Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать - Айдын Шем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И еще много имен пострадавших от десантников людей называла тетушка Мафузе. Февзи же был удивлен, узнав, что и она была в парке, но ее увела от карателей молодая русская соседка, тоже пришедшая на гулянье.
Несмотря на то, что Февзи узнал много печального и оскорбительного, он чувствовал себя счастливым в окружении своих соплеменников. И только когда оглядывался вокруг, он ощущал болезненный толчок в груди от сознания того, что народ его обитает на чужой во всех отношениях земле, под чужим небом. Он вспоминал, как в бытность в лагере его старший товарищ профессор Афуз-заде говорил:
- Когда я смотрю на карту и вижу ту даль, куда забросили мой народ, тот далекий от наших гор, от нашего моря, от наших песен и легенд чужой край, то у меня сжимается сердце. Для крымчан здесь и воздух жидок, и вода солона…
Приехал Энвер с женой и ребенком. В тот же вечер устроили малый кош-кельды гостю из Ленинграда.
И в субботний вечер посидели уже с приглашенными старыми друзьями Февзи. Все они были на митинге в городском саду и все пострадали от солдат в той или иной степени. Разговор шел и об этой ничем не спровоцированной расправе с народом, и о набирающем силу национальном Движении. Когда гости разошлись, тетушка Мафузе начала разговор, который Февзи ожидал и к которому был готов.
- Февзи, ты, конечно, живешь в Крыму – это большое счастье. Но ты там один, сынок. Тебе не надоело жить в одиночестве? Тебе уже пора жениться и дать счастье какой-нибудь девушке из нашего народа, - так говорила тетушка Мафузе.
- Да, я хотел бы найти здесь себе невесту, - отвечал Февзи. – Я давно мечтаю создать семью и жить с ней на родине.
Тетушка Мафузе и до неожиданного приезда Февзи уже присматривала для своего названного сына невесту, и теперь пришло время реализовать тот или иной из продуманных проектов.
Таким вот образом назавтра же пришли к Мафузе будто бы невзначай гости из соседнего поселка - тетушка Урие и Рамазан-агъа, и с ними их девятнадцатилетняя дочь. Конечно же, последовали объятия женщин, возгласы, что, мол, «дети растут, а мы стареем», ну и тому подобное.
- А это, познакомьтесь, мой племянник из Ленинграда, - представила гостям молодого человека Мафузе.
И опять расспросы, как это из Ленинграда и вдруг оказался здесь, откуда родом родители, живы ли, здоровы ли? К счастью, не на все вопросы принято было сразу же давать исчерпывающий ответ, не то эта первая фаза знакомства затянулась бы на многие часы.
Февзи с некоторым смущением глядел на красивую девушку, которая протянула ему, знакомясь, руку:
- Люда!
Февзи тоже назвал себя, однако его покоробило оттого, что девушка не назвала себя тем именем, которое ей дали родители, а заменила его русскоязычным «эквивалентом». И сейчас же последовало замечание Мафузе:
- Айыптыр, акыз, ананъ-бабанъ берген адынъдан инкяр этме! Стыдно, милая, не отрекайся от да6нного родителями имени!
И обратилась к Февзи, по-татарски, конечно:
- Ее имя Лютфие! Татарское имя!
- Ана шай, Мафузечигим, ойле бу балалар! Рус адларыны алалар озьлерине! Вот так, дорогая Мафузе, такие теперь дети! Присваивают себе русские имена!
И Рамазан-агъа тоже недовольно хмыкнул.
Девушка смутилась, дернула обидчиво плечами и быстро вышла в другую комнату.
Мафузе сделала знак родителям девушки, что ладно, дескать, замнем, и начала расспрашивать о житье-бытье.
- Сун, биз корюшмегенден берли не олду, не кечти? Ну, что нового с тех пор, как мы не виделись?
Февзи вышел в соседнюю комнату вслед за девушкой.
- Чем вы занимаетесь? Еще в школе учитесь? – спросил он.
- Нет, я через год заканчиваю медицинское училище, - отвечала девушка.
- О! Молодой специалист, значит! – неловкий этот разговор молодые люди вели на русском языке.
Наступила пауза. Потом Февзи, засмеявшись, сказал по-татарски:
- Давайте говорить на своем языке, а то старшие опять замечание сделают.
- А вы говорите по-татарски? – спросила девушка.
- Да, хотя в последние годы мало общаюсь с нашими, - отвечал Февзи.
Опять помолчали. Потом девушка произнесла:
- Простите меня, Февзи-агъа. Мне будет неловко, если вы меня будете называть «Людой». Конечно, меня зовут Лютфие.
