Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2 - Светлана Фортунская

Пес вертел своей большой головой, пытаясь сообразить, что же происходит – он, не маг и без соответствующего прибора, магионов не видел. Услышав наши препирательства Пес (надо отдать ему должное, Пес у нас исполнителен и чувство долга у него на высоте) прыгнул на халат, ухватил зубами рукав и рванул. Толстая махровая ткань не поддавалась.

Круги, которые описывали хронофаги вокруг головки младенца, становились все меньше, и вот уже то один, то другой хронофагчик срывались с орбиты и падали. И моментально впитывались пухлым младенческим телом, как капли воды в губку — Егорушка снова начал понемногу подрастать.

И тут мне в голову пришла — нет, ворвалась! — спасительная мысль.

Мы ведь находились в лаборатории!

Здесь же были вытяжные шкафы – целых три штуки!

Я схватил младенца в охапку, вместе с халатом, и потащил к ближайшему вытяжному шкафу. Младенец показался мне чрезвычайно тяжелым; я оглянулся — зубы Пса, как видно, увязли в махре, и он тащился за нами.

Я выпутал Егорушку из халата и голеньким сунул внутрь шкафа.

— Ты что, с ума сошел?— гневно каркнул Ворон. — Ребенка простудишь! Насмерть!

Я врубил вентилятор, не слушая карканья преминистра.

— Лучше пусть он от старости умрет?.. Ничего, если что – медицина у нас на высоте, и фармацевтическая промышленность тоже. Вылечат.

Хронофаги блестящей струей потянулись вверх, в вентиляционный канал. Егорушка заерзал, засучил ручками, потом утих.

— Слушай, а он живой? — страшным шепотом спросил Пес – он уже высвободил зубы. — Он ведь маленький совсем, ему же месяц всего, а тут столько такого!..

Хронофагов больше не наблюдалось, я выключил вентилятор и достал младенца из шкафа. Младенец спал.

— Дышит, — сказал я. — Надо его к Лёне доставить. Его же наверное и кормить уже пора.

Ворон почесал клюв кончиком крыла.

— Откровенно говоря, я опасаюсь рецидива, — протянул он. — Теперь уже ясно, что богатырский комплекс здесь не наблюдается, произошло вульгарное заражение хронофагами. Как тебе известно, в нашей квартире имеет место значительный дисбаланс между концентрацией хронофагов и хроностазионов. Я думаю, нам нужно пока что оставить Егорушку тут и дождаться пробуждения Леонидии, чтобы она как можно скорее эвакуировала ребенка из очага заражения…

Дальше я не слушал.

Я завернул Егорушку в остатки халата — Псу удалось-таки оторвать рукав, вернее, разодрать халат на две неравные части — и уложил на кушетку. Ворон все еще разглагольствовал, расхаживая по краю умывальника.

— Ну так пошли, что ли? — перебил его я. — Устал я очень. Да и тебе надо бы своим оперением заняться – вон, половина хвоста на полу валяется.

Ворон от возмущения не нашел слов. Он каркнул. И взлетел, явно наметив карательную акцию по отношению к моей макушке.

— Но-но, — сказал я. — Хватит. Я объявляю мое обучение законченным. Все равно ты больше ничему научить меня не можешь. Мне нужен наставник по практической части.

— Нет, но каков нахал! — возмутился Ворон. — Нахватался по верхам – и туда же, в академики метит! Да тебя еще полвека учить надо, прежде чем к практике подпускать, имбецил!

— А кто будет младенцев спасать, ты, что ли? Теоретик! — я чувствовал себя победителем. В конце концов, моя догадка насчет причины случившегося с Егорушкой подтвердилась, и я самостоятельно спас ребенка. И, кстати, Крыса я тоже спас. Ай, да я!

— Да, а как там Крыс, выжил? — спросил я.

— Выжил, — буркнул Ворон. Он сидел на краю умывальника, нахохлившись и заложив крылья за спину.

Крыть ему было нечем.

— Ну, так идем? — спросил я. — А ты, Пес, еще тут посиди. Прибери тут чуток — все равно тебе пока что делать нечего.

И мы с Вороном отправились восвояси.

То есть в квартиру.

Мы с Вороном медленно, но верно продвигались к выходу из шкафа. Медленно — потому что Ворон потерял какую-то очень важную часть своего оперения, и теперь не мог толком лететь, а перепархивал с места на место. Я тоже не торопился – и устал, и не хотелось, честно говоря, пробираться в одиночестве по малознакомым местам.

По дороге я слегка размечтался.

Уж наверное, Домовушка всем уже рассказал, как я, могучий и непобедимый, спас Крыса от смерти через удавление. Ворон, конечно, тоже не будет молчать о моей роли в избавлении ребенка от преждевременной гибели. Нет, безусловно, я не буду отрицать некоторую роль Ворона в событиях — в конце концов, именно он опрокинул штатив с пробирками.

Но все остальное сделал я, и потому собой могу гордиться.

И горжусь.

Кроме того, я освободился от унизительной и болезненной опеки Ворона, я заявил о своей самостоятельности, я избавлен от постоянных зубрежек, от клевания моей макушки, от назидательных проповедей и так далее. Конечно, магия меня привлекает, и я ничего не имею против занятий ею, и не только практических, но и углубления моих теоретических познаний, с Вороном в качестве консультанта. Но не более того!

Прекрасное будущее рисовалось мне.

Мой вполне заслуженный триумф по возвращении домой.

Домовушка, вне себя от радости, готовит для меня что-нибудь вкусненькое; я не отказался бы от карасей в сметане или, допустим, паштета из куриной печенки. Лёня, счастливая мать, покрывает поцелуями свое вновь обретенное дитя (не меня – не терплю слюнявостей!) и ежедневно доставляет в нашу квартиру свежие сливки. Я, вполне скромный герой, лежу в кабинете на специально приобретенном для этой цели мягком пуфе, Ворон читает мне труды по теории магии, а я мановением хвоста сигнализирую ему: этот абзац можно пропустить, а вот этот, напротив, отметить. И Ворон, кротко склонив голову в вежливом поклоне, отвечает: "Да, Кот, как скажешь…"

Впрочем нет, почему "Кот"? Теперь такое обращение ко мне излишне фамильярно!

По имени-отчеству? Но своего настоящего отчества я, увы, не помню, а Кот Котович – это как-то… Не того. Уж лучше Кот Человекович!

Нет, тоже не очень подходит…

Может быть, сменить имя, переокреститься, так сказать? Но в кого? Котофеем себя назвать – получится слишком по-сказочному, и опять же примитивно. На латыни кот называется "felis catus"; зная наших остроумцев, особенно Жаба, могу представить, как они будут меня дразнить – кактусом наверняка, хорошо если не фаллосом.

А почему бы мне не назваться Феликсом? А что, созвучно латинскому наименованию, вполне человеческое и не слишком затертое имя, очень даже ничего!

Однако я вспомнил Жаба.

Пожалуй, и от имени "Феликс" придется отказаться – Жаб уж точно будет называть "Эдмундовичем". Чувство юмора у него такое. Земноводное.

Но придумывание для себя имени я отложил на потом — мы пришли.