Деревня Тюмарково - Екатерина Бердичева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эх, Маня! — Коснулась я ладонью бархатных ушей. — И почему пути к удовольствию настолько трудны и непредсказуемы?
Спрыгнув со ступеней в покачивающий головками клевер, я направилась к машине. Помнится, в багажнике без дела ржавела монтировка… Зато теперь настал ее звездный час! Вытащив инструмент из-под сумок на свет божий, я хищно посмотрела на дверь: рычаг был в моих руках. Осталось найти точку приложения. Желательно не гнилую и… пусть не перевернуть мир, но хотя бы в него попасть!
Расковыряв с помощью отвертки косяк, я подсунула туда лом, с усилием отталкивая его от себя. Ну надо же! Оказывается, если к встречающейся на жизненном пути проблеме подойти с умом… ну ладно, с ломом… она сразу сдается. При этом пытаясь стукнуть напоследок упавшим сверху наличником.
Отпрыгнув в сторону, я с удовольствием посмотрела на коричневые ступени, ведущие внутрь.
— Маня! Вперед!
Ну что я могу сказать… Внутри дом выглядел почти также, как я помнила. Ого! Добрые хозяева оставили не только кровать, но и стол со стульями. Еще грязные кухонные тумбочки и замызганную ржавую плиту, рядом с которой стоял газовый баллон. Когда я его покачала, внутри что-то булькнуло.
— Маня… — Я восторженно потерла ладони. — Сухомятка нам не грозит! Осталось только понять, как все это работает. В том числе, печка.
Распахнув окна и двери, поскольку в доме стоял запах сырости, я потихоньку начала перетаскивать вещи. Возбужденно обнюхивая черным влажным носом незнакомые запахи, по дому, то и дело выбегая в прилегающий к избе сарай, носилась Маня. Через час, выпив воду в пластиковой бутылке до дна, я в изнеможении упала на кровать. Оказывается, природа — это не только теплый ветер, собирающий пыльцу в ромашковых полях, но еще путающаяся в ногах мокрая трава, вода, болотом стоящая в глубоком подполье, печка, не желающая ни под каким видом растапливаться, а также стаи комаров, совершенно равнодушных к дыму.
— Ма-ань… — Я повернула голову и посмотрела на забравшуюся ко мне на высокую кровать собаку. — И как тебе все это?
Скосив на меня глаза, она лениво плюхнула хвостом. Похоже, живописные виды ей уже надоели. Петух, орущий за углом об опасности для своих жен — откровенно наскучил. Нам даже не хотелось есть. Только спать. И, желательно, в тепле, которого не было. Я подтянула ноги и прикрыла глаза. Бесы с ними, сумками… Сейчас чуточку полежу…
Чуток, действительно, оказался коротким. Услышав едва слышный скрип ступеней, Маня напряглась и резво спрыгнула на пол. Ее заливистый лай раздался одновременно с женским криком.
— Блин горелый! — Выругалась я и тоже свалилась вниз. — Твою ж растудыть налево! Нельзя!
Лай замолк, а женские оханья — нет.
«Скверно! Дружба начинается с улыбки, а не с оскаленной пасти!» — Пронеслось в голове, пока я огромными прыжками преодолевала три метра комнаты и четыре сеней.
— Тетя Надя… — Мне пришлось рухнуть на колени перед маленькой отважной старушкой, молитвенно складывая руки. — Простите, Бога ради! Она просто поздоровалась…
— Ох, а у меня душа упала в пятки! — Покачала головой женщина. — Уж с жизнью попрощалась!
Отлепившись от стены, к которой ее прижала Маня, она погрозила собаке пальцем и бодро направилась в избу.
— О… — Протянула она. — Коршуновы все вывезли… А мы с хозяйкой-то, с Кланей Коршуновой, дружили. Хорошая она, Кланя-то! А чего дымом пахнет?
— Печку хотела растопить. — Вздохнула я. — Только дымит прямо в комнату и не разжигается…
— Разожжем! — Решительно ответила тетя Надя. — Смотри… — Я встала рядом с ней лицом к печи. — Вот так открывается труба подтопка. — Подставив скамейку под ноги, она лихо выдернула до конца две заслонки, уже приоткрытые мной. — Вот так… — Открылись еще две маленькие дверки. — Русская печь.
— А-а… — Глубокомысленно кивнула я. — Получается, заслонки надо вытаскивать до конца?
— Необязательно. — Тетя Надя нагнулась и выгребла из подтопка все мои дрова. — Кланя-то съехала еще тем летом, и печь никто не топил. Сначала дадим ей подышать…
Скрутив бумажку, она зажгла ее и сунула внутрь. Сначала огонек горел будто бы нехотя, то и дело норовя погаснуть. Но потом ярко вспыхнул. Да так, что моей соседке пришлось отдернуть руку.
— Видишь? Пошла тяга. Теперь положим кору…
Через десять минут дрова дружно трещали за дверцей, и огонь, видимый через щель, озарял наши довольные лица.
— Спасибо, теть Надь! — Искренне поблагодарила я старушку. Уже отправившись восвояси, она вдруг обернулась и прищурилась.
— Ну и как тебе у нас? Нравится?
— Еще не поняла. — Мой ответ был максимально честным. — Устала. Перенервничала. Дорога… да и дом необустроен. Участок зарос малиной. Кажется… — Я почесала испачканной в золе рукой лоб. — Прямо напротив крыльца ваши бывшие соседи сделали помойку. Вон сколько бутылок! Какие-то банки и куча всякого хлама. Даже не представляю, как все это разгрести.
— Ну… — Голубые глаза женщины внимательно заглянули в мои карие. — Если ты понравишься этому месту, а место — тебе, обязательно найдутся те, кто поможет. А лицо-то умой. Испачкалась.
— Ага. — Я прислонилась к дверному косяку, глядя на еще высокое солнце. — Только тут нет колодца. И ведер. Если честно, о них я забыла. Да и машина моя — не автобус.
Тетя Надя улыбнулась.
— Пойдем. Ведро я дам, а колодец у нас — общий. Один на пять домов.
Дернув усталыми плечами, я поспешила за соседкой. А за нами — Маня.
— Побежишь к курам — убью! — Предупредила я свою хитрую дочку.
Та отвернула морду. Как любимая мама могла подумать о ней настолько плохо! Возмущение моими словами выражалось даже в осанке.
— Простите, Ваша Светлость! — Мои губы расплылись в улыбке.
Но едва мы вышли за угол дома Серафимы Александровны, как завидевший Маню петух поднял форменную истерику. Куриное семейство дружно его поддержало.
Тут же головы бабушки Серафимы и ее сына показались в окне. Я развела руками и пожала плечами, поскольку Маня, как воспитанная собака, шла четко у моей ноги. Однако дурной пример оказался заразительным: тети Надины куры тоже заорали и, теряя перья, понеслись в сарай.
«Проблемы все-таки будут!» — Уныло подумала я, принимая из рук соседки слегка помятое ведро.
— Спасибо, теть Надь! Пойду за водой.
Втянув голову в плечи, я постыдно бежала с поля боевых действий.
***
Закат, тихо таявший над далекими лесными макушками, был великолепен. Усевшись вместе с Маней на крылечке, мы
