Жесткая книга приемов - Вадим Шлахтер

Итак, просыпайтесь, друзья. Если даже заснете, главное – проснитесь: пробудись, спящий, ибо ты можешь не проснуться. Помните об этом.

А сейчас – мощная медитативная практика, которая поможет вам закалить волю и укрепить дух, а главное – сделать независимым от всех явлений материального мира.

Тренинг «Города»

Сядьте свободно. Добейтесь полного, абсолютного и глубокого расслабления. Покой… Полный, мягкий, свободный… Абсолютный покой… Сосредоточьтесь на своих руках. Руки… Почувствуйте их вес и температуру. Ноги… Вес и температура ног… Обувь на ногах… Пол под ногами… Все тело… Оно расслаблено и свободно… Голова… Вес и температура головы… Покой… Представьте себе, что вы уснули. Вы спите и видите сон.

Во сне вы идете по каменистой пустыне, и вы сами подобны ожившему камню. Вы идете, идете вперед, и лицо ваше будто высечено из камня, а взгляд устремлен в бесконечную даль, и цели ваши отличны от целей других. Вы – иной. И поступь ваша тверда, и путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность. И вот в незримой дали медленно проступают очертания города. И великий путь ваш, лежащий из бесконечности в бесконечность, проходит через этот город. Вы входите в этот город, и со всех сторон к вам бегут люди. Они падают перед вами на колени, они простирают к вам руки, они молятся на вас и молят вас о чем-то. Но вы идете, идете вперед, и вам нет никакого дела до их молитв, и вам нет никакого дела до их мольбы, потому что это всего лишь жалкие твари, по невежеству считающие себя равными вам. А вы идете и идете вперед, и лицо ваше будто высечено из камня, а взгляд устремлен в бесконечную даль, и цели ваши отличны от целей других. И поступь ваша тверда, и путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность. И вот позади остается город молитв, и вот позади остается город мольбы, и вокруг вас снова родная и близкая вам каменистая пустыня. Вы идете и идете вперед, и лицо ваше будто высечено из камня, а взгляд устремлен в бесконечную даль, и вы сами подобны ожившему камню. И путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность.

И вновь, вновь из каменистой пустыни вдали проступают очертания города. И вы входите в этот город, и со всех сторон к вам бегут люди. Они потрясают кулаками и выкрикивают вам оскорбления и проклятия, лица их перекошены отвращением и ненавистью. Они бросают в вас чем-то, они потрясают кулаками, они выкрикивают вам оскорбления и проклятия, они ненавидят вас. Но вы идете и идете вперед, и лицо ваше будто высечено из камня, а взгляд устремлен в бесконечную даль, и цели ваши отличны от целей других, и поступь ваша тверда, и путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность. Вы идете и идете вперед, и вам нет никакого дела до их ненависти, и вам нет никакого дела до их оскорблений, и вам нет никакого дела до их проклятий, потому что это всего лишь жалкие твари, по невежеству считающие себя равными вам.

И вот позади, позади остается город проклятий, и вокруг вас снова родная и близкая вам каменистая пустыня. И вы сами подобны ожившему камню, и путь ваш, великий путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность. И вновь вдали проступают очертания города. И вы входите в этот город, и со всех сторон к вам бегут люди. Они показывают на вас пальцами и хохочут. Они хватаются за животы, они вытирают слезы, они смотрят на вас и хохочут. И вы идете сквозь их хохот и насмешки. Вы идете, и вокруг вас хохот и насмешки, и все показывают на вас пальцами. Вы идете и идете вперед, и лицо ваше будто высечено из камня, а взгляд устремлен в бесконечную даль, и цели ваши отличны от целей других. Вы – иной. Поступь ваша тверда, и путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность. И вам нет никакого дела до их хохота, и вам нет никакого дела до их насмешек, потому что это всего лишь жалкие твари, по невежеству считающие себя равными вам. И вот позади остается город насмешек. И вокруг вас снова родная и близкая вам каменистая пустыня. И вы сами подобны ожившему камню, вы идете и идете вперед, и поступь ваша тверда, и путь ваш, великий путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность.

