Обделённые душой - Нил Шустерман

— Он живёт на Сагуаро-стрит, — говорит она, — в двух кварталах от «Королевы сливок»[9].

Лев благодарит её и, прихватив бургер со слаши, пускается в путь. Если создастся впечатление, что он чересчур нетерпелив, это лишь сыграет ему на руку.

Сегодня утром он уже проходил мимо «Королевы сливок», так что точно знает, куда идти. Вот и нужный угол... Но вдруг Лев слышит шум, которого никак не ожидаешь в таком забытом Богом месте, как Хартсдейл — ритмичный грохот вертолётных лопастей.

Вертолёт ещё не прибыл, а на улицу уже стремительно въезжает вереница полицейских экипажей. Сирены не включены, но скорость говорит сама за себя. Да тут не меньше десятка машин! Юнокопы, и чёрно-белые дорожно-патрульные, и автомобили без опознавательных знаков. Вертолёт начинает описывать круги теперь уже прямо над головой, и у Лева холодеет в солнечном сплетении.

Он не следует за машинами; боясь быть замеченным, Лев подбирается к месту действия с проулка, прокладывая путь по задним дворам. И вот он смотрит между досками штакетника на неухоженный дом в фермерском стиле, который, по всей видимости, силы блюстителей порядка собираются взять в кольцо.

Дом, на подъездной дорожке которого стоит зелёный «тандербёрд» с откидным верхом.

6 • Коннор

Утром того же дня Арджент спускается в подвал с телевизором и вставляет вилку в розетку, к которой подключена болтающаяся под потолком одинокая лампочка.

— Прямо квартира со всеми удобствами! — жизнерадостно возвещает он Коннору.

Должно быть, Арджент смотрел скверное «мыло» и рекламу всю ночь напролёт, потому что просыпается он поздно — Грейс уже успела передать Леву сообщение и вернуться обратно.

Сейчас, спускаясь в подвал за спиной брата, Грейс подаёт пленнику тайный знак: ведёт рукой вдоль рта, словно закрывая его на «молнию».

Маленький телевизор ловит слабый беспроводной сигнал из дома, так что пытаться что-либо по нему смотреть — только нервы портить.

— Я придумаю, как его наладить, — обещает Грейс.

— Спасибо, Грейс, я был бы очень признателен. — На самом деле Коннору телевизор до лампочки; главное — показать Грейс, что он ценит девушку больше, чем её родной брат.

— А на фиг, — вмешивается Арджент. — Чтобы смотреть видео, не нужны ни сигнал, ни кабель.

По расчётам Коннора, он в плену уже около суток. Хорошо, если Лев двинулся дальше без него. Лавка антиквара неподалёку от старшей школы в Акроне, где они разлучились в первый раз. Этих сведений Леву должно быть достаточно для поисков.

Арджент, позвонивший на работу и сказавшийся больным, проводит первую половину дня, демонстрируя Коннору свои любимые видики, свою любимую музыку, словом, выкладывает ему всю душу.

— Ты отстал от жизни, — разглагольствует Арджент, — значит, надо просветить тебя насчёт последних тенденций.

Как будто Коннор последние два года под камнем пролежал, честное слово.

Киношные интересы Арджента склоняются в сторону насилия. Его музыкальные увлечения тяготеют к диссонансам. Коннору довелось видеть столько реального насилия, что поддельное его больше не увлекает. Что до музыки, то отношения с Рисой значительно расширили его горизонты.

— Как только выпустишь меня из этой ямы, — обещает Коннор своему тюремщику, — я познакомлю тебя с такими банд... бэндами, что сдохнешь.

Арджент помалкивает. Со вчерашнего дня Коннор роняет по временам замечания о том, чем бы они могли заняться вместе. В смысле, как приятели. Коннор подозревает, что какие бы временные рамки ни наметил Арджент для «обращения» своего пленника в друга, поворотный пункт, судя по всему, ещё не достигнут. До этого момента всё, что бы Коннор ни сказал, будет казаться подозрительным.

Арджент уходит по каким-то делам, оставив пленника на попечении Грейс; и та тут же приносит пластиковую шахматную доску, расставляет фигуры.

— Ты же умеешь играть, правда? — спрашивает Грейс. — Просто называй ход, и я передвину фигуру.

Коннору эта игра знакома, правда, у него никогда не доставало терпения научиться стратегии. Однако он не станет отказывать Грейс.

— Классическое начало Каспарова, — сообщает она после четырёх ходов. Вся её низкокортикальность куда-то вдруг подевалась. — Но оно ничто против сицилийской защиты.

Коннор вздыхает:

— Только не говори мне, что тебе вживили Невро-Ткань.

— Чёрта с два! — гордо произносит Грейс. — Мозги у меня самые что ни на есть свои собственные. Просто я хорошо играю в разные игры. — И она за какие-то несчастные пять минут растирает Коннора в порошок.

