Святая и грешник - Картленд Барбара

Граф шагал по коридору туда, где главная часть дворца соединялась с его западным крылом. Вот и дверь, но он постучал не сразу: все было тихо, не доносилось ни звука, хотя из-под двери сочился свет. Значит, Пандора еще не спит – удивился граф и деликатно тронул дверную ручку. Она подалась, и он вошел.

На прикроватном столике неярко горели две свечи. Тяжелые складки балдахина, ниспадая вниз с потолка, с двух сторон осеняли кровать, на которой, прислонившись к груде подушек, крепко спала Пандора. По плечам ее струились светлые волосы, а в руке темнела книга. Граф подошел ближе и остановился, глядя на безмятежное лицо, очертаниями напоминавшее сердце, на длинные, темные от природы ресницы, оттенявшие бледную, почти прозрачную кожу. Свет свечей ложился на волосы золотистыми пятнами, но это золото было не поддельное, как, например, у Хетти, и напоминало о первых лучах восходящего солнца. И словно ощутив его неотрывный взгляд, Пандора подняла веки. С минуту она сонно взирала на графа, очевидно, не узнавая, а потом села и воскликнула:

– О я заснула, не погасив свечи! – и в голосе ее прозвучал неподдельный ужас. – Недаром мама всегда просила меня быть с огнем очень осторожной, чтобы не устроить пожар! Простите меня, пожалуйста, за небрежность!

Она была так смущена и напугана, так искренне раскаивалась, что граф улыбнулся:

– Видно, вы очень вчера устали. В мире нет ничего более изматывающего, чем беспокойство и страх.

– К своему стыду, я действительно испугалась угроз Проспера Уизериджа.

«Она, кажется, совсем не сознает, что в ее спальне вдруг оказался, пусть и родственник, но мужчина, – подумал граф, – а на ней лишь одна рубашка…»

На Пандоре действительно была только ночная сорочка, у горла застегнутая на пуговицы, с небольшими рюшами на воротнике и длинных рукавах, и в этом одеянии она казалась такой юной и невинной, что граф почувствовал необходимость объясниться:

– Я увидел полоску света у вас под дверью и подумал, что вы еще не легли спать.

– Поднимаясь по лестнице, я зашла в библиотеку и взяла книгу, которую мне очень захотелось перечитать, это одна из моих любимых.

– А как называется?

– «Возвращенный Рай»! Вам не кажется, что Мильтон очень правдиво передает в ней свои чувства и ощущения?

– Я давно Мильтона не перечитывал, – дипломатично отвечал граф, – но, помнится, его «Потерянный Рай» мне когда-то нравился больше.

– А я эту поэму просто ненавижу! Она действует на меня так угнетающе и так пугает, будто я слушаю в церкви проповеди Проспера Уизериджа!

– Ну, вряд ли теперь вам угрожает эта опасность.

– Но он сделает все, чтобы уронить меня в глазах дяди и тети и станет проклинать еще яростнее, чем тогда, внизу у лестницы!

– Во всяком случае, незачем вам, да еще на ночь, вспоминать о нем, – посоветовал граф, – а раз вам так нравится «Рай», то позвольте мне его вам подарить!

Пандора вспыхнула от радости, но, поблагодарив, взяла себя в руки:

– Это был бы очень добрый поступок с вашей стороны, но книга эта очень дорогая, она составляет немалую часть всех здешних ценностей.

– Да какая мне разница? – удивился граф. – Тем более что вы, я уверен, сможете оценить ее достоинства гораздо выше, чем другие, – и он насмешливо улыбнулся, вспомнив, что Китти, сейчас пребывающая в пьяном самозабвении, едва может нацарапать коротенькое письмецо, а что касается чтения, то ей всего интереснее «считывать» цифры с банкнот.

– Если кто-нибудь возьмет у вас эту книгу почитать и вдруг не вернет, – с жаром продолжала Пандора, – то это будет означать, что вас лишили законного наследства, и не только вас, но и вашего сына, и всех будущих внуков и правнуков!

– Моего сына? – удивленно воскликнул граф.

