вина, и мы не уйдем отсюда, пока вы не поедите.

— Я проглочу это, не жуя, если это поможет мне избавиться от вашей компании, — пробормотала она, поднимая вилку и вонзая ее в кусок мяса.

Он подождал, пока она положила кусочек мяса в рот и начала жевать, затем сказал.

— Но это не сработает. Если я правильно запомнил, вы пригласили меня к себе, когда я провожу вас до дома. Чтобы удовлетворить мои «небольшие странные потребности», кажется, вы именно так выразились. Я принимаю ваше приглашение.

Джессика проглотила кусочек мяса и напала на еще один.

— Вы, должно быть, не так поняли, — холодно проговорила она. — Я бы не позволила вам войти в свой дом, не говоря уже о собственной спальне.

— Вполне подойдет и моя квартира, — ответил он, сверкнув глазами. — Или земля, если вы испытываете трудности в этом вопросе.

— Послушайте, — огрызнулась она, со стуком бросая вилку на стол. — Это зашло очень далеко. Я хочу, чтобы вы четко поняли: я не свободна! Ни для вас, ни для любого другого мужчины, и, если вы дотронетесь до меня, я подниму такой крик, что меня услышит весь Лондон.

— Если сможете, — пробормотал он. — Вам не кажется, Джессика, что я смогу подавить любые крики?

— Да ну? — подняв брови, требовательно спросила она. — Так вы насильник? Потому что это будет насилие, в чем у меня нет ни малейшего сомнения.