Свет над тайгой (сборник) - Владимир Михановский

Тилон мучительно покраснел: ему вдруг стало стыдно за Спарту. Хорошо, что уже стемнело и Пелоп не мог видеть его пылающих щек.

— Пелоп, ты много повидал и много, наверно, знаешь, — сказал Тилон. — Скажи, почему Спарта жива только войной да армией?

— Спарта, видишь, сама по себе невелика, — ответил Пелоп сразу: видно, он и сам над этим задумывался. — Я промерил ее собственными ногами из конца в конец, с севера на юг, и это не заняло слишком много времени. Но руки у Спарты загребущие — она хочет властвовать над многими государствами. Не сама Спарта, конечно, а ее правители. Вот и приходится им тянуться изо всех сил, воспитывать в агелах выносливых солдат, которые не рассуждают, и сколачивать из них армию.

При слове «агела» Тилон вздрогнул, и старик бросил на него внимательный взгляд.

— Между прочим, я заметил тебя, когда ты был еще на вершине холма, — сказал он, круто меняя разговор. — Спускаясь, ты прыгнул, и прыжок был неплох. Способность к прыжку у тебя есть, а вот умения маловато.

Тилон вспыхнул от обиды.

— Меня учил прыгать… — начал он.

— Не знаю, кто учил тебя прыгать, — взмахом руки остановил его Пелоп, — но скажу одно: твой тренер в спорте почти такой же невежда, как и ты. Пожалуй, как и все в Спарте, кто считает себя знатоком спорта. Но тайна дальнего прыжка существует…

— Тайна дальнего прыжка? — с замиранием сердца переспросил Тилон.

— Да.

— И ты знаешь ее?

— Знаю.

— Открой мне эту тайну, Пелоп! — вырвалось у Тилона.

Пастух с любопытством посмотрел на мальчика, глаза которого лихорадочно заблестели.

— Зачем она тебе?

— Я хочу научиться прыгать дальше всех в мире. Хочу победить на Олимпиаде. А потом…

Тилон замолчал.

— А потом? — повторил пастух, посмотрел на юного собеседника и осекся: мальчик не мигая смотрел в огонь, на глазах его выступили слезы.

— Не так-то просто раскрыть тебе тайну дальнего прыжка, — покачал головой старик. — Этого не сделаешь в одной или нескольких фразах. Чтобы научить тебя правильно прыгать, нужно время, и немалое.

Мальчик вздохнул, задумчиво поправил на плече лоскут рубахи, в которой убежал из агелы.

— Ладно, — сказал он, — я могу остаться у тебя еще на день.

— На один день? Да ты смеешься, мальчуган! — воскликнул Пелоп. — Чтобы научить тебя правильно прыгать, нужно не меньше года.

— Не меньше года? — поразился Тилон.

— Не меньше, — подтвердил старик. Затем посмотрел на погрустневшего мальчика и медленно произнес: — Останься со мною, сынок. Мне будет не так одиноко. Я научу тебя прыгать дальше всех в мире, и ты станешь лауреатом Олимпиады. Рапсоды будут слагать в твою честь песни, поэты — стихи, родной город внесет тебя в списки почетных граждан, тебе будут воздвигать статуи, и слава твоя переживет века! Ты будешь мне как сын. Останешься?

— Нельзя мне оставаться здесь, Пелоп, — тихо произнес Тилон. — Завтра двинусь в путь. Ты можешь путешествовать свободно, а я должен скрываться…

Пелоп поднялся.

— Что ж, значит, Парки не судили, — сказал он грустно. — А я успел тебя полюбить… Судьба всего меня лишает. Боюсь, тайна дальнего прыжка умрет вместе со мной.

…Утром Пелоп накормил Тилона и дал ему сыру на дорогу.

— Ты похож на Зевса, — сказал на прощанье Тилон. Пастух улыбнулся.

— А разве ты видел Зевса?

— Нет. Но ты все равно на него похож, — непоколебимо ответил Тилон.

— Куда же ты теперь? — Понимающие глаза старика, казалось, насквозь просверливали Тилона.

— Послушай, а ты не знаешь, граница Спарты отсюда далеко? — ответил вопросом Тилон.

— Граница… — присвистнул пастух. — Граница отсюда недалеко. Держись все время на закат — и ты быстро достигнешь ее. На вот куртку возьми, твоя рубашка совсем изорвалась.

ЛИКОМЕД

…Удачный прыжок через пограничную реку окрылил Тилона, придал ему новые силы. Перейдя с бега на шаг, он все время озирался по сторонам: каково оно, чужое государство? Но кругом были все те же деревья, и кустарник, и голубое небо с бегущими по нему облаками — все было такое же, как в Спарте, оставшейся за пограничной рекой.

Вскоре, однако, невеселые мысли начали одолевать мальчика. Ведь человек, покинувший свое государство, в любом другом утрачивает все права и становится метэком — бесправным.

Вдали показалось селение. Его хорошо было видно с горы. Смеркалось, и в домах зажигались огоньки, которые призывно манили. Тилон решил было спуститься вниз, к людям, и попросить что-нибудь поесть. Но осторожность взяла верх. Он собрал немного ягод, доел остатки сыра и тотчас провалился в бездонный омут сна.

Тилон проснулся оттого, что его мутило, а голова раскалывалась от боли. Возможно, среди ягод, которые он поел, оказались ядовитые, которые ирен называл волчьими. А может, сказалась усталость, которая накапливалась каждый день, каждый час нелегкого пути.

Спал он долго — вокруг стояла глубокая ночь. Решившись, Тилон медленным шагом двинулся вниз, в селение, облитое лунным светом. Сон не освежил его — мальчик чувствовал себя разбитым. Дорогу он выбирал больше чутьем.

Родной дом, родители, дед, агела, спортивный лагерь, ирен, суровая Спарта — все казалось теперь бесконечно далеким, почти нереальным. «Метэк, метэк», — черной птицей билось в голове тяжелое холодное слово.

Как-то встретит его чужбина?

Узкие улочки селения были пустынны. Равнодушная луна струила холодный свет на каменные стены домов, щербатые колонны, искривленные ленты улиц. Тилон представил себе, какая жизнь кипела здесь днем. Но сейчас все было мертво.

Перед домиком победнее Тилон остановился и долго стоял, не решаясь постучать в дверь. Вдруг в ответ на просьбу дать приют его схватят, свяжут и вернут в Спарту, благо до нее рукой подать?.. Нет уж, лучше терпеть какие угодно мытарства и лишения, чем снова попасть туда, в агелу, в руки ирена…

Вскоре улицы стали пошире, а дома повыше, побогаче. Мальчик понял, что приближается к центру городка. Когда он миновал чашу открытого театра, здания расступились и перед ним открылась городская площадь. Она до удивления напоминала Тилону ту, в родном городе, и в первое мгновение ему почудилось, что он вернулся домой.

Тилон шел как во сне, шаг за шагом погружаясь в смутное пространство площади, — так погружается в море ныряльщик, решивший достичь дна.

Вдали показался столб, к которому луна прицепила длинную тень. Что это? Солнечные часы? И тут Тилон почувствовал, как у него отяжелели ноги: ему показалось, что в тени столба прячется какая-то фигура. Выждав немного, Тилон начал продвигаться дальше неслышно, словно зверь. Фигура впереди зашевелилась, и что-то звякнуло. Сомнений не оставалось — у столба находился человек. Мальчик опустился на порог какой-то лавки. Неведомая фигура, как и все непонятное и таинственное, внушала страх.