Граф Карбури – шевалье. Приключения авантюриста - Татьяна Юрьевна Сергеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ласкари был потрясён открытием. Слегка замешкавшись, он попытался было поставить все бумаги на прежнее место, но тонкие листы рассыпались, и шевалье, услышав лёгкие шаги за стеной, едва успел рассовать их по карманам камзола. В комнату вошёл чиновник и, увидев спящего Бецкого, стал ступать совсем бесшумно.
Ласкари заспешил заговорить, скрывая своё смущение. Стараясь не шуметь, он прошептал.
— Наш генерал, убаюканный чтением моим, заснул совсем… День у него нынче суетный выдался, где только ни побывали: и за приготовлением кирпича надзирали, и за пережиганием извести… Проверили, как шелковичных червей разводят, и тут же искусственным выведением цыплят занялись… После обеда — чтение у императрицы, потом — спектакль в Обществе благородных девиц в Смольном… Молодой человек с ног свалится, а благодетелю нашему седьмой десяток пошёл.
Чиновник согласно закивал головой.
— И не будите его, шевалье… Пусть отдохнёт… А Вы не желаете чаю или кофею? Тотчас в соседней комнате приготовим…
— Премного благодарен… С удовольствием кофею попью…
Бросив беглый взгляд на спящего патрона, Ласкари поспешил покинуть кабинет с картотекой. В карманах его похрустывали бумаги, содержащие огромную государственную тайну. Он застегнул поплотнее свой кафтан.
А Екатерина вскоре опять была в Москве.
Она сидела в своей уборной перед большим туалетом с зеркалом в раме из чистого золота. Постоянный парикмахер укладывал её прекрасные волосы в привычную причёску. Волосы были густыми, каштановыми, последняя неубранная прядь почти доставала пола. Парикмахер поднял волосы над высоким лбом императрицы, осторожно уложил за ушами и, оценивая свою работу, последний раз оглядел государыню в зеркале. Она кивнула.
— Спасибо… Я довольна…
Парикмахер уступил место следующим участникам утренних приготовлений к выходу. Екатерину окружили сразу четыре камер-фрау…
Уборная императрицы была полна народу. Прямо за её спиной стояли депутаты из Комиссии по уложению, разгорячённые спором, красные от возбуждения. В комнате находились помимо прочих и Бецкой, и Елагин со своим секретарём Фон-Визиным, и несколько фрейлин.
Одна из камеристок подала Екатерине на серебряном блюде кусочки льда. Императрица быстро протёрла ими свои щеки и лоб. К ней тут же подступила другая камер-фрау, осторожно приладила на причёску кружевной чепец…
Екатерина через зеркало оглядела депутатов.
— Продолжайте, господа депутаты, я слушаю…
— Я, говорю, Ваше Величество, — начал первый из них, — нам необходимо в городах наших открыть домовые бани… Я всё продумал и обсчитал… Надо брать с дворян и купечества первой гильдии за посещение тех бань по рублю, а с людей всех прочих званий по двадцать пять копеек в год…
Он не успел договорить, с другой стороны к креслу императрицы подступил его оппонент.
— А я, Ваше Величество, утверждаю, что домовые бани вредные для городов строения, ибо по неимению за ними хорошего надзора от них по большей части происходят пожары…
Екатерина через зеркало с сожалением рассматривала своих депутатов.
— Я ещё не слышала Вашего мнения, — Заметила она третьего депутата. — Мне незнакомо Ваше лицо… От какой губернии Вы в Комиссии по уложению?
— От города Енисейска, Ваше Величество… — Склонился в поклоне незнакомец. — Степан Самойлов имя моё…
— И у Вас тоже есть мнение о домовых банях? — насмешливо спросила императрица.
— Безусловно есть, Ваше Величество. Я могу утверждать, что пожары не всегда происходят от бань, а загораются только такие, которые пришли в ветхость и имеют худые печи…
— А ещё от того они загораются, что там по ночам такое творится… Вот уж действительно — дым столбом… — поставила точку Екатерина.
Камеристки закончили её туалет, она благодарно кивнула своим помощницам и поднялась. Подавив вздох, повернулась ко всем.
— Благодарю Вас, господа… Теперь я хорошо понимаю, какие важные вопросы обсуждает новая Комиссия по уложению… Я думаю, на следующем заседании вы непременно решите, нужны нам бани или нет… — Потом она повернулась к Елагину. — Для тебя, Иван Перфильевич, в кабинете моём бумага приготовлена, твоему секретарю отдадут её, как спросит… Ты в ней поправь орфографию мою, да обратно принеси… Я её в архив пошлю, чтоб видели потомки, с которой стороны справедливость была… Бог нам свидетель, что мы, круглые невежды, не имеем никакой склонности к дуракам на высоких местах… Ну, и довольно о том… Скажи-ка мне теперь, Иван Перфильевич, чем ты нас вечером порадуешь?
— Ныне в Москве комическая опера итальянская, Ваше Величество…
— Ну, и славно, я люблю итальянцев, ты знаешь… А после нам твой секретарь представление устроит… Он один целого театра стоит… Согласишься ли, Денис Иваныч?
— Коли Ваше Величество желает, — не смутился Фон-Визин и поклонился.
И обратилась ко всем.
— А сейчас оставьте нас с Иван Иванычем Бецким для дел наших государственных… И ты, Наталья Петровна, останься пока… — Повернулась она к одной из фрейлин. — Мы с вами скоро увидимся, дорогие мои…
Подождав пока все прочие выйдут, государыня сказала Бецкому, неожиданно повеселев.
— Я тебе сюрприз приготовила, Иван Иваныч… Я сейчас тебя веселить буду. Скажи мне, Наталия Петровна, исполнила ты просьбу мою?
— Со всей своей старательностью, матушка… Как ты просила — всё в точности сделала… Привести сюда прикажешь?
Екатерина чуть не захлопала в ладоши.
— Привести, привести! Немедля!
Когда фрейлина вышла, Екатерина, смеясь, повернулась к Бецкому.
— Помнишь ли, Иван Иваныч, моё обещание женить нашего шевалье на богатой купчихе?
— Помню, матушка… Да и он не забыл…
— Где же купчиху-то искать, как не в Москве! Приготовься, Иван Иваныч — это тебе не Институт благородных девиц…
Пока они так беседовали, по анфиладе Кремлёвских покоев быстро шли три женщины. Посередине — Наталия Петровна, по обе стороны от неё — московские купеческие дочки. Наталья Петровна, дама немолодая, была одета сдержанно, подстать императрице. Московские девицы — напротив, — по последней моде. Платья их были вышиты золотом и украшены драгоценными камнями. Необыкновенно широкие юбки на клею топорщились в стороны и страшно шуршали, а со своими длинными шлейфами барышни едва справлялись. Девичьи лица были ярко нарумянены и напудрены, брови насурьмлены неумело: у первой девицы одна бровь шире другой, у второй — брови на разной высоте от глаз… На лицах девиц в изобилии были налеплены тафтяные мушки. Причёски, следуя моде, имели квадратную буклю посреди головы, позади — шиньон, а сверху — нечто вроде берета, украшенного в несколько рядов цветами и длинными перьями. Девицы были страшно напуганы, старательно семенили рядом с фрейлиной, путаясь в юбках и шлейфах.
Когда подошли к дверям уборной императрицы, Наталья Петровна строго оглядела девушек, выдернула несколько перьев из причёсок
