Мачехина дочка - Оксана Зиентек

— Да-да, конечно. Хорошо, Кати, подготовь к ужину мое светло-синее платье и помоги уложить волосы.

Пока Кати возилась с прической, я рассматривала себя в зеркало. Мне неожиданно нравилось то, что я там видела. Раньше Лили всячески подчеркивала, что я — недостаточно изящна для благородной леди, а я — сильно переживала по этому поводу. Насколько я знаю, в разговорах с тетей она даже называла меня «этой деревенской коровой». Но со временем чувство обиды притупилось. Отчасти, этому помогла наша кухарка, объемистая рыжая хохотушка, за которой, невзирая на наличие уже даже не детей, внуков, увивалась добрая половина слуг в поместье.

— Барышня, — сказала она как-то мне в ответ на мой очередной отказ скушать хоть что-нибудь (горничная в который раз принесла из моей комнаты почти весь обед обратно на кухню и кухарка не выдержала, пришла выяснять причины самой) — ну толку с той худобы-то?! Вон, первая госпожа баронин, та тоненькая была, как тростиночка, аж светилась вся, земля ей пухом! На что уж наша госпожа Лили худенькая, а и ей до матушки далеко. Да, красавица она была, конечно. Так это она по-благородному красавицей считалась, а у нас в деревне ее никто бы замуж и не взял. И ведь померла первая-то жена нашего господина, да еще и ребеночек с ней помер.

— Вы кушайте, барышня, кушайте! Пущай эти господа, которые высшие артистикраты или как их там, голодают и жен своих голодом морят. А вы — рыцарская кость, у Вас сил на все поместье должно стать, али запамятовали, как оно, у рыцарей-то? А что кто-то там от небольшого ума коровкой Вас обозвал… Так лучше уж справной коровой быть, чем тощей козой.

Однако, из зеркала на меня смотрела уж точно не корова. Да, утонченности и аристократичности мне, возможно, и не хватает. Но мне принц и не нужен, обычного рыцаря вполне хватит. Пусть только, чтобы со своим поместьем, а не вторым хозяином из милости старшего брата. И чтобы молодым был, а не как папа Иан. Хочется, конечно, чтобы еще и красивым, но это уже как получится. Может, и выбирать особо не придется. А там, хоть и пишет Хельге, что боится за Якоба, уж как-нибудь проживем. Спасибо Его Величеству, последняя война уже лет двенадцать тому назад как закончилась. С тех пор только пара-тройка пограничных стычек и было.

Светло-синее платье хорошо сочеталось с темно-золотистыми волосами, которые Кати заплела в косу и уложила короной вокруг головы, выпустив только прядки вдоль щек, и серыми глазами. Может, лицо у меня и кругловатое, зато носик красивый, ровный. Правда, широкая кость никогда не позволит мне выглядеть, словно хрупкая статуэтка из парадной гостиной. «Рыцарская кость», как говорит наша кухарка, начинает выпирать, делая фигуру еще более угловатой, стоит мне только чуть-чуть похудеть. А так, девица как девица, у нас в околице таких в каждом роду по трое-четверо было. И ни одна еще из-за отсутствия красоты в девицах не осталась, только из-за приданого.

Спустившись в гостиную к назначенному часу, я обнаружила, что тетушка Лили тоже изволила приехать. Интересно, папа-барон пригласил ее, или опять мальчишке с записочкой прошлось бежать по сельским улицам? Эта история у нас повторяется из года в год и является продолжением объявленной войны между мамой и Лили. Как только в имении появляется знатный гость, графиня тут же «случайно» прилетает навестить племянницу. В итоге, к обеду ей, как более знатной, полагается идти первой, о чем она не упускает случая напомнить маме. Мама делает вид, что все в порядке. А папа-барон потом утешает ее и уговаривает не обращать внимание на «дурацкие бабьи причуды». Совсем отказать от дома родственнице он не может, поскольку повода та ему не дает, а вмешиваться в такой ситуации — означает ронять мамин авторитет еще больше. Так что появление графини испортило все удовольствие от довольно редкого события — встречи с новым в наших краях человеком.

Вторым огорчением оказалось, что Лили тоже выбрала для сегодняшнего вечера светло-синее платье, еще более светлого оттенка, чем мое. Платье выгодно подчеркивало и осиную талию, и белокурые волосы, и нежный румянец на фарфорово-белых щеках. Голубые же ленты в волосах выгодно оттеняли небесную голубизну глаз. Да, чего у Лили не отнять, она действительно является первой красавицей в округе. Значит, и сегодня папин гость будет занят чинными беседами с аристократкой и любованием прелестной Лили.

Гость был примерно средних лет, тридцати ему еще точно не было, но уже явно не юноша. высокий, статный, в плечах широк, как добрый рыцарь, однако, рыцарской выучки в движениях не чувствовалось. Это я могу точно сказать, не будь я внучка и племянница рыцарей. Одет дорого, я бы сказала, очень дорого. На что уж папа-барон у нас в округе считается богачом, но и он костюмы из таких тканей не надевает к обычному ужину. Судя по тому, как естественно держится в этой одежде гость, не похоже, что он вырядился специально, чтобы пустить пыль в глаза. А вот лицо — обычное, скуластое, нос чуть вздернут кверху — крестьянское такое лицо. Но, надо сказать, что это лицо прекрасно сочетались с кудрями цвета льна. От гостя веяло силой и, вместе с тем, какой-то спокойной уверенностью. Интересно, кто же это?

— Дорогие мои дамы! — взял слово папа-барон, как только матушка последней вошла в гостиную — Позвольте представить вам господина Кароля Маргитсен фон дер Шпее, столичного артефактора и моего делового партнера.

Маргитсен. Если верить учителю истории и геральдики, Маргитсен — одна из трех младших (Или побочных? Кто ж их разберет?!) ветвей старинного графского рода. Теперь понятно, откуда такое простое лицо и такая уверенность в себе. Уж не по душу ли дорогой сестрицы приехал этот гость? Если так, то жаль. За ней, конечно, дают огромное приданое, но даже наш местный артефактор слыл богачом, значительнее некоторых землевладельцев. А уж столичные… вообще наверное, должны с золота есть.

— Уважаемые дамы, рад вас приветствовать! — голос у гостя оказался низкий, сочный, таким только приказы отдавать.

Некоторое время разговор в гостиной шел ни о чем. Я помалкивала, мне по возрасту еще не положено вставлять свои словечки во взрослую беседу. Если