След ангела - Олег Рой

— Знакомьсь, это Надюха, моя подруга дорогая, — представила Наташка. — Я ей о тебе рассказывала.

— Чего рассказывала? — удивился Санек.

— А, — махнула рукой Наташка, — все. И что было, и чего не было.

Стало даже интересно, что же она могла рассказать? С Наташкой Санек учился с первого класса, а знал ее даже раньше, они в один сад вместе ходили. Классе во втором-третьем у них сбилась своя компания: Санек, Наташка, Кисель, закадычный Санькин дружок, тот самый, которого выперли за двойки, и Серега Морозов, его тоже выперли, когда поймали лазающим по карманам в раздевалке. Ну и где-то сбоку припека Темка Белопольский, который в этой безбашенной команде чувствовал себя, наверное, Дубровским. Или Лениным среди пролетариата.

Главная затея у них была носиться вверх-вниз по лестницам на скорость. И еще играли в казаки-разбойники. Игра была захватывающая, день ото дня она обрастала все новыми правилами. И когда они гонялись по коридорам, прятались друг от друга в туалетах или уже после уроков скрывались в кустах во дворе — это было так здорово, так интересно! Гораздо увлекательнее, чем все школьные занятия, вместе взятые.

Однажды Санек с Наташкой притаились за мусорными баками, спасаясь от вражеского патруля. А те, лопухи, прошли мимо совсем рядом и их не заметили. С торжествующими улыбками ребята распрямились, посмотрели друг на друга. И тут Наташка вдруг сказала Саньку:

— Санек, а когда мы вырастем, давай с тобой поженимся!

И взяла его за руку. Пальцы у нее были смуглые, то ли от загара, то ли от грязи, ногти обкусанные, короткие, но с облупившимся ярко-красным лаком — наверняка таскала его тайком у мамки.

Прежде чем успел подумать о чем-нибудь, Санек уже ответил:

— Давай! — И после этого испугался.

Так что ж, выходит, вся жизнь его теперь определена? И что бы ни случилось в ближайшие десять лет, все-таки в итоге прийти его судьба должна к одному — наденет Наташа-Каша-Простокваша длинное белое платье с вуалью, а Санек подхватит ее на руки, будет крутить вокруг себя, так, как он видел, женихи крутят невест. А все-все-все ребята из их и параллельного класса будут стоять вокруг с нацеленными в небо бутылками шампанского? Картина эта скорее напугала, чем воодушевила Санька.

Он тогда внимательно глянул в лицо своей будущей супруге и ничего особенного там не увидел. Круглая мордашка, маленький подбородок, курносый носик, прыщик на лбу, русые волосы прихвачены тремя заколками. Она была намного ниже его ростом — до плеча не доставала.

Ему заранее стало скучно. Он даже не догадался, что следовало бы поцеловать свою невесту — тили-тили-тесто. Просто вышли они из своего укрытия, держась за руки, и были пойманы неприятелями в течение ближайших двух минут.

После этого Наташка от него не отставала. Она даже яблоко из дома приносила в пакете разрезанным на две части — чтобы отдать Саньку половинку. И все время терлась возле него, шагу не давала ступить. Перед школой поджидала, возле дома, за углом.

Девчонки из класса Наташку почему-то не любили. Так бывает по отношению к мальчишницам. Но теперь она требовала, чтобы Санек не давал ее в обиду. Он раз попробовал за нее заступиться, но лучше бы этого не делал.

Машка Суханова сказала, как отрезала:

— Ты возьми свою Кашу-Простоквашу, отведи ее в кусты и делай с ней все, что захочешь. А к нам и близко не подходи. Она нам не нужна. Да и сам ты не очень-то нужен.

Кто это «мы», она объяснять не стала, а Санек и не подумал спрашивать.

«Казаки-разбойники» опостылели, ребячья компания казалась глупой, время летело без толку. Чтобы хоть как-то отделаться от Наташкиных приставаний, Санек сблизился с Темой Белопольским.

Среди прочего сдержанно и сурово, по-мужски, рассказал другу о своей проблеме. И тот, подумав, проникновенно, по-мужски, дал совет: поговорить с Наташкой напрямую. Бедный Санек так боялся, так стеснялся, что попросил Тему поучаствовать в этом разговоре, поддержать его. Но Наташка с ходу сморозила такое, отчего оба мальчишки едва не убежали прочь:

— Так ты что же, хочешь меня теперь ему отдать? — с чем-то похожим на рыдания в голосе спросила она после первых вступительных реплик Санька.

Мальчики неловко замолчали, догадавшись, что они прикоснулись к той стороне жизни, в которой ничего не понимают. Пока что не понимают. Может быть, потом еще и поймут… Переглянулись — и, не сговариваясь, убежали.

