Петр Великий - Балязин Вольдемар Николаевич

Путем подробных указов и регламентов правительство Петра развивает самую обширную полицейскую деятельность. Из них оно делает помочи, на которых ведет подданного, лишив его векового посоха, помогавшего ему медленно подвигаться вперед, каким был для него обычай. Оно окружает его теперь самою заботливою опекою и вмешивается во все сферы его жизни, подчиняя их своим указаниям, которые оно считает благодетельными. Горячей веры в полицейское могущество государства исполнены правящие круги того времени, и, может быть, лучшим символом этой веры надо считать десятую главу изданного в 1721 году «Регламента главному магистрату», гласящую, что „полиция способствует в правах и правосудии; рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных; непорядочное и непотребное житие отгоняет и принуждает каждого к трудам и к честному промыслу; города и в них улицы регулярно сочиняет, препятствует дороговизне и приносит довольство во всем, потребном к жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам и в домах, запрещает излишества в домовых расходах и все явные погрешения; призирает нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных; по заповедям Божиим воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце ж полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности».

В этой книге начертана целая программа полицейской деятельности, удивительная по своей широте. И эта программа не осталась без попыток к ее осуществлению, не была простым теоретическим трактатом. Стоит пробежать собрание указов времен Петра, чтобы заметить почти на каждой странице воодушевленное стремление осуществить тот или другой ее пункт. Государство сознательно ведет подданных к благосостоянию. Целые ряды указов открывают им пути к различным сторонам благосостояния, и золотой век должен наступить, если вся совокупность указов будет исполнена. Притом ввиду неопытности ведомых государство не ограничивается постановкой только редких вех, достаточных, чтобы наметить общее направление пути, но руководит каждым их шагом, не оставляя их ни на минуту и вторгаясь нередко в самые интимные уголки частной жизни.

Правительство берет на себя просвещение подданных, учреждает академию, которая будет двигать науку и подготовлять учителей; заводит школы, где эти учителя будут обучать насильно загнанных туда детей; переводит и печатает книги, по которым пойдет обучение, изобретает шрифт, которым будут печататься книги, на этих мерах общего характера оно не останавливается и простирает заботу о распространении знаний в народе до последних мелочей: „Его Императорское Величество указал, – читаем мы в одном указе 1723 года, – отныне в новопечатаемых книгах, где упоминаются имена городов, не таким именованием прежде нарицавшихся, употреблять против тех строк на брезех (на полях) аннотации с показанием прежнего тех городов именования, дабы чтущим и прежнее, и нынешнее каждого города именование было известно“.

Держась меркантилистических взглядов эпохи, правительство берет на себя также задачу обогащения подданных путем искусственного насаждения промышленности и торговли. Оно не останавливается перед принуждением, как бы стараясь насильственно, вопреки его воле, делать население богатым. Строились казенные заводы и фабрики, учреждались промышленные и торговые компании, которые поддерживались казенными субсидиями и всякого рода привилегиями, распространялось промышленное и коммерческое образование путем посылки русских за границу и выписки оттуда мастеров. Но правительство не останавливалось на общих мерах и вмешивалось в детали производства и торговых сношений, заявляя свои требования и суровыми угрозами принуждая их исполнять. Так оно предписывало ткать холсты только определенной ширины, согласно с образцами полотен, разосланными по губерниям. Под страхом ссылки на галеры оно запретило выделывать кожу для обуви с дегтем и указало обрабатывать ее ворванным салом, для чего в Москве были открыты специальные курсы, на которых преподавался промышленникам этот новый способ выделки. Сенатом был издан указ, регламентирующий обработку пеньки: „чтоб у пеньки концы или коренья отрывали и обрезывали и на торги в города с лапками и мокрую не возили. Купечеству запретить, чтоб и они от крестьянства мокрой и с кореньем или лапками пеньки отнюдь не покупали под штрафом“.

Трудно себе представить, сколько энергии пришлось потратить правительству, чтобы ввести постройку речных судов нового типа, которые оно считало более пригодными, и чтобы отучить судохозяев от староманерных судов. За пять лет, с 1718 по 1723 год, было издано не менее 14 указов, воспрещавших употребление судов старого образца, опасных при плавании по Ладожскому озеру и часто там погибавших, но новые образцы туго прививались „от глупости и упрямства, принимая в пользу себе то, что старые суда дешевле, а того не рассуждая, сколько пропадает“, как жаловался Петр, несмотря на угрозы конфискации всего имущества и ссылки на галеры и на распоряжения сломать староманерные суда. Пассажирское речное сообщение по Неве должно было быть непременно парусным, и жителям запрещалось пользоваться гребными судами. Так как употребление таких судов благодаря непривычке представляло большие затруднения, то были изданы подробные наставления, как надо пользоваться ими, и хозяева их каждое воскресенье должны были собираться по установленному сигналу для обязательных экзерциций под руководством особо назначенного к тому комиссара, и, несмотря на то, что обязательное плавание под парусами стоило жизни ежегодно значительному числу людей, не умевших справляться с ними, Петр настаивал на его необходимости.

Были приняты многочисленные меры для благоустройства в городах. Полиция действительно стала „регулярно сочинять города и улицы“. Инструкции и целый ряд указов полны правил, касающихся не только соблюдения тишины и ограждения безопасности, но также санитарного состояния города, строительной полиции. Именным указом предписывалось печи делать с фундамента, а не на полах; чтоб трубы были так широки, чтоб человеку пролезть было можно; чтоб потолки были с глиною, а не бревенчатые; чтоб кровли были крыты черепицею, а не досками и т. п. В 1723 году генерал-полицмейстер Девьер объявил жителям, что Его Императорское Величество указал: „ежели кто в домах своих сени будут делать с потолками, чтоб подмазывали у них потолки так же, как и у жилых покоев подмазывать указом повелено, а по старому, как прежде делывали сени, – того чинить не указал“.

Но закон не удерживался стенами дома, назойливо стремился внутрь его и старался также „регулярно сочинить“ и частную жизнь его обитателя, опутывая его такими же подробными предписаниями, какими определял постройку стен, крыш и потолков. Внешность обитателя дома была подчинена таким же обязательным правилам, каким подчинялся и фасад дома. Растительность на лице, материал, покрой и цвет одежды и обуви – все это тщательно регламентировалось указами.

Нарядив подданных в костюмы установленного образца, государство заботилось об их увеселении и развлечении. Теперешнее государство берет на себя устройство общественных развлечений, организуя их так, как считает это полезным. У государства начала XVIII века не было средств для такой задачи, но зато оно вторгается в частные развлечения и подробно их регламентирует, устраивая их на свой лад. 26 ноября 1718 года, в тот же день, когда был издан знаменитый указ о подушной подати, состоялось распоряжение об устройстве в частных домах ассамблей. Указ о них начинался с объяснения самого этого слова, а затем в семи параграфах устанавливал правила, „каким образом оные ассамблеи отправлять, покамест в обычай войдет“, определяя время назначения ассамблей, порядок приглашения, обязанности хозяина, занятия гостей, которым во время ассамблей позволялось ходить, играть, и поведение лакеев.