Духовная - Наталья Кашина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, несмотря на царивший вокруг кошмар, Полина не испытывала того леденящего душу ужаса, что сковал ее вчера после выстрелов. В богадельне при монастыре ей частенько приходилось принимать роды, и потому она сразу принялась за работу.
Сняв малышку с печки, она чмокнула ее в макушку и передала в руки Николая.
– Возьмите ее и ступайте из дома, и мужа ее отсюда уведите. А после пошлите Федора за чистой одеждой для меня и корзинкой для Оли.
Затем она развернулась к повитухе:
– Голубушка, кипяти воду, да побольше. И свечи зажги все, какие только найдешь. Мне света нужно. А печь больше не топи, и так уже жарко как на сковородке.
Убедившись, что все начали выполнять ее поручения, Полина присела к роженице. Женщина уже почти потеряла сознание, пульс едва нащупывался. Шансов, что она сможет родить сама, практически не было. Шепча молитву, Полина приняла непростое решение и начала кипятить скальпель и иглы.
Достав из аптечки хлороформ, Полина смочила в ней тряпицу и поднесла к лицу роженицы. Затем, обработав место разреза спиртом, занесла подготовленный скальпель.
– Господи, спаси и сохрани…– запричитала в углу повитуха.
***
Оба младенчика родились живыми и здоровыми. А вот жене егеря пришлось несладко. Если бы только кесарево сделали раньше. Женщина потеряла много крови, и Полина очень переживала, что она уже не очнется. Закончив шить, ей удалось остановить кровотечение, но роженица была очень и очень слаба.
Когда стало темнеть, в дом вломился обезумевший егерь.
– Мне бабка-повитуха все рассказала! Это ты ее ножом выпотрошила, ведьма!
Измученная Полина даже не успела среагировать, но, к счастью, вовремя появился Николай и одной рукой скрутил егеря.
– Успокойся, Степан. Кому говорят! Полина Ивановна твоих сыновей спасла, и жену, даст бог, спасет. Ты же разумный человек, а в бабкины наветы веришь. В себя приди!
Тут, как по провидению, жена егеря пришла в себя и позвала мужа. Полина в очередной раз за этот день поблагодарила небеса, и, не узнавая своего голоса, начала наставлять новоиспеченного отца:
– Из постели подниматься ей нельзя ни в коем случае, детей на руки тоже не давайте. Вам, голубушка, отдых и неподвижность не просто нужны, а жизненно необходимы. Я не шучу, если швы разойдутся, то кровотечения вы можете не пережить. Я утром к вам с доктором приеду.
Потом, повернувшись к Николаю:
– Где новорождённые?
– У сестры Степана, она тут рядом живет.
– А Оля?
– Уже с Александрой Михайловной. Да вы не волнуйтесь, переоденьтесь, и давайте поедем к ним. Вам нужно отдохнуть.
***
На следующее утро Полина и Николай отправились в дом егеря уже в сопровождении доктора Гаврилова. Увидев новоиспечённую мать, доктор высоко оценил работу Полины, сказав, что сам не смог бы наложить швы лучше. Поговорив с полчаса с егерем, он выписал рецепт на противовоспалительное средство и вышел из дома. Полина и Николай тоже последовали за ним, но жена егеря жестом попросила мужа их проводить. На крыльце, переминаясь с ноги на ногу, Степан стал просить прощения:
– Вы это, не серчайте на меня, я вчера совсем дурной был, со страху-то. Да и где это видано, чтобы баба ножом врачевала! Вы уж простите. Мы с женой вам век благодарны за помощь.
– Да не переживайте, Степан, я все понимаю. Женщин врачей, и вправду, пока в империи нет. Полно вам убиваться. Вы лучше скажите, как вы с женой отнесетесь, если Оля теперь будет жить у нас с Николаем Павловичем?
Егерь бросил взгляд в сторону Николая. Полина догадалась, что между ними все уже оговорено.
– Да, ясно как. Тосковать будем, конечно. Она же нам как родная стала. Ну я же тоже не изверг, понимаю, как Николаю Павловичу тяжело смотреть, что его доча другого мужика «тятей» называет. Вы только ее приголубьте как следует, она ласку любит. И привозите ее к нам, хоть иногда.
На том и расстались. По дороге обратно доктор Гаврилов продолжал нахваливать Полину, все больше и больше ее смущая:
– Я слышал о том, что женские медицинские курсы открыли в Париже. Признаться, с недоверием отнесся к этой затее, а теперь вижу, что зря. У вас, очевидно, хирургический талант, да и рука потверже, чем у многих мужчин!
Полине было лестно, но все же крайне неудобно слушать комплименты в свой адрес, и она решила сменить тему:
– Я уверена, что и егерю, и его жене было бы спокойнее, если бы кесарево сечение делали вы. Но, я понимаю, у вас была другая операция вчера вечером?
– Операция? Да нет же…я, видите ли, состою на службе у полицейского управления, а потому еще числюсь местным прозектором и полицейским медицинским консультантом. И как раз вчера меня вызвали по совершенно неотложному делу. Детали происшествия я раскрывать не могу, но надо признаться, что если бы я мог выбирать, то без колебаний отправился бы на кесарево, чем писал заключение по результатам осмотра тела самоубийцы.
Новость о самоубийстве Матильды взволновала Полину, что оставшуюся дорогу до дома она не слышала разговора мужчин. И только зайдя в гостиную и оставшись с Николаем наедине, она задала такой важный для нее вопрос:
– Так значит она из-за нас? Из-за нашей свадьбы?
Николай усадил Полину на диван и взял за руку:
– Полина Ивановна, даже не смейте искать в произошедшем свою вину. Я понимаю, как это выглядит, но, поверьте, в смерти Матильды никто из нас не виноват.
– Расскажите, что вам удалось узнать?
На лице Николая застыло уже знакомое Полине каменное выражение:
– Полина Ивановна, думаю, пришло время нам с вами поговорить о некоторых особенностях моей службы. Есть вещи, о которых я не смею распространяться. Поэтому рассказать я вам могу лишь некоторые факты, о которых вы и так уже завтра прочтете в газетах, но очень вас прошу не делать скоропалительных выводов. Сегодня около шести часов утра вдовствующая графиня Вяземская была найдена застреленной из дамского револьвера, в револьвере отсутствовало три пули, причиной смерти следствие считает самоубийство, исходя из характерного положения тела убитой, а также предсмертной записки: «Я не смогла убить вас, но я могу убить себя».
– Значит, это она в нас стреляла!?
– Не исключено, хотя мне тяжело в это поверить.
Глава 9
Следующий месяц прошел спокойно и размеренно. С появлением маленькой Оли все изменилось. Даже обычно суровый генерал, пораженный
