Полное собрание стихотворений - Семен Надсон

4 июля 1878

Признание умирающего отверженца

Я не был ребенком. Я с детства узнал   Тяжелое бремя лишений,Я с детства в душе бережливо скрывал   Огонь затаенных сомнений.Я с детства не верил в холодных людей,   В отраду минутного счастья,И шел я угрюмо дорогой своей   Один, без любви и участья.

А сердце так рвалось в груди молодой,   Так жаждало света и воли!Но что же, на призыв отчаянный мой   Никто не согрел моей доли.Меня оттолкнули… и злобной тоской   Как камнем мне душу сдавило,И зависти тайной огонь роковой   Несчастье в груди пробудило.

И стал я с глубокой отрадой взирать   На царство нужды и развратаИ в бездну бесстрастной рукою толкать   Другого страдальца собрата.Я бросил работу, я стал воровать,   Под суд я однажды попался,В тюрьме просидел… да как вышел опять   За прежнее дело принялся.

Я помню, в суде говорил адвокат,   Что нужно работать, трудиться.Работать!.. Зачем? Для кого хлопотать,   С кем прибылью буду делиться?Вернусь я с работы в подвал свой сырой –   Кто там меня встретит с участьем?Работать!.. Работай, кто молод душой,   Кто не был надломлен ненастьем!

И думали люди, что в сердце моем   Заглохли все чувства святые.Кому ж я обязан позорным клеймом –   Скажите вы, люди слепые.Когда я любви и привета просил,   Кто подал отверженцу руку?Кто словом и ласкою света залил   Сиротства тяжелую муку?

Нет, я не смутил ваш холодный покой,   В вас сердце не билось любовно,И мимо прошли вы бесстрастной стопой,   Меня оттолкнув хладнокровно.О судьи, не сами ли с первых же дней   Вы холодом жизнь отравили?За что ж философией сытой своей   Отверженца вы осудили?

За то ль, что, не сладив с тяжелой нуждой   И с внутренним ядом страданья.Пред вами не пал я с покорной мольбой,   Просить я не стал подаянья?Нет, лучше бесчестье, чем посох с сумой,   Нет, лучше разгульная воляИ грязи разврата позор роковой,   Чем нищенства жалкая доля!

И в этой-то бездне я даром убил   Мои непочатые силы!Но кончен мой путь. Наконец я дожил   До двери безмолвной могилы.Я рад ей: под саваном мрачным земли   Сомкнутся усталые веки,Улягутся в сердце страданья мои   И мирно усну я навеки,

7 июля 1878

Во мгле*

Была пора, – мы в жизнь вступалиМогучей, твердою стопой:Сомненья злые не смущалиТогда наш разум молодой.Мы детски веровали в счастье,В науку, в правду и людей,И смело всякое ненастьеВстречали грудью мы своей.Мечты нас гордо призывалиЖить для других, другим служить,И все мы горячо желалиНебесполезно жизнь прожить.Мы думали, что близко время,Когда мы всюду свет прольем,Когда цепей тяжелых бремяМы с мысли скованной сорвем,Когда, как дивное сиянье,Блеснут повсюду над землейСвобода, честность, правда, знаньеИ труд, высокий и святой.Мы выходили на дорогуС желаньем пользу принести,И достигали понемногуДо края нашего пути;Мы честно шли, и от началаВплоть до заката наших днейЗвучал нам голос идеала:«Вперед за мир и за людей!»

Но годы те давно промчались;Жизнь шла обычной чередой –И с прошлым мы навек рассталисьИ жизнью зажили иной.Забыли мы свои желанья:Они прошли для нас, как сны,И наши прошлые мечтаньяНам стали странны и смешны.Мы входим в мир, всё отрицая,Без жажды пользу приносить;Наш пошлый смех, не понимая,Готов всё светлое клеймить:Зовем мы предрассудком чувство,В груди у нас сомнений ад,Сорвав венец златой с искусства,Мы увенчали им разврат.И, грязь презрения бросаяВ тех, кто силен еще душой,Проходим жизнь мы, попираяСвятыню дерзкою ногой!..

Проснись же тот, в чьем сердце живыЖеланья лучших, светлых дней,Кто благородные порывыНе заглушил в душе своей!..Иди вперед к заре познанья,Борясь с глубокой мглой ночной,Чтоб света яркое сияньеБлеснуло б снова над землей!..

12 июля 1878

«Минуло время вдохновений…»*

Минуло время вдохновенийИ с ним отрадных звуков рой,И ряд вопросов и сомненийОдин царит в душе больной.

Вся жизнь с ее страстями и угаром,С ее пустой, блестящей мишуройМне кажется мучительным кошмаромИ душною, роскошною тюрьмой,

18 июля 1878

Романс*

Я вас любил всей силой первой страсти.Я верил в вас, я вас боготворил.Как верный раб, всё иго вашей властиБез ропота покорно я сносил.

Я ждал тогда напрасно состраданья.Был холоден и горд ваш чудный взгляд.В ответ на яд безмолвного страданьяЯ слышал смех и колких шуток ряд.

Расстались мы – но прежние мечтаньяВ душе моей ревниво я хранилИ жадно ждал отрадного свиданья,И этот час желаемый пробил.

Пробил, когда, надломанный судьбою,Устал я жить, устал я ждать любвиИ позабыл измученной душоюЖелания разбитые мои.

23 июля 1878

Христианка*

Дела давно минувших дней,

Преданья старины глубокой.

