Солдат революции. Фридрих Энгельс: Хроника жизни - Валерий Воскобойников

— Это не мечты, Маркс! Я уверен, что вот-вот произойдёт общеевропейская революция! — заспорил Бакунин.

— И всё же то, что мы слушали сегодня, — это хорошие, добрые фантазии, но идущие от невежества. — Маркс говорил всегда очень горячо, убедительно. — Вейтлинг сделал огромное дело — он собрал ремесленников в общины. На сегодня ни один социалист в Европе не написал умнее и глубже о будущем обществе, чем он, рабочий Вейтлинг. Но и его книга построена лишь на вере. А здесь нужна не вера, наука!

— И мы должны доказать, что социализм — это обязательный результат развития нашего общества, а также результат развития европейской философской мысли, — подхватил Энгельс.

— Правильно, Фридрих! Я думаю точно так же… А книга Вейтлинга скоро может стать прошедшим днём и потянет тех же рабочих назад, если не появится серьёзных научных работ.

В этот утренний час Энгельс бродил по улице Ванно, не решаясь подойти к дому Маркса. Для визита было, пожалуй, рановато.

Хмурые, заспанные приказчики убирали тротуары около своих лавок, выносили под окна товары.

Поразительная вещь, в который раз думал он. Похоже на то, что в мире лишь двое людей знают главный путь развития общества. Это Маркс и он, Фридрих. «Именно рабочим, пролетариату будет принадлежать революционная, освободительная роль в истории», — вспомнил он слова из последней статьи Маркса.

Вчера они лишь мельком коснулись этих статей. Энгельс был согласен с каждым словом.

…Наконец он решился: поднялся по лестнице, позвонил. Как и вчера, Маркс открыл сразу.

— Замечательно, что ты пришёл, Фридрих!

— После творчества братцев Бауэр, которое ты мне дал читать, долго не усидишь. Так и хочется их отругать.

— Значит, ты со мною согласен?

Маркс принялся готовить кофе.

— Я рад, что мы думаем одинаково. Братья Бауэр уверяют, что народ, масса лишь вредный груз для истории. Творят же историю избранные личности!

— Кто бы мог представить три года назад, что они докатятся до такой нелепости. — Энгельс присел к столу. Маркс разливал кофе. — Не хотелось бы жить в государстве, построенном по их теориям.

— Им надо отвечать, и не откладывая. Пока они не замусорили мозги колеблющимся. У меня есть предложение, правда, я не знаю, как ты к нему отнесёшься…

— А почему бы нам не ответить на их статьи вместе? — спросил Энгельс, улыбаясь. — Я понял твоё предложение верно?

— Верно. — Маркс тоже улыбнулся. — Ты хорошо знаешь Эдгара, даже сочинял кое-что с ним на пару, а я дружил со старшим братом, Бруно.

— И наше общее мнение произвело бы в Германии впечатление, — договорил Энгельс. — Я думаю, работу надо начать немедленно.

Всё утро они обсуждали план будущей книги.

— Выпустим её отдельной брошюрой, — предложил Маркс, — кое-что я уже набросал.

Они спустились вниз, пообедали в дешёвом ресторанчике, и Энгельс отправился в гостиницу.

Утром он уже читал Марксу первую главу: «Критическая критика в образе переплётного мастера, или Критическая критика в лице господина Рейхардта».

Маркс кивал ободряюще.

— Получилось блестяще, — сказал он, когда Энгельс кончил. — Если так пойдёт дальше, читатели станут учить наизусть приведённые тобой цитаты, чтобы забавлять ими друг друга, настолько ты выявил их нелепость и пошлость.

Через восемь дней Энгельс читал Марксу последнюю главу.

— Что ж, поработал ты отлично. Свою я тоже допишу быстро.

— Завтра я уезжаю. — Энгельс сказал это с грустью.

— Что ты думаешь делать дальше?

Энгельс несколько минут молчал, потом пожал плечами.

— Коммерция мне ненавистна, но денег нет. Да и английскую книгу я должен кончить быстрей… А там, я думаю, нас освободит революция или отправят на гильотину. — Теперь он уже улыбался.