Вы идете и идете вперед, и вновь, вновь вдали проступают очертания города. И путь ваш лежит через этот город, и вы входите в этот город, и вокруг вас скользят люди. Никто из них не замечает вас, никто из них даже не смотрит на вас, но вам нет никакого дела до их равнодушия. Вы идете и идете вперед, и лицо ваше будто высечено из камня. Взгляд устремлен в бесконечную даль, и цели ваши отличны от целей других. Вы – иной. Вы – иной, и поступь ваша тверда, и путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность. Вы идете и идете вперед, и вокруг вас снова родная и близкая вам каменистая пустыня. И вы знаете, что на великом пути вам встретится еще не один город, и вы знаете, что в этих городах люди будут проклинать и ненавидеть вас, будут хохотать над вами, будут падать перед вами на колени и молиться на вас, и молить вас о чем-то, будут не замечать и игнорировать вас. Но вы идете и идете вперед, и лицо ваше будто высечено из камня, а взгляд устремлен в бесконечную даль, и цели ваши отличны от целей других. Вы – иной. Вы – иной, и поступь ваша тверда. И в любой миг, день и час вы ощущаете себя идущим по великому пути, с лицом, будто высеченным из камня, и взглядом, устремленным в бесконечную даль. И цели ваши отличны от целей других, и поступь ваша тверда, и путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность. И в любой миг, день и час вы ощущаете, что лицо ваше будто высечено из камня, а взгляд устремлен в бесконечную даль, и цели ваши отличны от целей других, и поступь ваша тверда, и путь ваш лежит из бесконечности в бесконечность. Это ощущение остается с вами всегда и везде, где бы вы ни были, что бы вы ни делали, это ощущение остается в вас, и оно с вами…

Медленный, долгий и глубокий вдох, и такой же долгий и глубокий выдох… Проведите ладонями по лицу, потрите виски и глаза.

НОЖ

Влад любил холодное оружие.

Влад любил ножи. Когда-то в детстве у него был шикарный складной нож «Волк». Серая, почти черная рукоять в виде вытянувшегося волка. Неширокое твердое лезвие длиной 10 см. Очень твердая хрупкая сталь. Нож этот Влад выпросил у Отца. Мама с сомнением качала головой и поджимала губы, но папа все-таки передал нож Владу. Влад никогда не расставался с ним, как настоящий самурай, перед сном клал его у изголовья. И даже в ванной всегда клал его на тумбочку. Когда кто-то из компании Влада показал, как надо метать ножи, Влад метнул своего «Волка» изо всех сил, по дереву промазал, зато попал в железную трансформаторную будку, и лезвие сломалось. Влад гордо ушел, но потом остался один и заплакал. Было жалко до ужаса. Было ощущение, что потерян близкий друг.

И Влад понял: метательное оружие – это метательное оружие, а личный нож – это личный нож.

У Влада ВСЕГДА был нож. Даже, когда судьба забросила его в СИЗО, он и тогда вытащил из нар гвоздик, заточил его об стену до остроты иголки, из двух щепок и полоски ткани сделал разборную рукоять. Получилось сносное шило. Заточка. Личный нож.

В Советском Союзе было три типа ножей – складные без фиксатора, зоновские «выкидухи» различного качества и охотничьи ножи неудачной формы и из дерьмовой стали. В Вооруженных Силах, когда всякого оружия было завались, Влад, тем не менее, всегда таскал нож-белку. Те, кто постарше, помнят этот нож из твердой углеродистой стали, с крепкой гардой, усиленной стальными кружочками, и рукояткой, выполненной в виде хвостатой белки черного цвета. Влад всегда наводил ножи до остроты бритвы. И полировал лезвие до сияния. Даже штатный НР-1 Влада вместо матового цвета сиял полировкой. И им тоже можно было побриться.

Нож для Влада был непременным атрибутом бытия. Влад не представлял себя без ножа. В школе Влад всегда носил на кармане купленный отцом взамен сломанного «Волка» крупный нож с зеленой рукояткой и двумя лезвиями. Одно – широкое, крепкое сантиметров двенадцать длиной. (Естественно, без фиксатора – фиксаторы в совке были запрещены.) Второе – с двойной открывашкой для бутылок и банок. И хотя Влад всегда, лет с семи, таскал с собой нож, он не рассматривал его именно как оружие. Стальной пруток, молоток, гвоздодер – да. Нож – это нечто иное…

Влада оставляли равнодушным нунчаки, на которых была повернута вся молодежь… Пастушья плеть – маля – из плетеной кожи с вшитым в конец свинцом была круче любых нунчаков… А стальным прутком Влад орудовал проворно. Позже место стального прутка займет телескопическая дубинка, подаренная одним из учеников – офицером полиции Латвии. Но самая крутая дубинка – куплена Владом в магазине «Рикошет» в Тель-Авиве… Эту дубинку он подарил потом своему другу – русскому мусульманину Абдул-Малику.

Влад делил все ножи на три категории: те, которые он покупал; те которые ему дарили; те, которые были захвачены в бою и становились ВОЕННЫМИ ТРОФЕЯМИ ВЛАДА!