Спит гордый Рим, одетый мглою,В тени разросшихся садов;Полны глубокой тишиноюРяды немых его дворцов;Весенней полночи молчаньеЦарит на сонных площадях;Луны капризное сияньеВ речных колеблется струях,И Тибр, блестящей полосоюКатясь меж темных берегов,Шумит задумчивой струеюВдаль убегающих валов.В руках распятие сжимая,В седых стенах тюрьмы сыройСпит христианка молодая,На грудь склонившись головой.Бесплодны были все стараньяЕе суровых палачей:Ни обещанья, ни страданьяНе сокрушили веры в ней.Бесчеловечною душоюСудьи на смерть осуждена,Назавтра пред иным судьегоПредстанет в небесах она.И вот, полна святым желаньемВсё в жертву небу принести,Она идет к концу страданья,К концу тернистого пути…

И снятся ей поля родные,Шатры лимонов и дубов-,Реки изгибы голубыеИ юных лет приютный кров;И прежних мирных наслажденийОна переживает дни, –Но ни тревог, ни сожаленийНе пробуждают в ней они.На всё земное без участьяОна привыкла уж смотреть;Не нужно ей земного счастья,–Ей в жизни нечего жалеть:Полна небесных упований,Она без жалости и слезРазбила рой земных желанийИ юный мир роскошных грез, –И на алтарь Христа и богаОна готова принестиВсё, чем красна ее дорога,Что ей светило на пути.

Поднявшись гордо над рекою,Дворец Нерона мирно спит;Вокруг зеленою семьеюРяд стройных тополей стоит;В душистом мраке утопая,Спокойной негой дышит сад;В его тени, струей сверкая,Ключи студеные журчат.Вдали зубчатой полосоюУходят горы в небеса,И, как плащом, одеты мглоюСтоят священные леса.

Всё спит. Один Альбин угрюмыйСидит в раздумье у окна…Тяжелой, безотрадной думойЕго душа возмущена.Враг христиан, патриций славный,В боях испытанный герой,Под игом страсти своенравной,Как раб, поник он головой.Вдали толпы, пиров и шума,Под кровом полночи немой,Всё та же пламенная думаСжимает грудь его тоской.Мечта нескромная смущаетЕго блаженством неземным,Воображенье вызываетКартины страстные пред ним,И в полумгле весенней ночиОн видит образ дорогой,Черты любимые и очи,Надежды полные святой.

С тех пор как дева молодаяК нему на суд приведена,Проснулась грудь его немаяОт долгой тьмы глухого сна.Разврат дворца в душе на времяСтремленья чистые убил,Но свет любви порока бремяМечом карающим разбил;И, казнь Марии изрекая,Дворца и Рима гордый сын,Он сам, того не сознавая,Уж был в душе христианин;И речи узницы прекраснойС вниманьем жадным он ловил,И свет великий веры яснойГлубоко корни в нем пустил.Любовь и вера победилиВ нем заблужденья прежних днейИ душу гордую смутилиВысокой прелестью своей.

Заря блестящими лучамиЗажглась на небе голубом,И свет огнистыми волнамиБлеснул причудливо кругом.За ним, венцом лучей сияя,Проснулось солнце за рекойИ, светлым диском выплывая,Сверкает гордо над землей…Проснулся Рим. Народ толпамиВ амфитеатр, шумя, спешит,И черни пестрыми волнамиЦирк, полный доверху, кипит;И в ложе, убранной богато,В пурпурной мантии своей,Залитый в серебро и злато,Сидит Нерон в кругу друзей.Подавлен безотрадной думой,Альбин, патриций молодой,Как ночь прекрасный и угрюмый,Меж них сияет красотой.

Толпа шумит нетерпеливоНа отведенных ей местах,Но – подан знак, и дверь визгливоНа ржавых подалась петлях, –И, на арену выступая,Тигрица вышла молодая…Вослед за ней походкой смелойВошла с распятием в рукахСтрадалица в одежде белой,С спокойной твердостью в очах.И вмиг всеобщее движеньеСменилось мертвой тишиной,Как дань немого восхищеньяПред неземною красотой.Альбин, поникнув головою,Весь бледный, словно тень стоял…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .И вдруг пред стихнувшей толпоюВолшебный голос зазвучал:

«В последний раз я открываюМои дрожащие уста:Прости, о Рим, я умираюЗа веру в моего Христа.И в эти смертные мгновенья,Моим прощая палачам,За них последние моленьяНесу я к горним небесам:Да не осудит их спасительЗа кровь пролитую мою,Пусть примет их святой учительВ свою великую семью,Пусть светоч чистого ученьяВ сердцах холодных он зажжетИ рай любви и примиреньяВ их жизнь мятежную прольет!..»

Она замолкла, и молчаньеУ всех царило на устах;Казалось, будто состраданьеВ их черствых вспыхнуло сердцах…. . . . . . . . . . . . . . .Вдруг на арене, пред толпою,С огнем в очах предстал АльбинИ молвил: «Я умру с тобою…О Рим, – и я христианин…»

Цирк вздрогнул, зашумел, очнулся,Как лес осеннею грозой, –И зверь испуганно метнулся,Прижавшись к двери роковой…

Вот он крадется, выступая,Ползет неслышно, как змея…Скачок… и, землю обагряя,Блеснула алая струя…

Святыню смерти и страданийРим зверским смехом оскорбил,И дикий гром рукоплесканийМольбу последнюю покрыл.

Глубокой древности сказаньеПрошло седые времена,И беспристрастное преданьеХранит святые имена.Простой народ тепло и святоСумел в преданьи сохранить,Как люди в старину, когда-то,Умели верить и любить!..

31 июля 1878