Скифы. Строители степных пирамид - Тамара Райс

У всех верховых лошадей, обнаруженных в захоронениях Пазырыка, были подстрижены гривы. То же самое, вероятно, практиковалось и в Скифии, так как у верховых лошадей, изображенных на скифских изделиях из металла, гривы подстрижены. Вероятно, гривы подстригали для того, чтобы они не мешали всаднику целиться из лука на всем скаку. У тягловых же лошадей, которые появляются на изображениях, можно увидеть длинные, свободно ниспадающие гривы. Почти всем лошадям заплетали хвосты, но иногда вместо этого их завязывали узлом, уменьшая длину наполовину. Живая и убедительная картина работы скифов на своих лошадях дошла до нас в ярких орнаментах на великолепном кувшине для кумыса из Чертомлыкского кургана. В высоту он значительно превышает два фута и имеет две ручки. Он относится к IV в. до н. э. и, вероятно, был сделан каким-нибудь греком из одного из соседних греческих городов. Основание кувшина украшено узором из листьев аканта; выше его разворачивается фриз, изображающий двух молодых и двух скифов старшего возраста, которые при помощи лассо ловят небольших лошадей монгольского типа. У некоторых лошадей гривы подстрижены; вероятно, это животные, которых отправили на подножный корм после срока службы. У других лошадей длинные гривы, и они, очевидно, еще не объезжены, так как яростно вырываются при прикосновении аркана. Эта сцена вызывает воспоминания о степи. Подобную ей можно было, вероятно, наблюдать в любой казацкой общине в дореволюционные дни.

Рис. 14. Фрагмент фриза на чертомлыкском кувшине для кумыса

Своей удалью на охоте и в бою скифы были обязаны в большой степени замечательной ловкости, с которой они управлялись со своими лошадьми. Но хотя они тратили много часов на обучение своих животных, гораздо большее количество времени они посвящали изготовлению конской сбруи, боевого и охотничьего снаряжения. Все конское снаряжение, которое пока было найдено как на восточной, так и на западной части равнины, показывает, какое огромное значение скифы придавали экипировке своих коней. Не исключено, что внешний вид экипировки, а также декоративные детали оказали влияние на кельтское искусство.

Все предметы конской сбруи кочевников, которые были открыты в Евразии, были сделаны с безупречным мастерством из самых лучших материалов, имевшихся в их распоряжении в те времена. Все они имеют изобилие украшений, равных которым пока еще не было найдено. Конская сбруя, найденная в Пазырыке, потрясающе замысловатая, и все же Алтай был бедной окраиной скифского мира, и если бы схожие предметы конской экипировки сохранились в южных регионах России, более чем вероятно, что по сложности и отделке они превзошли бы восточные образцы. Всякий раз, когда сравнение между двумя регионами оказывалось возможным, чисто скифские изделия демонстрировали большую изысканность и более высокий уровень мастерства в сочетании с любовью к более дорогим материалам. Однако судьба распорядилась так, чтобы именно непортящиеся металлические предметы не избежали разрушения в европейской части степи, а в Пазырыке огромное количество материалов, которые обычно распадаются первыми, сохранились неповрежденными в течение двух с половиной тысячелетий. Так, до нас дошли в отличном состоянии найденные в Пазырыке искусно украшенные кожаные и войлочные седла, чепраки из войлока и тканых материалов, вожжи, уздечки и удила. В результате появилась возможность заново собрать лошадиную сбрую, которой пользовались всадники в 1-м тысячелетии до н. э., и точно установить, как именно взнуздывали лошадь тогда.

Части конской сбруи, сделанные из непортящихся материалов, то есть удила и металлические нащечники, одинаковы и на Алтае, и на юге России, и поэтому кажется вполне вероятным, что детали экипировки, которые исчезли в собственно Скифии, имели в равной степени близкое сходство с предметами, сохранившимися в Пазырыке.

И на охоте, и в бою скифы использовали двоякоизогнутый лук из рога с натянутыми сухожилиями. Их стрелы имели трехгранные наконечники, сделанные – в зависимости от ступени их развития – либо из камня, кости, бронзы, либо из железа. Луки и стрелы носили в сложном футляре, известном как «горит». Его носили подвешенным на ремень на левом бедре. И скифы, и жители Пазырыка стреляли в парфянской манере – через левый бок.

Помимо луков и стрел, в экипировку скифов входили мечи, которые иногда доходили до двух с половиной футов в длину. Они также использовали короткие обоюдоострые кинжалы (акинаки), которые носили так же, как шотландец носит свой кинжал: привязанным к левой ноге ремешком. Вдобавок они применяли ужасные ножи разнообразной длины и вида. Некоторые из них имели загнутые внутрь лезвия, которые ассоциируются с Китаем, другие же сохранили европейские формы.