- А меня все зовут Февзи, и в Ленинграде, и в Крыму, - засмеялся молодой человек, увидевший в этом извинении девушки признак установление некоторых доверительных отношений. Прошло всего несколько минут их знакомства, а Февзи уже был увлечен своей новой знакомой. Да и то сказать – слегка скуластое лицо с большими черными глазами отличалось той спокойной красотой, которая свойственна умным, уверенным в себе девушкам, и которые, хотелось бы надеяться, не обманут и не предадут. Ростом Лютфие была, пожалуй, на голову ниже высокого и стройного Февзи, который, когда девушка резко повернувшись уходила от замечаний взрослых, обратил внимание на те достоинства, которые привлекают достаточно опытный взгляд молодого человека – стройные ножки, в меру крутые бедра…
Февзи пробыл в Чирчике всего пять дней. За это время он съездил вместе с Лютфие в Ташкент, где девушка взяла на себя роль гида. Потом Февзи приобрел без трудностей билет на авиарейс в Симферополь, до поры не раскрывая девушке факт своего проживания в Крыму. Вечером пошли в Театр оперы и балета.
Этих пяти дней хватило, чтобы некто неизвестный настрочил маляву в милицию, что приехал в Чирчик «в связи с известными событиями» крымский татарин, проживающий в Ленинграде - доносчик не знал, что Февзи работает в Крыму. Может быть, этот неизвестный даже сидел за столом, когда созвали гостей на субботний «кош-кельды».
Зависть, желание выслужиться, страх, дурная наследственность – вот обстоятельства, вовлекающие крымского татарина в сексоты.
Из милиции донос передали в городской отдел госбезопасности.
А Февзи уже приземлился в Симферополе. По той причине, что билеты даже на самолет в те годы продавали без предъявления паспорта, отыскать след появившегося и убывшего крымского татарина оказалось делом не легким. Решило областное чекистское начальство послать соответствующую ксиву в Питер.
В Ленинграде проверили законность прописки Февзи и не нашли нарушений. Но тот факт, что оказался в числе жителей города не занесенный в особые списки крымский татарин, обеспокоил и разозлил работников госбезопасности. «Какую бы подлянку сотворить этому татарину?» - размышляли чекисты славного города на Неве. Но времена несколько изменились все же.
- Да-а! – печально протянул чекист. – Прежде бы без всяких церемоний лишили бы этого гражданина права проживать в больших городах. А теперь, вот, и выгнать из Ленинграда не можем!
- Да, царь Никитка все! Но погоди, скоро все изменится! – его товарищ был полон оптимизма.
Тем не менее, оставался испытанный способ навредить Февзи. Из городского управления госбезопасности послали запрос в Первый отдел и оттуда пришли сведения на начальника экспедиционной базы в городе Старый Крым не содержащие компромата.
Узнав, что к тому же этот прописанный в Ленинграде крымский татарин работает на базе в Крыму, чекисты ужаснулись.
Их ужас достиг кульминации, когда они раскопали, что Февзи отсидел в тюрьме и был освобожден по амнистии, но реабилитацию не получил.
Несколько успокоились нервы у бдительных чекистов установивших, что категория бывших зеков, к которой принадлежал Февзи, подлежит реабилитации. Но предлагать Февзи написать просьбу о реабилитации разозленные чекисты не стали.
Они вообще не сочли нужным приглашать в свою контору этого татарина, а посоветовали начальнику Первого отдела принять меры по увольнению его.
- Известное во всем мире учреждение не место для представителя неблагонадежной нации, - так они говорили у себя в Большом доме на Литейном проспекте. Своим же людям в Первом отделе чекисты из городского управления посоветовали неспешно действовать по линии профсоюзной организации.
Но Февзи узнал о готовящейся провокации заблаговременно.
О том ему сказал, как это не покажется удивительным, сам начальник отдела кадров Дмитрий Дмитриевич, полковник в отставке, не чета тому неумному московскому коллеге, который преследовал Камилла. Дим Димыч, как называли ленинградского отставника за глаза, а некоторые и при общении, был мужчина лет шестидесяти, небольшого роста, но все еще от природы ловкий и сильный. Эти его природные физические качества, цепкость и прагматичность привели его однажды в ряды НКВД, в тот его специальный отряд, который охранял вождей компартии. В свое время состоял Дим Димыч в личной охране Сталина. Как уж он дослужился до полковника, кого и сколько, может быть, заложил или даже погубил – у чекиста не спрашивай, не скажет. Но почему-то между завкадрами и бывшим зеком Февзи сложились хорошие отношения. Когда у Февзи было какое-нибудь дело в отделе кадров, то он шел, минуя инспекторов, прямо в кабинет к Дим Димычу, порой засиживался там, слушая рассказы старого полковника о любопытных ситуациях, происходивших при несении службы по обеспечению безопасности вождя всех народов. Даже просто описание того, как, например, приезжал Сталин на свою любимую дачу на озере Рица, Февзи слушал с интересом. Февзи поначалу задумывался, с чего это полковник КГБ добр и внимателен к нему, не скрывается ли за этим какая-нибудь провокация или намерение вербовки. Потом настороженность у бывшего зека спала, ибо никаких подозрительных акций не последовало. Вполне возможно, что начальник отдела кадров знал биографию крымского татарина Февзи, может свои добрым отношением он просто держал его в поле зрения – не знаю, ибо не обучался в школе КГБ и не знаком с богатым арсеналом чекистских схем.