– Папа мне рассказывал, когда я была еще маленькой девочкой, что Чартвуды не являются владельцами здешнего имущества в прямом смысле слова, а только его хранителями, так сказать, «опекунами» всех тех сокровищ, что сохраняются во дворце. А долг хранителя – передавать потомкам имущество в полной целости и неприкосновенности!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И с беспокойством – а вдруг граф рассердится – пояснила:

– Наверное, за обедом вы подумали, что с моей стороны неуместно так сожалеть о разбившейся тарелке, но ведь этот севрский фарфор был подарен одному из наших общих предков маркизой де Помпадур, которая очень хорошо разбиралась в производстве фарфора. Моя мама всегда говорила, что сервиз слишком хорош для ежедневного использования и что его надо хранить для особых случаев, для праздничных застолий!

– Ну вот, сегодня как раз, насколько я понимаю, такой случай и представился!

Сказал он это как бы машинально, однако у Пандоры появилось ощущение, будто граф намеренно ей противоречит.

– А вам понравился сегодняшний вечер? – помолчав, спросила она.

– Ну, еще бы! – ответил он с вызовом.

– А что вы делали потом, после того как я ушла?

Голос ее звучал почти грустно, словно она сожалела, что пропустила самое интересное.

Граф задумался в поисках ответа, но тут дверь отворилась, и показался сэр Гилберт. Он уже сменил вечернюю одежду на длинный красный вышитый халат, не скрывавший пышное жабо белой ночной рубашки. При виде графа он остановился на пороге, а Пандора воззрилась на сэра Гилберта с большим удивлением.

Граф, сидевший на самом дальнем от Пандоры месте кровати, встал:

– Боюсь, ты заблудился, Гилберт, – сказал он очень искренно, – хотя это немудрено, в таком-то огромном доме!

– Не ожидал, Норвин, увидеть тебя здесь! – ответил сэр Гилберт.

– А я как раз зашел пожелать кузине спокойной ночи! Она пораньше ушла к себе, легла спать и уснула, не погасив свечку.

Однако сэра Гилберта это объяснение, по-видимому, не заинтересовало: он насупился и, когда граф подошел поближе, выпалил:

– У тебя же есть Китти! Не понимаю, почему я должен оставаться в одиночестве!

– Завтра подумаю, как тебе помочь в этом отношении, но Пандора желает спать, и я тоже.

И проговорил он это в том повелительном тоне, какой Пандора уже слышала.

С минуту сэр Гилберт оставался неподвижен, а затем, пробурчав под нос что-то нечленораздельное, повернулся и ушел.

А граф взглянул на Пандору: ее глаза казались огромными на маленьком лице.

– Я ухожу к себе, но как только уйду, сразу же заприте дверь! Вы меня поняли? Сразу же встаньте с постели и заприте дверь на ключ! И не открывайте, пока утром к вам не постучат!

– А вы считаете, что сэр Гилберт может вернуться? – спросила она еле слышно.

– Да, в этих огромных коридорах очень легко заблудиться, – уклончиво ответил граф и уже у порога повторил: – Заприте дверь, Пандора, и никому не открывайте до самого утра! Вам ясно?

– Да, кузен Норвин, и простите, что я не погасила свечи и уснула!

– На этот раз прощаю. Спите спокойно.

Он вышел, а Пандора послушно откинула простыню и подошла к двери. Повернув ключ в замке, она с дрожью подумала, чем бы все могло закончиться, если бы графа не было в комнате, когда так внезапно появился сэр Гилберт. Он бы, конечно, снова попытался ее поцеловать – наверняка после всего того, что наговорил ей за обедом, и она очень бы испугалась, а ее криков никто бы не услышал!

«Это мама послала ко мне кузена Норвина, – подумала Пандора. – И какой бы это был ужас, если бы нечаянно я подожгла дом. Хотя еще ужаснее, если бы сэр Гилберт застал меня одну».

Пандора снова легла, но на этот раз сон не приходил. Она вспомнила обо всех событиях дня. И подумала, что хорошо бы, если б удалось уговорить дворецкого убрать севрский фарфор, заменив бесценный севр тоже очень привлекательной, но не такой дорогой посудой. А потом она сказала себе, что не имеет ни малейшего права давать подобные советы. Было бы крайне самонадеянно с ее стороны вмешиваться в здешние порядки и ведение домашнего хозяйства. У нее здесь нет прочного, законного положения, и надо быть благодарной судьбе, что троюродный брат оказался так добр по отношению к незнакомой кузине Пандоре! «А вообще-то он, я уверена, не так испорчен, как все говорят или каким сам желает казаться», – решила Пандора. У нее даже возникло странное ощущение, что граф притворяется очень скверным человеком, а это не так. Но вот вопрос: зачем он это делает? Что им движет? И ей на память пришли вдруг мильтоновские строки:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})