Рис. 15. Меч из Чертомлыка. IV в. до н. э. Длина около 20 дюймов

Топоры и пики, которыми они пользовались, были похожи на те, которые перенесла через Евразию последняя волна миграции из Европы. Скифы также иногда носили копья и штандарты, увенчанные бронзовыми изваяниями или головами настоящих или придуманных животных. Эти шесты, возможно, имели геральдическое значение, и в этом случае их наличие у скифов следует приписать ассирийскому влиянию. С годами ассирийские и персидские элементы постепенно исчезали, так как царские скифы были склонны к развитию более тесных связей с греческими городами на Понте. Что касается оружия, греческое влияние выразилось в том, что скифами были переняты греческие щиты и шлемы, часто даже греческой работы, а в могилах – здесь греческое влияние наиболее сильно – появляются еще и кольчуги.

Скифы были непревзойденными мастерами в обращении с лассо, и тем не менее они предпочитали преследовать свою добычу, в возбуждении от погони зачастую забывая пользоваться лассо. А в один из тех редких случаев, когда отряд скифов решил сразиться с Дарием и обе армии выстроились, чтобы принять бой, внезапное появление зайца, пронесшегося между вражескими рядами, настолько отвлекло скифов, что, как писал Геродот, «тут же все скифы, увидевшие его, ринулись за ним в погоню в большой суматохе, крича и вопя. Услышав шум, Дарий поинтересовался, что было тому причиной. И ему сказали, что скифы занялись охотой на зайца. При этом он повернулся к своим приближенным и сказал: «Эти люди и в самом деле презирают нас». Эту картину легко себе представить: приученные к дисциплине персидские войска стоят недвижно в ожидании команды, в то время как кочевники в беспорядке скачут за каким-то животным, несущимся по равнине.

Значительно труднее, однако, восстановить внешний вид скифов, нежели понять их взгляды на мир. Были они небольшого или высокого роста? Имели они овальные или круглые лица? Антропологические данные очень скудны. Мумифицированные останки, обнаруженные в Пазырыке, показывают, что вожди имели высокий рост, в среднем пять футов восемь дюймов (172 см), в то время как женщины были около пяти футов одного дюйма ростом (155 см). И все же вполне возможно, что эти данные были справедливы только в отношении вождей, так как рядовые соплеменники любили, чтобы их возглавляли люди хорошего телосложения. В общей массе средний рост мог быть значительно меньшим.

Видимо, скифы внешне отличались от народа, жившего в Пазырыке, так как на своих произведениях искусства они изображены широкоплечими и приземистыми. И все же нет антропологических данных, показывающих, каков был внешний облик скифов, и, наоборот, пока еще не найдено никаких графических изображений людей, живших в Пазырыке, а шести мумифицированных голов, обнаруженных в курганах, недостаточно, чтобы восполнить пробел в наших знаниях. Руденко удалось установить, что большинство черепов, найденных в Пазырыке и в схожих с ним захоронениях в Шибе, Туекте, Курае и Катанде, принадлежат к европейскому типу. Это подтверждает точку зрения Джетмара на то, что по крайней мере до V или IV в. до н. э. жители Западной Сибири были светловолосыми людьми европейского происхождения и что именно после этого временного рубежа наплыв монголоидов привел к возникновению населения очень смешанного типа. В пазырыкских захоронениях были найдены суббрахицефалические, брахицефалические («короткоголовые»), мезоцефалические и долихоцефалические («длинноголовые») черепа, что предполагает значительные примеси. По изображениям на сосудах из Куль-Оба, Чертомлыка и Воронежа можно предположить, что скифы имели ошеломляющее сходство с крестьянами дореволюционной России (рис. 11, 13, 14). Однако большинство ученых убеждены, что не существует расовых связей между славянами и скифами, а Рипли привлекает внимание к тому факту, что в захоронениях каменного века, найденных в центральной России, три четверти черепов были долихоцефалическими, в период с IX по XIII в. только половина из них принадлежала к этой группе, а позже – только 40 процентов, остальное же население имело брахицефалические черепа. Чвожка, с другой стороны, придерживается своего мнения, к которому он пришел в результате многочисленных раскопок, проведенных в этом регионе: основное население оставалось тем же с самых ранних вплоть до более поздних времен, но правящий класс менялся как при каждом завоевании, так и в ходе политических событий. Внешнее сходство скифов, как это видно из работ греческих мастеров по металлу, с крестьянским населением дореволюционной центральной России может до определенной степени быть случайным, являющимся результатом того, что и те и другие предпочитали носить одинаковые прически и длинные бороды. Но есть и другие сходства, объяснить которые значительно сложнее. Так, коренастое телосложение и большие округлые носы были характерны и для тех и для других, и вдобавок аналогичные особенности заметны и в темпераментах обоих народов. И те и другие любили музыку и пляски; и те и другие были настолько увлечены искусством, что могли восхищаться, перенимать и переделывать совершенно инородные стили в нечто абсолютно новое, национальное; у обоих народов был талант к графическим искусствам, а также у них можно отметить почти всенародную любовь к красному цвету. И опять-таки, оба народа демонстрировали готовность прибегнуть к политике выжженной земли в случае нашествия. Смешанные браки вполне могли сыграть свою роль в сохранении в России черт скифов, которые и по сей день продолжают находить свое выражение в национальном облике.