— Прости, — говорит Грейс, устанавливая фигуры для второй партии.

— Никогда не извиняйся за победу.

— Прости, — повторяет Грейс. — Не за победу, а за то, что я за неё извинилась.

В течение следующей игры Грейс досконально анализирует каждый ход, растолковывая Коннору, как он должен был пойти и почему.

— Ты только не волнуйся, — говорит она, съедая Коннорова ферзя слоном, невинно прятавшимся у Коннора прямо перед глазами. — Морфи тоже допустил такой промах в партии с Андерсоном и всё равно выиграл.

Коннору не везёт так, как Морфи. Грейс опять размазывает его по стенке. Собственно, он был бы разочарован, если бы этого не случилось.

— Кто научил тебя так играть?

Она пожимает плечами.

— Да просто играла против своего телефона, всё такое. — Помолчав, она добавляет: — Я не могу играть с Арджентом. Когда я выигрываю, он бесится, а когда он выигрывает, то злится ещё больше — понимает, что я поддалась.

— Ещё бы ему не понимать, — бурчит Коннор. — Только не вздумай поддаваться мне!

— Не буду! — с улыбкой заверяет его Грейс.

Она уходит и возвращается со старомодной доской для трик-трака[10]. Этой игры Коннор не знает, значит, Грейс предстоит его научить. Объяснения даются девушке нелегко, но её собеседник быстро схватывает суть.

Они проводят уже вторую партию, когда возвращается Арджент и одним пальцем ударяет по доске. Та схлопывается, коричневые и белые шашки разлетаются во все стороны.

— Чего ты привязалась к человеку! — напускается он на Грейс. — Не нужны ему твои дурацкие игры!

— А вот и нужны, — возражает Коннор, сопроводив свои слова дружеской улыбкой, ради которой ему приходится собрать все свои душевные силы.

— Не-а. Грейс просто хочет выставить тебя глупее, чем она сама. А вообще — ну ни на что не годна, тупица. Как-то были в Лас-Вегасе, так она ни разу не выиграла.

— Карты считать — это не моё, — надувшись, ворчит Грейс. — У меня только стратегии хорошо получаются.

— Фиг с ним, у меня тут кое-что получше, чем настольные игры. — И Арджент показывает Коннору старинный стеклянный бонг[11].

— Арджи! — пугается Грейс. — Это же прадедушкин кальян! Не трогай!

— Это ещё почему? Он теперь мой. Чего развопилась?

— Но это же старина!

— Старина уже давно в гробу, — возражает Арждент, опять понимая всё на свой лад. На этот раз Коннор его не поправляет.

— Хочешь курнуть транка? — спрашивает Арджент.

— Я в своей жизни уже натранкился по самое не могу, — отзывается Коннор. — Не хватает ещё курить эту дрянь.

— Э-э, нет, вот увидишь — когда куришь транк, эффект совсем другой! Тебя не вырубает, а... заворачивает.

Он достаёт красно-жёлтую капсулу — из тех, что используют в транк-дротиках, с самым слабым действием — и кидает её в колбу, куда уже напихана изрядная порция каннабиса.

— Да давай, тебе понравится! — говорит он и поджигает смесь.

Коннор в своё время отдал дань подобным забавам — давно, ещё до того, как попал под раздачу. С тех пор, как за ним стали охотиться власти, у него появились забавы повеселей, и они отбили ему вкус к дури.

— Я не буду.

Арджент вздыхает:

— Ладно, придётся признаваться. Понимаешь, я всегда фантазировал о том, как транканусь вместе с Беглецом из Акрона и мы с ним пойдём нести всякую глубоко духовную хрень. Ну вот, ты здесь, так что давай!

— Арджи, мне кажется, он совсем не хочет это курить!

— Не твоё дело! — отрезает Арджент, даже не взглянув на сестру. Он затягивается из бонга, потом суёт мундштук Коннору в рот и зажимает ему нос, так что пленнику ничего не остаётся, как втянуть в себя дым.

Физиологическая реакция не заставляет себя ждать. Через несколько секунд Коннору начинает казаться, что его уши скручиваются трубочками. Голова кружится, а земная гравитация, похоже, несколько раз меняет своё направление.

— Ну как?

Коннор не удостаивает подонка ответом. Вместо этого он бросает взгляд на Грейс, беспомощно сидящую на мешке с картошкой. Арджент затягивается ещё раз и снова принуждает Коннора к тому же.

Мозги Коннора потихоньку разжижаются, и к нему приходят воспоминания о его жизни до всей этой заварухи. Он почти что слышит, как родители орут на него и как он орёт им в ответ. Тогда, в сонном посёлке в Огайо, он вёл себя далеко не примерным образом. Чего он только не пробовал — как законного, так и незаконного — лишь бы притупить недовольство жизнью.