Медные колокола - Ирина Анненкова

Глава третья.

«Если что-то само плывет вам в руки, присмотритесь – может, оно просто не тонет?» (Водяной)

«У красного клевера используй листья и цветы. Это растение повышает жизненную силу человека, помогает ему самому бороться со своей болезнью. Собирай клевер в пору его цветения, на растущей луне, солнечным утром после схода росы.

В это же время собирай и василек – у него все части растения целебны. А корни его выкапывай, как цветы опадут, да не днем, а вечером или ночью.

Смешай семена василька с соком чистотела – получишь средство для выведения бородавок.

А вот валериану нужно собирать только ночью, в новолуние. Бери не любое растение, а лишь те, по которым малые искорки замерцают-побегут. Валериана успокоит больного, вылечит бессонницу, снимет спазмы, облегчит боль при болях в спине и суставах».

Как же я люблю весну! Наверное, я не оригинальна, каждый ждет - не дождется, когда же закончатся холода, зима отступит и, ругаясь сквозь зубы, отползет далеко-далеко на север, в вечно морозные полуночные страны, чтобы там всё лето напролет строить новые козни на будущий год. Пусть себе строит! Это когда ещё будет! А пока - всё длиннее становятся дни, радостнее пригревает солнышко, и потихоньку просыпается лес, готовясь грянуть дружным птичьим разноголосьем.

Я отправилась в Мутные Броды, едва рассвело.

Юный день только-только начинал протирать заспанные глаза. Мой дом тоже потихоньку просыпался. По горнице неспешно похаживал Микеша, ладясь ставить тесто для хлебов. Со двора доносилось ритмичное шарканье – Випоня старательно мел двор. А на лавке, стоящей в углу второй, дальней комнатки, приспособленной мною под спальню, крепко спал мой вчерашний лесной найденыш.

Накануне наше с ним появление привело всех обитателей моего дома в состояние небывалой ажитации. Так же, как и семь лет назад, когда бабушка привезла едва живую меня, засуетился Варёма, взбадривая протопленную к моему приходу баньку. Маленький Микеша всплеснул мохнатыми лапками, закрутил головой, заохал, потом подхватился и кинулся в дом доставать из печи на стол уху, резать кулебяку (с грибами, не соврала!). Похоже, у него вновь наметился верный кандидат на откорм. Випоня, попискивая от волнения, суетился вокруг саней. Даже угрюмый Бочун выглянул из овина, где, судя по всему, в очередной раз пытался дать укорот своевольной Манефе.

Любопытный Степан высунулся было из сеней, но, почувствовав под лапками влажные доски отсыревшего крыльца, брезгливо попятился и исчез в избе. Вот ещё! Сами все придут!

Когда мы с Ванятой вошли в избу, кот возлежал на табурете, стоящем посередине комнаты, аккуратно подобрав под себя лапочки и распушив свою роскошную серую шубу. Янтарные глаза прикрыты, дескать, нет мне, красивому и умному, особого до вас всех дела, ребята! Однако из-под опущенных век то и дело взблескивали золотистые искры, а кисточки стоящих торчком ушей напряженно подрагивали. Всё под контролем!

Уставший парнишка сразу примостился на краю сундука, стоявшего у двери под зеркалом. Вредный артефакт, обиженный невниманием к своей нескромной персоне, немедленно принялся отращивать на отражении Ванькиного затылка извивающихся одноглазых червяков (или что-то, очень на них похожее). Мальчик, не замечая творческих мук «художника», раскладывал рядом с собой свой нехитрый скарб: котомку, самострел, а поверх них – скомканную лохматую тряпку неизвестного назначения.

Неоцененное зеркало сердито мигнуло, наддало, и извивающиеся червяки начали переливаться зловещими оттенками синего, багрового и черного.

Я махнула рукой и отвернулась. Горбатого только булыжником исправишь…

В это время исподтишка наблюдающий за нами Стёпка вдруг закончил притворяться спящим, стал принюхиваться, нервно подергивая длинными белыми усами, а потом вдруг изумленно вытаращился на Ваняту, переводя вмиг ошалевший взгляд с мальчика на лежащую рядом с ним мохнатую серо-рыжую кучу.

- Славочка! – Кот, ласточкой слетев с табуретки, подскочил ко мне, вцепился когтями передних лап в мою коленку и зашептал драматическим шепотом. – Славушка, так ведь это же он, тот самый злодей, что на меня в лесу напал! Я его запах злодейский мигом признал! И шкуру свою он хоть и скинул, да только расстаться с ней, должно быть, не успел! А-а-а, гад, улику-то не уничтожил! Попался!!! А ты его…как? Это…в полон взяла, да? Будешь за меня мстить? И что, пря-ямо зде-е-есь?!!

Кошак уже перешел с шепота на крик, просто блажил во весь голос. Шерсть дыбом, усы торчат, глазищи сверкают…. С ласковой, обещающей мало хорошего улыбкой я нагнулась, ухватила Степку за взъерошенный загривок, выдрала, поморщившись от боли, из своей многострадальной ноги его когти (надо же, даже через кожаные штаны достал, поганец!) и крепко встряхнула. Изумленный кот обмяк на моей руке, бессильно свесив лапы и забыв возмутиться.

- За что?!! – прохрипел он.

- А ты не догадываешься? - нежно пропела я, встряхивая Степана еще разок. Уф-ф, а тяжеленный-то какой, зараза! Я плюхнула притихшего кота на лавку и села сама, потирая саднившее колено. – Ну что, великий охотник, это ведь я тебе помощника привела. Будете вместе на промысел ходить. Он силки смастерит, дичь найдет, поймает, а ты ее украдешь и домой доставишь, как и положено настоящему добытчику! А мы все тебя хвалить станем. Как, здорово получится?!

Ага! Степка нахохлился и прижал уши. Ну точно: знает кошка, чьё мясо съела! Ничего нового я ему не рассказала.

- И всё это вранье, - скороговоркой пробормотал он, косясь на меня, а затем одним длинным прыжком перемахнул полкомнаты, гибко ввинтился в щель, оставленную неплотно прикрытой дверью – и был таков! Ну, пусть погуляет, поразмыслит о жизни.

Потом я потащила Ваньку, уже жующего подсунутый Микешей пирог, в баню, где сдала мальчика с рук на руки Варёме. А меньше, чем через час, до скрипа отмытый и переодетый во всё чистое парнишка уже уплетал наваристую уху, а растроганный домовик подсовывал ему под локоть толстые куски румяной кулебяки.

Согретый и наевшийся Ванята стал засыпать прямо за столом, и я, отложив на завтра все разговоры, повела его во вторую комнатку избушки. Там в углу, на широкой лавке, мальчика уже ждали приготовленный Микешей тюфячок, прикрытый чистым полотном, пухлая подушка с вышитым на ней петухом и стеганое пестрое одеяло. Сонный Ванька ещё попытался встряхнуться – его заинтересовал высокий темный шкаф, стоящий в простенке между окном и моей кроватью и битком набитый книгами – бабушкиным наследством. Но глаза юного любителя чтения отчаянно слипались, и он решил поверить мне на слово, что за ночь книжки никуда не денутся, а будут ждать его на том же самом месте.