Дорога в 1000 ли - Федотов Станислав Петрович

– Трофимов, займись боксёрами, убитыми и ранеными, – приказал сотник.

– А чё имя заниматься? Чё заслужили, то и получили, – попытался отмахнуться подхорунжий.

– Ты это, Прохор, брось. Всё ж таки люди, а не крысы.

– Дак они хужее крыс, Фёдор.

– Да, ведут они себя не по-человечески, – подошёл к ним путеец в куртке инженера, загорелый до смуглости, высокий и широкоплечий. Возраста примерно равного с Фёдором, но в чёрных волосах полно седины. – Начальник станции Вагранов Василий Иванович, – представился он и продолжил, обращаясь к Трофимову: – Но мы не должны им уподобляться. Я дал своим указание собрать и захоронить убитых. Жара, понимаете, оставлять непогребённые трупы опасно для живых.

– Слыхал, Прохор? Давайте подмогните.

Подхорунжий козырнул и ушёл.

– Помощник мой, Трофимов Прохор Степанович. Подхорунжий, – пояснил Фёдор. – Я – Саяпин Фёдор Кузьмич. Сотник. Направляемся в Сунгари, к генералу Гернгроссу. У вас по пути оказались.

– Очень вовремя по пути оказались, – сказал Вагранов, протягивая руку. – Уж и не знаю, что бы мы делали без вас. Позвольте от лица всех спасённых выразить вам и вашему отряду нашу горячую признательность.

– Да ладно, чё там. Али мы не русские? – Фёдор пожал крепкую сухую ладонь. – Вагранов, говорите? Фамилия мне ваша знакомая. Непривычная фамилия. Отец, помнится, сказывал про офицера при графе Амурском с такой фамилией. Родителям моим помог с венчанием.

– Да, мой отец служил у генерал-губернатора порученцем. А ваш, тоже припоминаю, один из первых амурских казаков. Отец говаривал про двух друзей-казаков…

– Вася! Василий Иванович! – подходя, прервал Вагранова молодой мужиковатый человек в куртке с петлицами строителя. – С тобой всё в порядке?

– В порядке, в порядке. Познакомьтесь, Фёдор Кузьмич: мой младший брат Дмитрий. А это, Митя, наш спаситель сотник Саяпин.

Фёдор и Дмитрий обменялись рукопожатием.

– Вы так появились, что невольно поверишь в Божью помощь, – с чувством сказал младший Вагранов. – Хотя Богу вряд ли было дело до нас.

Братья, а совсем непохожие, подумал Саяпин. На усмешливые слова Дмитрия о Боге не обратил внимания: мало ли кто и как относится к Всевышнему, был бы человек хороший…

– Что будем делать, Василий? Медлить нам никак нельзя! – не дал ему додумать Дмитрий. – Боксёры обязательно вернутся.

– Да, конечно, – заторопился начальник станции. – Фёдор Кузьмич, есть срочные новости из Сунгари. Надо нам собраться и обсудить.

Нам – это кроме Фёдора и братьев командир охраны старший вахмистр Николай Бояркин, подхорунжий Трофимов и глава китайской строительной артели Лю Чжэнь. Ихэтуани избивали, а то и убивали китайцев, которые пошли работать к русским на строительстве железной дороги, они считали их подлыми предателями Поднебесной империи. Рабочие, в свою очередь, ненавидели повстанцев. Поэтому участие Лю Чжэня в совещании было отнюдь не лишним.

Посылали ещё за электротелеграфистом – тоже не рядовой служащий, – но тот был убит, защищая телеграфную аппаратуру.

Собрались в разгромленном кабинете начальника за уцелевшим столом. Сидели на том, что удалось подобрать по комнатам, – кто на стуле без спинки, кто на скамье, кто на табуретке с обломком доски вместо сиденья.

Василий Вагранов коротко и чётко рассказал о сложившейся на утро 21 июня ситуации в Китае и вокруг КВЖД.

Ихэтуани обложили почти всю Порт-Артурскую линию железной дороги и теперь надвигаются всей массой на Западную. Однако руководство КВЖД и министерство иностранных дел России почему-то считают, что боксёры не посмеют развязать настоящую войну с русскими.