Теперь Санек с Темой были неразлучны все время. И постепенно Наташка от них обоих отстала. Она начала обхаживать Киселя и гордо демонстрировала девчонкам засосы, которые он оставлял у основания ее шеи так, чтобы не видно было под кофточкой. И это в пятом классе! Или все-таки в шестом?

Во всяком случае, выгнали ее точно в седьмом. В тот год в числе других новеньких в их класс пришла коротышка Таня Усольцева. Ее посадили с Наташей Кашиной, и та сразу угадала в соседке безответную маменькину дочку. С тех пор каждый день Таня приносила в школу то жвачку, то чупа-чупс, то шоколадку, то пакетик конфет, и Наташка забирала их еще до начала занятий. Увидев, что Таня не жалуется ни учителям, ни родителям, Наташка осмелела и стала требовать по десятке в день. В противном случае она дергала Таню за жидкие косички, колола циркулем или давала звонкого щелбана в лоб.

Все это делалось на глазах у всех. Но так уж устроены дети: если кого-то при них мучают, издеваются над ним (как говорят, чморят), они никогда в чужие дела не вмешиваются. Может, она это сама заслужила. Тем более новенькая. Тем более невидная и малорослая. Да и кличка к ней приклеилась — Чучка. Таня терпела-терпела, потом наконец решилась протестовать. Да не тут-то было.

Поскольку в классе Наташку не любили, она тусовалась со старшеклассниками. Была в тогдашнем девятом классе здоровенная такая деваха — Кристина Калугина по прозвищу Калуга. Калуга и Наташка подстерегли Таню после уроков где-то в проулке, в стороне от школы, и отлупили. Не так чтоб очень сильно, но больно и унизительно. А потом Калуга, наверное, просто чтобы крутизну свою показать, приказала плачущей девчонке:

— И смотри, чтобы ты, мразь, теперь без полтинника в день в школе не показывалась! А хоть раз пропустишь — мы тебя на счетчик поставим. И знай: у нас друзья — люди серьезные, они с тобой такое сделают, что ни один доктор не поправит!

С тем Таню и оставили.

И вся эта нехорошая история могла бы остаться в тени, как в сотнях школ остаются тысячи подобных, но бедная избитая Таня все-таки рассказала о происшедшем маме, и та сразу решила, что дело это так просто оставлять нельзя.

Мать воспитывала Таню без отца и привыкла сама справляться с жизненными трудностями. Она начала с того, что отвела девочку к врачу и «сняла побои», то есть получила медицинское заключение о том, что ее дочь подверглась избиению. А потом потащила Таню в районное отделение милиции, где было написано заявление с указанием имен и номера школы. Естественно, через день-другой туда приехал милиционер, зашел к директору Роману Владимировичу, и они долго беседовали при закрытых дверях. После чего по школе прокатился вал чисток. Калугину и Кашину выгнали и поставили на учет в детской комнате милиции. Вместе с ними, «до кучи», выперли и Морозова, и еще кое-кого. Сгустились тучи и над Саньком, как их корешем, но за него неожиданно замолвила словечко сама Таня, сказав, что он был единственным, кто за нее заступился. Кстати, она соврала — ничего подобного Санек не делал, разве что пару раз отвлек Наташку, переключил ее внимание на что-то другое, когда та приставала к своей соседке по парте. Но в глазах бедной, забитой Танюшки это выглядело, видимо, настоящим рыцарским поступком, почти что подвигом в ее честь.

Вот так, с громом и грохотом, исчезла с горизонта Наташа Кашина.

А теперь вдруг объявилась в огромном зале торгового центра. Да очень похорошевшая. Да еще загадочная. Хриплый голосок ее как наждак продирал Санька по телу, отдаваясь сладкой болью в паху.

— Ну, идем, Каша! Че прилипла, харэ вялиться, — потянула Наташку подруга.

— Да подожди ты, — отмахнулась та и, обращаясь к Саньку, спросила: — А ты телефон мой знаешь?

— Давай запишу.

Он вынул мобильный и набрал цифры, которые она ему тут же продиктовала.

— Так ты позвони… — Она хотела что-то добавить, но вместо этого вдруг придвинулась к Сане вплотную, поднялась на цыпочки. Рука ее обхватила его шею, и Наташка повисла на нем всей своей мягкой тяжестью. Он послушно наклонил голову навстречу курносому личику с неимоверно перекрашенными глазами.

Хриплый голосок прошептал ему в ухо:

— Я — уже женщина! Так что позвони. Понял?!

Коротко чмокнула в губы влажными, легко расступающимися губами. И тут же отпустила его, и оттолкнула ладошкой в грудь.

— Ну, будь. Поки-чмоки!

И уже товарке, взрослым нетрезвым голосом: