Стая - Лалин Полл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стой, Эа, не бойся, мы идем!
Огромные скаты помнили те времена, когда океан населяли многочисленные дельфины – пятнистые, полосатые и Лонги в том числе, – и все они жили в родных водах в мире и согласии. Это было очень давно, в древности, и вот манты, проходя мимо, вновь слали извечный привет лагуне и ее обитателям. Толпа Лонги глазела на невиданное зрелище. Их потрясали не только колоссальные размеры тел скатов, не только то, как свободно они пролетали над лагуной, изредка покидая воду и поднимаясь в воздух, но и невероятное количество этих удивительных созданий. Все молодые охотники в стае Лонги знали, что увидеть мант – значит попасть под действие чар, способных увлечь за собой от родных вод и коварно бросить где-нибудь в океане, откуда уже невозможно вернуться домой. Но сейчас они не чувствовали никакой опасности, и стая успокоилась. А дальше и вовсе произошло странное: сердца Лонги постепенно настроились на ритм мерных взмахов огромных плавников-крыльев морских дьяволов.
Эа чуть не взвизгнула от восторга, когда догадалась: скаты – родственники не только акулам и другим морским исполинам, но и птицам. Они объединили в своей природе обе стихии – воду и воздух, а этот проход над домом Лонги следовало считать истинным благословением. Каждый охотник втайне хотел встретить их. Даже здесь, в домашних водах, изредка они снились кому-то из Лонги, и тогда с ним во сне происходило чудесное превращение: его энергетика обретала более высокие вибрации по сравнению с обычными, соседи это чувствовали и на следующий день стремились устроиться спать поближе к сновидцу. Старейшины знали, что манты способны одним своим присутствием дарить некоторым дельфинам сверхсознание, раскрывать глубинные возможности психики, и если такое происходило, стая обязана защищать счастливца и заботиться о нем до тех пор, пока его способности не придут в соответствие с общим уровнем сознания стаи. Впрочем, такие дельфины редко становились обычными членами стаи. Они продолжали открывать в себе нечто новое: либо осваивали новые звуковые диапазоны, либо новые приемы охоты, либо изобретали невиданные еще прыжки и вращения. Иногда проходило немало времени, пока такой отмеченный печатью необычности дельфин возвращался к норме. Именно поэтому их предпочитали не брать на общую охоту.
Лонги любили скатов еще и за то, что те в свое время помогли им завершить долгий трудный путь по океану, научив обходить миграционные пути белых акул, которых измученное племя боялось и которым поклонялось. Племя помнило, как во время их трудного странствия однажды появилась колоссальная Белая Богиня, завораживающая своей грозной красотой, и потребовала от несчастных Лонги жертвенную дань.
Это тоже было частью Исхода, и Эа дернулась в воде, когда ужасный образ всплыл в ее сознании. Но почти сразу она почувствовала ободряющий толчок матери – ее настоящей матери из плоти и крови. Сознание Эа прояснилось; она наконец поняла, что произошло. Еще один момент ритуала Исхода, а именно та его часть, в которой герою-одиночке предстояло покинуть племя и добровольно принести себя в жертву Белой Богине ради спасения остальных. Вот уж к чему Эа совсем не стремилась: к тому, чтобы взять на себя роль такого персонажа.
Их с материю подталкивали вперед возбужденные Лонги, постепенно стряхнувшие с себя магическое воздействие огромной стаи мант. Вместе со всеми Эа с мамой двинулись через протоку в океан. Они хотели приветствовать скатов на их долгом пути. Этот визит в священный месяц перед Нерестовой Луной служил доказательством того, что все будет хорошо. Облегчение и радость то и дело вырывались из дыхал восторженным свистом. Как раз в это время манты, как по команде, взмыли в воздух. Заходящее солнце окрасило темные поверхности крыльев-плавников вечерним золотом, а затем головная манта красиво вошла в воду, и за ней последовали остальные. На мгновение Лонги почувствовали разочарование – крылатые боги ушли так скоро…
Нет, они не ушли. Стая мант величественно развернулась и описала круг над домашними водами Лонги. Эа была впереди, не в силах издать ни звука из-за глубокой радости, затопившей сердце. Солнце отразилось от спин скатов, создав каскад световой ряби и породив гигантский круговорот плавной яркой энергии. Лонги против воли потянулись к ним, старейшины вышли вперед, чтобы сдержать переставших контролировать себя Лонги, защищая их разум. Эа так остро чувствовала мант; они были такими прекрасными, их плавное скольжение окатывало ее волнами блаженства.
Внезапно ее слух перестроился. Похрюкивание и визги сородичей словно отсекло от нее, и на миг океан зазвучал в каждой клеточке ее тела. Перед ее глазами остались только светлые плавники-крылья, их добрые мудрые глаза. Пристальные взгляды скрестились на ней.
Эа не слышала, как соседи криками призывали ее остановиться, она даже не понимала, что выплыла за строй старейшин. Она вовсе не собиралась нырять, а потом всплывать в центре большого круга скатов, и все же она там оказалась.
Мудрые, добрые манты заинтересованно смотрели на Эа; они окружили ее и, видимо, взяли под контроль ее сознание. Пульс Эа замедлился, расход кислорода стал минимальным. Она теперь легко различала среди скатов самцов и самок, хотя в каждой особи, казалось, было скрыто несколько разных личностей. Перед ней мелькали белые плечи с черными полосами, похожими на эполеты. Сплошной круговорот гладких скользящих крыльев, черно-белых, бело-черных. Она уловила какой-то рефрен и в тот же миг поняла: это сообщение.
С горящими легкими Эа рванулась к поверхности за воздухом. Под ней струилась бесконечная лента улетающих мант. Она задыхалась, ничего не видела перед собой и только чувствовала мать рядом. Вода ощутимо шлепнула Эа. Те, кто понял, что произошло, быстро отгородили молодую дельфиниху от любопытных глаз. Сейчас важно было помочь ей оставаться на поверхности. Она все еще думала о скатах, но постепенно стала осознавать воду вокруг и поняла, что ее бережно ведут обратно в протоку к лагуне. И тут она поняла смысл сообщения.
«Тихо! Подожди», – передала ей мать, покачиваясь рядом на волнах. У нее был такой голос, которым обычно говорят с едва родившимся несмышленышем. «Подожди, любовь моя, пока не говори ничего».
Мать вела дочь в детскую зону. Эа поняла это по изменению окружающей воды. Она все еще ничего не видела и почти не слышала. Материнский плавник ласково прошелся по ней и уложил ее, уже большую девочку, под бок матери, словно перед кормлением. Эа
