Гадина Петровна (СИ) - Вера Платонова

— Всегда к вашим услугам, ваше высочество, — как всегда любезно ответил тот.

— Спасибо, что не стал поддерживать королеву-отравительницу, — внезапно проявила любезность принцесса.

— Здесь не за что благодарить. Это не было выражением моего личного отношения к ее величеству. Я всего лишь следовал закону. Я служу королевской семье в той мере, в какой это совпадает с интересами Аурусбурга. Сохранение и процветание государства — моя высочайшая миссия.

— Про рудники — правда?

— Увы, да, — советник скорбно наклонил голову. — Положение дел весьма плачевно. И еще хуже то, что с каждым днем этот секрет все сложнее и сложнее утаить. Скоро он просочится, как песок сквозь пальцы, и новости о нашей уязвимости долетят до недругов в одно мгновение.

— Так, — принцесса застучала пальцами по столешнице из красного дерева. — Здесь надо хорошенько все обдумать. А постоянно не хватает времени! Теофиль, нам предстоит серьезная работа. Мне нужно, чтобы вы дали мне как можно больше сведений об Аурусбурге. Желательно записанных на бумаге и в цифрах. Я ведь совсем ничего не знаю о королевстве.

— Все, что смогу изыскать.

— Мне нужны карты местности, какие есть. Так. Еще нужна статистика, знаете, что это?

— Статистика? — повторил мужчина, задумавшись. — Не совсем понимаю.

— Это знания в цифрах. Сколько всего населения, сколько из них знатных людей, сколько ремесленников, сколько крестьян. Какие есть предприятия, цеха, артели, только крупные. Есть ли еще полезные ископаемые? Чем люди занимаются, как зарабатывают на жизнь. У вас есть налоги вообще? А регулярная армия?

Теофиль стал делать записи на листке, уточняя некоторые непонятные слова.

— Отдельную сводку по рудникам. Сколько золота добывалось ежегодно, сверить в динамике, понимаешь? Кто у нас ответственный за золотодобычу? Есть такой человек? А лучше вообще съездить своими глазами посмотреть, что за рудники такие. Но это потом.

— Есть человек. Но он сейчас на восточном руднике.

— И отдельно по дворцовому хозяйству. Книги учета приходов, расходов, списаний. В такой громадине, — она обвела глазами своды зала, — да средств не изыскать? Сформируй группу из грамотных ребят пусть ходят, считают все имущество, записывают, объединяют в группы. Нам нужна система, понимаешь?

Она сама не заметила, как стала «тыкать» Теофилю.

— Понимаю, — вздохнул советник, удивляясь и одновременно соображая, как ему выполнить эти странные задачи.

— Господи, как же тяжело без «один эски»! — протянула уныло Ровена. — Но ничего, разберёмся. Сведём, выведем, изыщем.

Теофиль предположил, что Одинэска — это какая-то безвременно ушедшая близкая родственница принцессы и тактично кивнул, мол, нам всем без нее тяжело, конечно же.

— Однако принцесса, дела делами, а вечер уже поздний. Сегодняшний день был слишком насыщенным событиями, а мне еще нужно справиться о состоянии короля. Да и вам отдохнуть не помешает.

Принцесса согласилась: она с полудня беспрестанно мечтала о том, чтобы скинуть с себя неудобное платье, распустить волосы, и лечь на кровать, закинув ноги на высокую подушку. Интересно, где бродит ее муженёк? У дверей ждал Дефорт, как всегда спокойный и собранный.

Муженёк обнаружился возле ее собственных покоев в сопровождении человек эдак двадцати придворных. На ее недоуменный взгляд, Мартин заявил:

— Ровена, где вы ходите? Я вас жду, чтобы завершить процедуру вступления в законный брак церемонией консумации.

— Чем?

У принцессы вытянулось лицо.

— Консумации? — слово звучало смутно знакомо.

— Именно. Без консумации наш брак не будет считаться действительным.

Принцесса догадалась, что термин означает пресловутую первую брачную ночь.

— А эти все что, тоже с нами пойдут консумироваться? — она махнула рукой на свиту.

— Что вы, Ровена, — вспыхнул принц, — они будут ждать здесь, под дверью. Пока мы не вынесем и не предъявим их взглядам пятно невинности на наших простынях!

Принцесса уныло подумала, что ее пятно невинности осталось в далеком, далеком прошлом, где-то в общежитии аграрного университета.

— Принц, сегодня столь тяжелый для вас день, полный тревоги за жизнь отца. Уверены ли вы, что это дело нельзя отложить до более благоприятного момента? — попыталась увильнуть Ровена.

— Я скоро стану королем, — выпятил худую грудь юноша. — Мне пристало делать то, что велит долг, невзирая на жизненные тяготы и личные потрясения.

«Ишь ты, какой самоотверженный!» — подумала принцесса.

— Ладно, пойдем!

Она отпустила Дефорта до утра и затащила принца в свои покои, быстро закрыв двери под выкрики: «плодородной вам ночи», «пусть небо ниспошлет вам сына» и тому подобное. Кто-то даже сыпанул ей в спину пшена и попал за шиворот. Принцесса высунулась в приоткрытую дверь и пригрозила, что отправит хулигана за веником, чтоб неповадно было мусорить.

— Отвернись-ка, — скомандовала она Мартину. Тот послушно отвернулся.

Кое-как стащив опостылевшее платье, она переоделась в просторную ночную рубашку, и завалилась на перины.

— Можно поворачиваться? — спросил принц.

В ответ услышал сопение и похрапывание.

Принц развернулся, постоял в нерешительности, затем аккуратно присел на краешек постели Ровены. Немного посидел, положив руки на колени, затем взглянул на жену. Та спала, открыв рот, и выдавая размеренное «хрррр, хрррр, хррррр». Он аккуратно закрыл принцессе рот: храп прекратился. Затем, набравшись смелости, расстегнул верхнюю пуговку ее ночной рубашки, приступил ко второй. Осторожно потрогал за грудь. Принцесса подскочила, как на пружине, и заорала:

— Ты что сдурел?

— Так к-к-консумация!

— Какая консумация? Ты мне в сыновья годишься!

Принц ошалел от такого заявления.

— А как же пятно невинности? Они там ждут все!

— Ну ты как маленький, ей богу. Ай, ты и есть маленький!

— Ровена, мы одного возраста, прекрати уже, в конце концов!

Он положил руку ей на колено и стал гладить, стараясь выглядеть уверенным.

— Мартин, ну неужели ты этого хочешь, разве хочешь? По правде?

— Нет, — сказал он, опустив глаза. — По правде нет. Но таковы правила. Нам нельзя их нарушать. Я справлюсь, я все умею, я знаю как.

— Эх ты, все-то он знает, все умеет!

Что-то вроде сочувствия шевельнулось в душе принцессы. Ей стало грустно за этого мальчика, который был невольным заложником своего королевского происхождения. Что такое восемнадцать лет? В ее мире восемнадцатилетние по большей части считались еще совсем детьми, и только назывались совершеннолетними. А тут такие потрясения у ребенка: любимая под арестом, мать отравила отца чуть ли не насмерть, нежеланный брак. Для сорокавосьмилетней женщины он сейчас был все равно что маленький желторотый цыпленок, который ерошился и пытался казаться серьезной птицей. Отчего выглядел совсем жалко.

Она легонько погладила принца тыльной стороной ладони по светлым волосам. От этого материнского жеста Мартин в одно мгновение сдулся, всхлипнул, уткнулся ей в плечо и зарыдал.

— Я так боюсь за папу, за маму, за Виолетту. Что теперь будет? Что с ними будет?