Под властью отчаяния. Часть 1: Химера - Магдалена Уинклер

Глава 3. Забавно, но ваши глаза я хорошо запомнила

По Вам глазами вниз скользя,

я б расстегнул тугой корсет.

Но Вы — прекрасное Нельзя

из миллионов нежных «нет».

© Николай Зиновьев

Melanie Martinez — Training Wheels

Она была небольшого роста, причём настолько, что каждый раз вставала на носочки, когда выходила отвечать у доски. Маленькой ручкой, обхватив аккуратными пальчиками школьный мел, девочка великолепным почерком с причудливыми резцами выводила цифры на гладкой поверхности. Все в классе знали, что Молли Фостер почти лучше всех в классе разбиралась в сложных математических науках. Лично у Оливера это вызывало настоящее уважение, но некоторые остальные ученики просто пользовались безотказностью малышки и просили у неё тетрадки с домашним заданием.

Одноклассники Расмуссена никогда не считали Фостер привлекательной девчонкой, поэтому не стеснялись прилюдно обзывать её «коротышкой», «малявкой» или даже «пуговицей», потому что глаза Молли казались великоватыми. И будь Оливер чуть-чуть смелее, чуть-чуть сильнее, он бы, безусловно, давно уже принял какие-нибудь меры, чтобы избавить милую одноклассницу от насмешек остальных учеников. Неужели это скромное доброе создание заслуживало такого количества зла в свою сторону?

Возможно, Олли — единственный парень в классе, который слетал с катушек, когда ощущал в воздухе аромат белого шоколада, и запихивал в шкафчик Молли маленькие свёрнутые бумажечки с глупыми комплиментами. Он мог часами наблюдать только за тем, как Фостер робко отвечает заданную на дом тему. Безусловно, эта девушка — настоящее солнце, которым Расмуссен был очарован целиком и полностью.

Оливер знал Молли на протяжении нескольких долгих лет, но всё это время он так и не смог найти в себе силы, чтобы подойти и просто заговорить о какой-нибудь ерунде, а потом, быть может, пригласить её погулять на выходных. Как бы ни пытался Расмуссен окрепнуть духом, всё было бесполезно.

Фостер поправила коротенькие волосы, заправив локон за ухо, и отошла от доски, неловко прокашлявшись, тем самым пытаясь привлечь к себе внимание старой учительницы, которая терзала нервы совершенно всем своей математикой.

— Вы большая молодец, мисс Фостер. Ничего, кроме как «отлично», я и поставить не могу. Прошу вас вернуться на своё место, — растягивая слоги, строгим голосом произнесла женщина.

Молли кротко улыбнулась и направилась к своей парте. По счастливой, или же, наоборот, несчастливой, случайности девушка прошла прямо возле места, где сидел Оливер, случайно дотронувшись до плеча юноши ручкой. Кажется, Фостер не обратила на эту нелепость никакого внимания, а сердце Оливера забилось в бешеном ритме, вот-вот уже готово было выпрыгнуть из груди. На лице Расмуссена возникла смущённая улыбка, а на щеках заблестел румянец. Парень не мог простить себе свою влюблённость, но как же тепло становилось на душе только когда Молли проходила мимо или сталкивалась с Олли случайным взглядом.

— Что это я вижу, мистер Расмуссен? — усмехнулась соседка парня по парте, а вместе с тем и его единственный друг. — Вы покраснели, словно спелый помидор. Неужели это дело ручонок мисс Фостер?

Было в голосе подруги что-то кислое, или даже едкое, на что Оливер лишь отрицательно покачал головой. Парень не знал, как Лекса относилась к Молли, но в одном был уверен точно: она не должна узнать об этих чувствах, потому что совершенно ничего интересного в этой информации не заключается. Более того, Лекса могла отнестись к этому далеко не положительно.

К слову, соседка Оливера по парте — полная противоположность Молли, да и самого Расмуссена, чего уж тут. Почему парень и девушка столкнулись и подружились — вопрос, который до сих пор остаётся открытым. Лекса — девушка с крайне сложным характером, которую может резко из огня бросить в холод и наоборот, но в ней было то, чего так не хватало Оливеру: подруга умела постоять за себя и своих близких. Тем не менее, она врывалась в чужие споры, выкрикивала оскорбления недоброжелателям, выгрызала уважение своими собственными усилиями, что так не сочеталось с её ухоженным внешним видом.

Лекса — блондинка с короткими милыми кудряшками, обычно одетая или в модную блузу, или платье, привезённое из-за границы, или во что-то другое очень выделяющееся и необычное для всех остальных девчонок в классе. Единственное — лицо её, если присмотреться, выдавало непростую жизнь и метания в душе, которых было достаточно. Нельзя было сказать, что девушка уродлива или, наоборот, страшно красива, но было в её внешности что-то особенное, странное, может быть, немного отталкивающее. Возможно, это впалые щеки, чёрные густые брови, контрастирующие с золотистыми завитушками, бледная кожа, аристократическая родинка над губой или, кто знает, бледные тонкие губы? А может всё дело в светло-голубых глазах, невольно навевающих какую-то необъяснимую тоску? Одно Оливер знал точно: Лекса — единственная девушка в своём роде, ещё одной такой же не найти на всём белом свете.

— Ты уверен, что твои красные щёки ничего не значат? — прошептала подруга, открывая свою тетрадку.

— Да. Ты знаешь, что я всегда так реагирую на контакт с людьми, — промычал Оливер в ответ, на что Лекса лишь кивнула головой, почувствовав на себе злой взгляд учителя.

— Расмуссен, вы забыли, что находитесь на уроке? — недовольно спросила строгая преподавательница, после чего пришлось прервать разговор. Но парень прекрасно знал, что один бой, из которого вышел победителем, — ещё не выигранная война.

Наверное, общими у Лексы и Оливера были лишь нелюбовь к людям и шумным компаниям и, разумеется, тяга к необъяснимым вещам, к волшебству, к кладбищам, к темноте. Ко всему неправильному. И парню это казалось замечательным, потому что с кем ещё он мог обсудить легенду, придуманную тысячи лет назад, забытую на сегодняшний день? Они даже носили одинаковые дешёвые кольца, смастерённые из старого куска железа, с чёрными розами вместо камня, которые Лекса неизвестно где сумела достать.

Девушка вырвала листок из тетради и быстро что-то написала, после чего пихнула бумагу своему другу в руки. Послание гласило: «Ты не умеешь врать».

И тогда Оливер подумал, что если он смог признаться в своих не совсем понятных чувствах к Молли отцу, то вполне себе сможет рассказать о них и Лексе. С чего Расмуссен вообще взял, что подруга не поймет его, плохо отнесётся к этой симпатии? Но почему-то предчувствие продолжало назойливо кричать об обратном, так что парень решил дотянуть до выходных, чтобы подготовиться морально и выждать подходящего момента.

•••

Bring me the horizon — Oh no

С каждым приближающим встречу часом ожидание становилось всё более и более невыносимым. Йоханесс понятия не имел, как нужно будет себя вести, что говорить, чтобы не раздраконить мафиози? Более того,