Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя - Сергей Глезеров

Борьба за нравственность

В прежние времена Ямбургский уезд пользовался в Петербургской губернии репутацией одного из самых «беспокойных» и, говоря языком полицейских отчетов, «неблагонадежных» в религиозном отношении. Здесь пытались свить гнездо всевозможные секты.

Вполне возможно, что их существование и не представляло серьезной опасности, однако в дореволюционной России, где церковь являлась одним из столпов государства, подобное вольнодумство воспринималось как покушение на общественные устои.

В фондах ЦГИА Санкт-Петербурга сохранилось немало документов, свидетельствующих о том повышенном внимании, которое проявляли власти к Ямбургскому уезду.

«Из имеющегося в производстве С.-Петербургской Духовной консистории дела о распространении в селе Котлы Ямбургского уезда и соседних с ним селениях, лжеучения, известного под именем штунды, между прочим, видно, что сектанты еженедельно, обыкновенно в субботу вечером, в числе 20–40 человек, устраивают религиозные собрания у крестьянской вдовы деревни Малый Конец Евдокии Ивановой, куда приглашаются и православные, – сообщалось в письме консистории, направленном петербургскому губернатору 18 июля 1897 года. – Или же собираются они у кого-либо другого, даже в другой деревне, особенно в Кикерицах.

Секта, кроме местных начетчиков, распространяется приезжими неизвестными лицами. Так, например, 6 января 1889 года в Котлы приезжали двое неизвестных, прилично одетых, мужчин, назвавшихся при опросе мещанами, прибывшими будто бы по торговым делам. Они целую ночь проповедовали у Михаила Федорова в деревне Малый Конец».

Несколько слов о том, что же такое штунда. Она представляет собой христианское движение протестантской направленности, получившее распространение в России в XIX веке, главным образом, в среде немецких колонистов, а также части населения южнорусских губерний. Однако постепенная эволюция богословских взглядов штундистов привела к принятию большинством их общин уже в начале 80-х годов XIX века баптистского вероучения.

Государство очень болезненно отнеслось к распространению этого учения: неслучайно 4 июля 1894 года положением Комитета министров Российской империи штундизм был объявлен «сектою особенно вредною в церковном и общественно-государственном отношениях», а последователям учения запрещалось собираться на общественные молитвенные собрания. Репрессии в отношении штундистов продолжались до высочайшего манифеста о веротерпимости 17 апреля 1905 года, когда инославные христиане получили право на свободу вероисповедания.

Как отмечают исследователи, собрания штундистов состояли из совместного чтения и последующего обсуждения Библии, молитв и хорового пения духовных песен. Большое внимание уделялось практическому применению принципов христианской морали в жизни, в связи с чем даже противниками штундизма в лице православного духовенства и представителей властных структур признавалась высокая нравственность большинства последователей этого движения.

Вернемся, однако, к докладу С.-Петербургской Духовной консистории. Как отмечалось в нем, в деревне Малый Конец переход в секту усиливается, на сельских сходах слышны даже такие угрозы: «Как будет нас половина деревни, тогда уже будем делать, что хотим, тогда все наши будут».

«Все православные возмущены наглостью сектантов, которые, не скрывая, с резкостью говорили местному земскому начальнику, что они знать не хотят никакого православия, что они в церковь ходить не хотят и не будут», – говорилось далее в докладе. А потому консистория просила петербургского губернатора отдать распоряжение о запрете религиозных собраний сектантского характера, а также о «воспрещении произносить публичные угрозы православным при сельских сходах и об удалении неизвестных лиц, приезжающих в Котловский приход, для пропаганды лжеучения».

Спустя месяц губернатор подписал соответствующее распоряжение о недопущении религиозных сборищ сектантов в Ямбургском уезде. Спустя еще месяц ямбургский уездный исправник направил в петербургское губернское правление «протоколы дознаний о религиозных сборищах сектантского характера в Ополицкой и Котельской волостях», а также подписки тех крестьян, которые были замечены в сочувствии к сектантам.

