Пантанал и Тектонический Разлом - Дино Динаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дастин гавкнул, требуя зрелищ. Сам я федкалы давно не смотрю, но раз народ требует.
На первом тревожились за судьбу Фарерских островов. Должно быть оттуда готовили вторжение на заблокированную Англию. На втором обсуждали животрепещущий вопрос о разводе знаменитого Кузякина-Травинского. Я представления не имел, кто такой Кузякин и почему меня должен интересовать его развод, если я даже не знал, что он был женат. На третьем залитые кровью бабы мутузили друг друга на ринге. На четвертом мутузили уже потные мужики. На пятом баба с прыщами варила моллюсков. (Она варила их без прыщей, прыщи гнездились у стряпухи на лбу). На шестом дикторша с кличкой Сливной бачок била оппонента микрофоном по голове. И так далее, и тому подобное.
Дастин гавкал всякий раз, когда канал ему опротивел, и каналы закончились. Я предложил ему сериал про Семенова[2], он как раз вышел на след киллера по кличке Архитектор, но пес встал перед теле-стеной и зарычал. Я понял, что дебатов не будет.
Когда я включил Роснет, пес зашелся в тяжелом лае, в уши точно гвозди вбивали. Псина официозу не доверяла.
У меня в опции была вшита одна прога, позволяющая выходить на «подпол».
На экране зажглись иконки, и пес снова глянул с укоризной.
— Если б у тебя была возможность, ты бы тоже от сук не отказался! — обиделся я.
Пес повилял хвостом, понял.
Я повел курсором по иконкам, и Дастин лаем дал знать, что его интересует. Кто бы сомневался. В «подполе» рулил блоггер Лука и сайт его назывался, не мудрствуя лукаво «Новейшая библия от Блоггера Луки». Говорят, Пальцы даже покушение на блоггера устраивали, жалко, неудачное.
Лука выкладывал на сайт всякую муть про первые годы после Конфликта, про оккупацию Европы, Великого и Могущественного Луку, биологическую катастрофу за Ла-Маншем и затопление тоннеля, про зверства Русского легиона в Африке — я и говорю, муть. Но Дастина она заинтересовала живо. Он юлой крутился перед теле-стеной, подпрыгивая и повизгивая.
Забывшись и приняв его за обычную собаку, я погладил его за ушами, в ответ он так глянул на меня, что я поспешил отойти на безопасную дистанцию. Взгляд Дастина словно говорил: «Ты чего, папаша, окончательно сдурел?»
Прорвавшись сквозь рекламные заставки, я вошел на сайт Луки. Открылась новая порция иконок, но не успел я провести курсором, ка Дастин буквально взвился, увлекающийся оказался товарищ.
Так, что тут у нас? Что тебя так заинтересовало?
6-й год после Конфликта. Старая фотка. Еще цифровая. Похороны какие-то. Генерал с Новым Героем на груди. Тогда медаль была другая, чем сейчас. Ее после отмены Конституции поменяли.
Чинуши с важными рожами. Одна вроде знакомая. Соломенные усы, волосы как макароны — вроде я видел его раньше на фотках с Вечным. Офигительно красивая девица. Жена чья-то. Генерала или чинуши?
Дополнительный снимок: карта Европы с красными стрелами на Берлин и на Париж. Получается, на похоронах выбирали направление главного удара? Бред конечно. Высосанная из пальца сенсация.
И фотография маленького мальчика. Ну не совсем маленького. Лет думаю,12. В бархатной жилетке. Красивый малец, ухоженный. Опять вопрос: чей сын. Генерала или чинуши? Взгляд пацана чем-то зацепил, нехороший такой взгляд, но я так и не понял, что в нем такого, Дастин прыгал в нетерпении.
— Тоже жаждешь узнать, чей отрок? — спросил я, кликая на иконку.
6 год Конфликта. Август. Санкт-Петербург (действующая столица России на тот момент). Крестовский остров.
Генерал армии Лев Иваныч Студенцов глянул на сидящего рядом Лемберта и спросил:
— Почему вам это не нравится?
Академик засмотрелся на пейзаж за окном, «кортеж-помпа» переезжал через живописный мост через Малую Невку.
— Это страшный человек, — ответил он. — Возможно, раньше он был другим, но слишком долгое нахождение рядом с Вечным испортило его.
— Но власть ведь у Вечного? — нахмурился генерал.
— Кто знает, кто знает! Обстановка сейчас напряженная, я думаю, грядут большие подвижки во внешней политике. Через Вечного идут тома документов, во все вникнуть невозможно, в таких обстоятельствах легко сбиться и пути истинного и начать собственную игру. Вспомните заговор сенаторов. Сколько их тогда расстреляли?
— Я политикой не интересуюсь! — отрезал Студенцов. — А что вы имели в виду, говоря, что грядут большие подвижки во внешней политике?
— Вы противоречите себе, Лев Иваныч. Только что говорили, что не интересуетесь политикой.
— Я подозреваю, что то, что вы имели в виду, не совсем политика.
— Война? — поднял бровь Лемберт.
— Этого я и боялся, — вздохнул Студенцов.
— Бросьте. Ничего вы не боитесь, вы же боевой генерал! Только что поганой лопатой выгребли китайцев с просторов Родины! Сколько их было? Миллион?
Студенцов получил район в плачевном состоянии.
После исхода русских на Дальнем Востоке остался миллион русских и 6 миллионов китайцев. Плюс 600-тысячная армия косоглазых на границе. Ну армию мы разметали. Теперь от южной границы на 100 километров выжженная земля.
Потом были знаменитые 24 часа. Приказ зачитывался через громкоговорители, установленные на вертолетах. Колонны китайцев длиной в 200 километров в сопровождении танков. Вывески на китайском исчезли в течении часа. Губернатор вместе с мэрами были признаны вредителями и по законам военного времени пущены в расход.
— Я не знаю, сколько там было китайцев, но сейчас приказ выполнен, и Дальний Восток снова русский! — отрезал Студенцов.
Лемберт начинал надоедать, и лучше бы эту фамилию вообще не знать. Генерал недоумевал, почему эту ученую крысу пригласили на поминки. Родственником Песцова он не был, погибшего не знал.
Пресс-секретарь Вечного временно проживал в особняке Руденко-хозяина Питера, ему принадлежало половина активов города. В «подполе» утверждали, что Эрмитаж априори принадлежит ему, а столичный генералитет сидит на зарплате, которую он начисляет. Иногда становилось обидно, что 6 лет назад Руденко не остался в штаб-квартире в Москве.
Особняк окружал забор, прежде чем открыть ворота, крепкие молодые люди проверили «ошейники»-бейджики на шеях. К парадному входу то и дело подъезжали представительские авто.
В холле их встретил большой портрет Песцова-младшего с траурной полосой. Мальчик в бархатной курточке со взглядом, который Студенцову никогда не нравился. Покойному было 12, его взгляду на полвека больше.
— Вы его знали? — спросил
