Фортунат (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич

Виктор хотел выразить свое полное несогласие с несправедливым решением родителя. Но посмотрев в лицо отца и наткнувшись на суровый взгляд патриарха, сразу же отвел взгляд в сторону. И тут до него наконец дошло, что отныне с ним никто не собирается шутки шутить, приговор окончательный, обжалованию не подлежит.

— Хорошо, папа, сделаю всё так, как ты скажешь.

— Вот и хорошо, сын, — радостно потер ладошки Александр Николаевич, — откладывать мероприятие не станем, через месячишко с честным пирком, да и за свадебку. Ты не куксись, Виктор, девка, на самом деле, всем на загляденье. Еще спасибо отцу скажешь за заботу.

— Спасибо, папенька! — С нескрываемой иронией в голосе произнес Орлов-младший.

— Благодарить потом будешь, — патриарх сделал вид, что не заметил сарказма в словах сына, — А пока посидишь здесь в Суздале под моим присмотром.

На что молодой Орлов лишь обреченно кивнул.

***

Василиса Егоровна хватилась Андрея лишь через пару дней. Поначалу она подумала, что её воспитанник задержался у какой веселой вдовушки. Дело молодое, и ничего в этом предосудительного она не усматривала. Однако минули сутки, вторые, затем и третьи, вот тогда лишь женское сердце забило тревогу. Третьякова велела запрячь возок, прокатилась по близлежащим деревням и пообщалась с людьми. Оказалось, что никто Андрея Воронцова там не видел и ничего о нем не слышал. Даже самые заядлые окрестные сплетницы, черпающие слухи едва ли не напрямую из пресловутого информационного поля планеты, не смогли сказать ничего определенного о судьбе пропавшего юноши.

Женщина не стала пороть горячку и не помчалась сломя голову, в Боровеск бить во все колокола и поднимать народ на поиски. Она вернулась обратно в поместье, чтобы хорошенько обмозговать ситуацию.

На её счастье Пров Николаевич в это время находился во Владимире по делам своего большого хозяйства, если не задержат обстоятельства вернется только к Рождеству. Отставной майор, как человек дела, тут же развернул бы бурную деятельность, чем, сам не желая того, мог запросто навредить Андрею. К тому же, любящее по-матерински женское сердце настоятельно подсказывало, что суетиться не стоит, ничего плохого с её Андрюшенькой, обладателем весьма продвинутого Дара ведуна, случиться не может.

По прибытии в имение Воронцов не стал посвящать самого близкого человека в проблемы, связанные со значительным повреждением своего Источника. Однако Василиса Егоровна хоть ни на мгновение не сомневалась в способностях юноши выйти победителем из любой ситуации, при всем при этом что-то непонятное тревожное, будто кошачьими коготками, неумолимо скребло где-то в глубине души, не позволяя окончательно успокоиться.

Посидела, поразмыслила, как могла подавила разного рода нехорошие мысли, нет-нет, да мелькающие в голове. В конечном итоге все-таки решила начать действовать. Поскольку в компетентность полиции, и той же жандармерии. Третьякова не особо верила, она решила обратиться за помощью к частному детективу. Это вам не какой-нибудь штабс-капитан следователь от полиции, протирающий штаны на рабочем месте за казенное жалованье. Хорошо проплаченный сыщик будет ночами не спать, землю рыть и в конечном итоге узнает все, что ей необходимо. Вот тогда с неопровержимыми доказательствами на руках можно идти в полицию ли, жандармерию ли, даже к самому Царю-Батюшке с челобитной, поскольку как дворянка, она имеет на это полное право.

Из разговоров постоянных посетительниц салона мадам Бубновой Егоровне было известно, что подходящая для её целей кандидатура проживает в Калуге. Капитан от жандармерии в отставке Вольский Адам Конрадович, по происхождению поляк или жид (в вопросе его национальной принадлежности мнения кумушек кардинально расходились), занимается частной следственной практикой. За свою работу берет дорого, однако результат практически гарантирован. В частности, очень многих неверных жен, а также мужей ему удалось вывести на чистую воду. Однако чаще всего детектив берется за расследование дел, с которыми не смогли справиться официальные следственные органы и, как правило, добивается в этом успеха.

