Пещера Лейхтвейса. Том первый - В. Редер

— Глупец! — насмешливо пробормотала она. — Ты не хотел выпить усыпляющего напитка, но ты выкуришь снотворное средство. Оно подействует вдвое сильнее.

Вернувшись на верхний этаж, она подала трубку сидевшему на тюфяке палачу. При этом она ласково улыбалась.

Улыбка эта произвела сильное впечатление на палача. Он задрожал, и глаза его загорелись любовью и страстью.

— Адельгейда! — тихим и взволнованным голосом проговорил он, обнимая жену обеими руками. — Адельгейда, отчего ты не так же нежна и ласкова, как та женщина, в любви которой можно позавидовать Лейхтвейсу? Останься ночевать здесь со мной, давно уж я не наслаждался твоей красотой.

— Не сегодня! Не теперь, — шепнула она. — Ты сам знаешь, сегодня ты не должен спать, а в моих объятиях ты можешь заснуть.

— Да, ты права, — печально согласился он. — Благодарю тебя, что ты напомнила мне мой долг. Но хоть поцелуй меня на прощание.

Адельгейда нахмурила брови, губы ее задрожали. Она, видимо, хотела скрыть внутреннее отвращение, но все-таки наклонилась и поцеловала своего мужа в губы.

Он хотел привлечь ее к себе, но она вырвалась и быстро сбежала вниз по лестнице. Красный Мартин со вздохом посмотрел ей вслед.

— Я знаю, она не любит меня, — уныло прошептал он, — но все же она сделалась моей женой. Что за таинственная причина могла побудить эту женщину, этого прекрасного демона, жить с нелюбимым человеком? Разгадаю ли я когда-нибудь эту загадку?

Он закурил трубку. Усевшись поудобнее, стал выпускать густые клубы дыма, которые поднимались к потолку, образуя причудливые фигуры. Мало-помалу глаза его начали смыкаться, веки отяжелели, голова закружилась, и какая-то странная истома разлилась по всему телу.

— Нельзя спать, нельзя, — тяжело пробормотал он, — я должен охранять… Лору… Лейхтвейс… бриллианты графини… не спать… нельзя… я не буду пить… я…

Что-то тяжелое стукнуло об пол — это трубка выпала, и Мартин свалился на тюфяк. Верный страж уснул мертвым сном.

Тем временем Адельгейда, сидя в своей комнате, быстро написала два письма. Затем она вложила их в конверты и запечатала. На одном из конвертов был написан адрес Илиаса Финкеля во Франкфурте-на-Майне, на другом надписи не было совсем, а было нарисовано лишь три креста.

Адельгейда взяла письма и вышла во двор. Там уже стоял дикий Рохус, держа повод вороного коня.

— Ты доставишь эти два письма, — сказала ему Адельгейда. — Вот это письмо с тремя крестами ты отдашь на острове в монастыре; лодку ты найдешь на берегу под ивами, на ней ты переправишься на остров, но предварительно привяжи коня к дереву, чтобы он не убежал. Достаточно передать письмо привратнице, она знает, что с ним делать.

— А другое письмо?

— Его ты доставишь жиду Финкелю, ростовщику, который живет в еврейском квартале Гетто. Ведь ты бывал у него.

— У этого жида много денег, — пробормотал Рохус, — я убью его и принесу тебе его деньги.

— Не говори глупостей! — крикнула Адельгейда. — Исполняй только то, что тебе приказывают. А теперь убирайся. До полудня ты должен вернуться.

Рохус спрятал письма в разные карманы и вскочил на коня. Адельгейда открыла ему ворота.

— Накорми собак, — крикнул ей на прощание Рохус, а затем, пригнувшись к шее своего коня, скрылся во мраке ночи.

Он мчался вперед, как ураган, подобный тому сказочному черному всаднику, который, по старинному немецкому преданию, приносил несчастье всем тем, кому случалось хоть раз его увидеть.

Лора фон Берген внезапно проснулась от того, что чья-то холодная рука прикоснулась к ней. Быстро закрылась она одеялом и затем приоткрыла глаза. Ей казалось, что она видит странный, тяжелый сон. У ее постели стояли три монахини в серых рясах. Из-под капюшонов, закрывавших их лица, сверкали три пары жестоких и холодных глаз.

За спиной их стояла рыжая Адельгейда. Жена палача держала в руке маленький фонарик, свет которого озарил лицо спящей девушки.

Тяжелый кошмар душил Лору, сердце ее болезненно сжималось. Все это она видела точно наяву. Неужели она лежит в бреду? Откуда явились такие ужасные видения? Но вдруг она услышала какой-то глухой голос:

— Встань, Лора фон Берген, и следуй за нами. Твой возлюбленный, Лейхтвейс, из-за которого ты бежала от мужа, после отчаянного сопротивления убит солдатами герцога на пути во Франкфурт.

С громким криком Лора вскочила. Сон как рукой сняло. К ужасу своему она убедилась, что страшное сновидение обратилось в действительность.

— Он убит?! — зарыдала она. — Лейхтвейс убит? Нет! Господь не мог допустить этого. Сжальтесь, благочестивые сестры, не обманывайте меня. Гейнц, мой дорогой супруг!.. Нет! Ты не мог умереть, не простившись со мной.

— Он еще борется со смертью, — продолжал все тот же глухой голос.

— Когда его принесли к нам в монастырь Серого ордена, он заклинал нас известить тебя обо всем. Он еще жив. Хочешь ли ты еще раз увидеть его?

Лора тотчас же вскочила с постели, на которой лежала полуодетая. Не говоря ни слова, она дрожащими руками начала одеваться.

— Скорей, скорей, — как в горячке, говорила она, — я пойду к нему, я хочу видеть его. Я удержу его жизнь своими поцелуями, я не дам ему умереть. Он не должен умереть без меня.

От горя она точно помешалась. Ужасное пробуждение на самом деле могло лишить ее разума. Шатаясь, она вышла из комнаты.

Лора не заметила палача, огромное тело которого неподвижно лежало около стены, она не обращала внимания на рыжую Адельгейду, которая уже более не скрывала своего ликования.

Монахини едва поспевали за ней, так быстро перебежала она через двор. Волкодавы со свирепым лаем ломились в дверь сарая, где были заперты.

Не успела Лора опомниться, как уже очутилась на берегу Рейна. Там, на середине реки, вырисовывались неясные очертания серого, старинного здания.

То был монастырь.

Прежде ее сердце всегда содрогалось при виде этого мрачного здания. Ей казалось ужасной мысль быть заживо погребенной за этими стенами. Но сегодня она всей душой стремилась к старинному монастырю. Там она надеялась увидеть любимого человека, лежавшего при смерти и ожидавшего ее.

Ей казалось, что лодка, на которой они плыли, передвигалась слишком медленно. Наконец они причалили к острову. Чьи-то невидимые руки открыли монастырские ворота.

— Где он? — крикнула Лора. — Где он? — и залилась слезами.

Одна из монахинь указала на дверь в конце пустынного коридора. Несчастная девушка дрожащей рукой открыла дверь. Она остановилась как вкопанная на пороге узкой кельи без окон. Келья была пуста. Маленькая лампада мерцающим светом озаряла четыре голые сероватые стены, у одной из которых стоял аналой и на нем кружка.