– Но вот последняя новость, – криво усмехнувшись, сказал начальник станции. – Телеграфист успел принять свежайшую. Сегодня утром цинское правительство объявило войну всем государствам, чьи войска в том или ином виде находятся на китайской территории. Получается, что и России. Императрица Цыси подписала «Декларацию о войне», в которой напрямую поддержала повстанцев. – Вагранов вынул из внутреннего кармана сюртука сложенный вчетверо лист бумаги с иероглифами, развернул и прочитал:

– «Иностранцы ведут себя агрессивно по отношению к нам, нарушают нашу территориальную целостность, топчут наш народ и забирают силой нашу собственность… К тому же они… богохульствуют над нашими богами. Поэтому отважные последователи-ихэтуани сжигают церкви и убивают христиан».

Фёдор Саяпин крякнул от неожиданности, подхорунжий шёпотом выругался, а Дмитрий Вагранов громко сказал:

– Нашим миролюбцам – наука. А боксёры – идиоты, с кем связались! С кровавой императрицей! Коготок увяз – всей птичке пропасть.

– Я вообще-то крайне удивлён «Декларацией», – сказал Василий Вагранов. – Я проследил весь путь Цыси, она все сорок лет своего правления стремилась приобщать древний Китай к европейской культуре, и вдруг такой поворот.

– Александр Первый, Благословенный, слыл либералом, окружил себя прогрессивными людьми, а батюшку, то бишь императора Павла Первого, убил, – усмехнулся Дмитрий. – Какой, однако, поворот! Не-е, не зря Цыси слывёт кровавой.

Вахмистр вскинулся было против явного вольномыслия, но под суровым взглядом Василия стушевался, развёл руками и снова аккуратно примостился на стуле без спинки.

– Вернёмся к нашим баранам, – продолжил начальник станции. – Главный инженер КВЖД господин Югович ещё два дня назад призывал соблюдать порядок и не поддаваться панике. Но опять же сегодня утром, до нашествия, мы получили телеграмму о подготовке эвакуации. Все участки дороги к западу от Цицикара должны сняться и двигаться к Забайкалью, к Цурухайтую. Нам тоже полагалось следовать туда, но есть сведения, что соседняя станция Турчиха захвачена боксёрами и китайскими войсками, а это значит, что путь на запад нам закрыт, остаётся идти к Сунгари. Поскольку Россия формально теперь находится в состоянии войны, не исключено, что маньчжурские цзянь-цзюни двинут подчинённые им вооружённые силы на захват имущества и самих служащих КВЖД. Не скажу за всю дорогу, но мы надеемся лишь на Охранную стражу, то есть на вас, старший вахмистр Бояркин, и теперь на казаков сотника Саяпина.

Называя фамилии, Вагранов уважительно наклонял голову в их сторону. Старший вахмистр Бояркин вскочил и щёлкнул каблуками, а Фёдор кивнул и сказал:

– Гимизить некогда. Боксёры очухаются и вернутся. И тогда нам несдобровать.

– А я о чём говорю? – вмешался Дмитрий. – Несдобровать! – И ухмыльнулся.

Фёдор сурово глянул на него:

– Чё тут смешного?

– Я не смеюсь, а печалюсь, – Дмитрий посмотрел в упор – глаза в глаза: – Боксёры рушат свою империю, а русские – рабы такой же империи – им пытаются противостоять. Правильно, что нам несдобровать. Надо уходить как можно быстрее!

Фёдор покачал головой:

– Непростой, однако, вы парень. – И закончил: – Объявляйте срочно сборы.

– Да, – подхватил Василий Вагранов. – Надо составить эшелон. Пяти вагонов хватит, как думаешь, Митя?

Ясно было, что он пытается сгладить впечатление от неуместной речи брата.

– На рельсах остался один пассажирский, – хмуро сказал Дмитрий. – Придётся поднимать сброшенные или разгружать уцелевшие. Причём вручную – мотокран разбит.

– Ежели цицикарский цзянь-цзюнь против русских… – начал Бояркин, но Дмитрий бесцеремонно и грубо перебил его:

– Ты что, не понял?! Ещё как против! Они же все друг за друга! Василий, что там было написано в китайской листовке? Кто-то расклеил на стенах их дацзыбао, – пояснил он Фёдору, тем самым как бы признавая его старшинство и своё подчинение.

Начальник станции достал из кармана мундира ещё один листок с иероглифами и прочитал:

– «Если вы, грязные собаки, не уберётесь сами с нашей земли, высокочтимый цзянь-цзюнь Шоу Шань сровняет с землёй порт и город Сунгари, уничтожит всех русских и победоносно войдёт в Хабаровск». Это – в дацзыбао. А дня три назад Шоу Шань уверял нашего главного инженера, что объявил мобилизацию в своей провинции для охраны русских от мятежников.