Провинившиеся указывали в подписках, что предписание губернатора им объявлено и они «обязуются требование сие исполнять». Правда, как оказалось, «главные» ямбургские сектанты были неграмотными. К примеру, крестьянская вдова Евдокия Ивановна из селения Малый Конец, в доме которой проходили религиозные собрания, за неграмотностью смогла собственноручно поставить на расписке лишь три корявых крестика. Точно так же подписался и еще один «опасный сектант» – Михаил Ильин.

С тех пор прошло еще три года, и снова дела в Ямбургском уезде стали объектом пристального внимания со стороны С.-Петербургской Духовной консистории. Теперь, в 1900 году, шла речь «о принятии мер к уничтожению в Ямбургском уезде устраиваемых безнравственных собраний молодых людей обоего пола».

Странники, бродившие с посохом по бескрайним просторам России, – характерный признак русской религиозной жизни. Открытки начала ХХ века

Столичный епархиальный противосектантский миссионер Николай Булгаков донес епархиальному начальству, что в интересующем уезде в самых широких размерах действует «ночный конкубинат между деревенскими людьми обоего пола». Таким мудреным понятием, возникшем еще в Древнем Риме, обозначалось не что иное как сожительство мужчины и женщины без заключения брака.

Сегодня это явление, как известно, стало реальностью и особых возражений не вызывает, а зовется – «гражданским браком». Но тогда, когда нравы были гораздо более строгими, а на страже нравственности зорко стояла церковь, подобное воспринималось как нарушение всех мыслимых норм и приличий. Впрочем, то, что происходило в Ямбургском уезде, выходило даже и за пределы «гражданского брака». Скорее, это походило порой на нравы времен падения Римской империи…

«С этим явлением, противным чувству стыдливого целомудрия, простой народ так сроднился, что рассказывает о нем совершенно откровенно, – возмущался и негодовал миссионер Николай Булгаков. – Насколько оно здесь обычно и не возбуждает ни в ком недоумения, можно судить из следующего. В Сойкинском, например, приходе холостые крестьяне и девицы открыто нанимают сообща избу, в которой и собираются в длинные зимние вечера и ночи. В Котельском приходе матери семейств с гордостью даже рассказывают о своих дочерях-девицах, если последние особенно отличаются на поприще конкубината».

Миссионер Булгаков лично беседовал с крестьянами, дабы объяснить им греховность подобных поступков и «всю гнусность подобных отношений, существующих в среде их молодежи», однако те, по его словам, без тени смущения отвечали ему: «Что же делать?! И наши родители, и мы так поступали!».

Ознакомившись с докладом Булгакова, Духовная консистория обратилась к петербургскому губернатору с просьбой «признать возможным оказать содействие к ужесточению в Ямбургском уезде устрояемых безнравственных ночных собраний молодых людей обоего пола и о последующем не оставить уведомлением». Губернатор граф Толь воспринял все очень серьезно, и уже вскоре сообщал в консисторию, что предписал «принять меры к выяснению и прекращению указанного».

А вот – рапорт ямбургского уездного исправника, направленный в губернское правление 7 июля 1900 года, спустя почти два месяца после указания губернатора. «Имею честь донести, что меры против ночных собраний молодых людей обоего пола в деревнях приняты становыми приставами, – сообщал исправник, – которыми через волостные правления обязаны все сельские старосты не допускать вышеозначенных собраний, лица же, замеченные в неисполнении сих распоряжений, будут преследоваться законом».

Меры, действительно, были приняты. Земский начальник также сообщал в губернское правление: «Должностным лицам волостного и сельского управления вменено в обязанность содействовать искоренению существующего в этих местностях безнравственного обычая ночных собраний молодых людей обоего пола». Удалось ли искоренить «конкубинат» в Ямбургском уезде? Сложно сказать. У каждой избы ведь исправника не поставишь…

Как спасали Рюрикову крепость

Сегодняшний облик башен и стен легендарной Староладожской крепости, – в значительной степени, творение рук отечественных реставраторов второй половины ХХ века. Действительно, столетие назад, когда о древней крепости, которую тогда чаще называли «Рюриковой», уже вовсю начали говорить, она представляла собой живописные развалины. Это великолепно иллюстрируют уникальные цветные фотографии С.М. Прокудина-Горского.