К обеду следующего дня Василиса Егоровна стояла перед дверью квартиры знаменитого сыщика. А еще через четверть часа после взаимного знакомства она сидела в удобном кресле роскошного кабинета и деловито, без каких-либо сантиментов излагала обстоятельства дела, заставившего её обратиться за помощью к «самому именитому частному детективу Российской Империи». Насчет столь выдающейся именитости Егоровна, разумеется, приплела от себя, однако со стороны Вольского возражений не последовало, кажется, он на самом деле считал себя таковым.

Вольский оказался мужчиной лет сорока пяти, физически развит, строен, волосы светло-русые коротко стриженные, чисто бритое лицо ничем особенным не выделяется, лишь взгляд выразительных серых глаз однозначно свидетельствует о том, что вас слушают со всем вниманием и пониманием.

«Вне всякого сомнения, поляк», — сделала вывод помещица и на душе у неё стало как-то поспокойнее. Представителям «жидовского племени» она по необъяснимой причине не очень доверяла и даже их опасалась, несмотря на то, что на сон грядущий любила почитать Священное Писание, при этом всегда сопереживала еврейскому народу то и дело попадавшему во всякие неприятные жизненные ситуации.

— Ну что же, уважаемая Василиса Егоровна, — детектив одарил даму обаятельной улыбкой после окончания её недолгого рассказа, — в данный момент я более или менее свободен от дел насущных, посему имею возможность заняться вашей проблемой. Мои расценки, с вашего позволения, — мужчина протянул Третьяковой прайс-лист, отпечатанный типографским способом на дорогой бумаге.

Посетительница не посчитала нужным хотя бы мельком пробежать глазами текст.

— Адам Конрадович, для меня важен результат, а насчет денег не переживайте, заплачу сколько скажете.

— В таком случае, с вас три тысячи в ассигнациях на текущие расходы. Остальная сумма по результатам расследования.

К вечеру того же дня Третьякова и Вольский вышли из купейного вагона скорого поезда Киев-Владимир и направились в сторону привокзального трактира Еремея Силыча Сидорова, где хозяйку поджидал её пароконный возок. В руках частного детектива был небольшой кожаный портфель темно-коричневого цвета и никаких других вещей.

В поместье прибыли к десяти вечера. Несмотря на столь поздний час, детектив плотно поужинал, отдав дань уважения домашним наливкам помещицы особенно вишневой и абрикосовой. Хозяйка ограничилась лишь легким овощным салатом. После ужина горничная постелила мужчине в одной из гостевых комнат.

На следующее утро после завтрака еще в предрассветных сумерках хозяйка и гость отправились по следам пропавшего юноши. Вне всякого сомнения, Вольский обладал определенными чародейскими способностями, поскольку «след взял» без какого либо труда. Проплутав изрядно по лесу, наша парочка вышла непосредственно к месту, где произошел собственно захват Андрея неведомыми похитителями. Адам Конрадович едва ли не на коленках облазил пятачок диаметром в пять саженей. В извлеченную из кожаного портфеля пробирку он даже щепотку почвы поместил. Егоровна поняла, что детектив что-то нащупал, однако, несмотря на все её расспросы, никаких предварительных выводов не озвучил, лишь отбояривался довольно неуклюже, дескать, скоро лишь сказка сказывается, дело делается не быстро.

После обеда, он вежливо раскланялся с хозяйкой поместья и на предоставленном Третьяковой возке, отправился на железнодорожную станцию, пообещав заглянуть где-то через недельку-другую уже с вполне конкретными результатами. Эти его слова вполне успокоили женщину.

А через десять дней в регулярно доставляемых в поместье калужских «Вестях» она прочитала некролог по поводу «гибели под колесами конного экипажа в городе Суздаль» почетного гражданина Калуги Вольского Адама Конрадовича. По опубликованной фотографии в черной рамке, несмотря на отвратительное качество изображения, несложно было узнать её недавнего гостя. Впрочем, женщине хватило лишь имени, поскольку Адамы Конрадовичи Вольские на Руси нечасто встречаются. Трагическая судьба то ли поляка, то ли жида мало волновала изрядно битую судьбой немолодую женщину. В свете случившегося, ей вдруг стало невыносимо страшно за судьбу другого горячо любимого человека.