…Скоро Маркс получил письмо.

«Ни разу я ещё не был в таком хорошем настроении и не чувствовал себя в такой степени человеком, как в течение тех десяти дней, что провёл у тебя», — писал Энгельс из Бармена.

Конечно же, его тянуло домой. Всякого тянет в родной дом, как бы там ни жилось… Но в то же время было и другое — ехать домой ему не хотелось.

В Англии он ездил только на поездах, а сейчас сидел в допотопном запылённом дилижансе. Напротив, надвинув на глаза шляпу, положив на колени рыжий саквояж, всхрапывал толстый попутчик, в бок упирался локоть другого соседа, а сверху иногда раздавался рожок почтальона, сидящего на козлах рядом с кучером в красном сюртуке с галунами.

Дорога свернула к долине реки Вуппер…

Здравствуй, город Эльберфельд и на другом берегу — Бармен, привет тебе, центр пиетизма, унылой, пустой жизни, посвящённой церковным проповедям да пересчёту гульденов и зильбергрошей.

— Фридрих, родной мой! Какой ты стал мужественный. — Это мама. — И борода! Посмотрите, у него настоящая борода!

— Борода не грех, если даст успех! — Это отец. — Жаль, твой брат Герман не дождался тебя, как раз проводили его вчера на военную службу. А то бы имел честь передать тебе свой стол в конторе лично.

А рядом уже взрослая девушка, его сестра Мария.

Да, конечно, Фридрих знает, что она готовится выйти замуж. И с женихом знаком, Эмилем Бланком, молодым лондонским купцом. О том, что Эмиль, родственник барменских Бланков, мечтает забросить коммерцию, потому что сочувствует идеям социализма, надо, конечно, молчать.

А там младшие сёстры. Девочки тоже подросли.

— Готовятся к конфирмации! — гордо объявил отец.

И младшие братья.

— Ну-ка, бегом, несите свои тетради, похвастайтесь старшему брату оценками!

Но тут вступилась мама.

— Боже мой, дайте ему хоть присесть с дороги, умыться! Твоя комната, Фридрих, всегда твоя. Она ждёт тебя.

А его комната наверху! Такая стала маленькая, неужели это она, родная его крепость, где удавалось прятать от отца увлекательнейшие книги и где по два часа отстаивал он на коленях перед распятием над дверью, если отец их обнаруживал?

Отец поднялся к нему по лестнице.

— Итак, мой сын, когда радостные минуты встречи прошли, я хотел бы знать, осознал ли ты наконец глубину своих юношеских заблуждений? Каковы твои планы?

Что лучше, прикинуться: «Осознал, виноват, исправлюсь» — или, наоборот: «Хочу и буду, потому что ваши убеждения мне отвратительны»? Или… лучше отгородиться?

— Я хотел бы месяца два заниматься науками. А потом, если ты позволишь, хотя бы год поучиться в университете.

Отец недовольно кивнул. Будь его воля, сразу, завтра с утра, — за стол в контору, и весь день подсчитывай тюки хлопка, ниток, пряжи. А вечером, подведя итог, довольно посмеивайся при виде вырученной суммы.

Но всё-таки отец справился с собой.

— Хорошо, несколько месяцев я готов оплачивать твои научные занятия. — И тут же добавил: — Разумеется, насколько позволяют наши средства.

Стало легче. Они, как два опытных борда, решили сначала примериться друг к другу и лишь потом начать главный бой.

Вот и в воскресенье предстоит семейный поход в церковь. Как отец поступит на этот раз, если его старший сын, сын самого церковного старосты, останется дома?

Тут уж Фридрих не уступит! Зато отец поведёт себя осторожнее.

Вечером Фридрих решил прогуляться по городу.

— Я бы не советовал тебе ходить одному, — сказал неожиданно отец.

— Почему? — удивился Фридрих.

— Ограбят.

— Но у меня ничего нет.

— Увы, наш город сильно переменился. — Отец как-то грустно усмехнулся. — Теперь мы хозяева лишь днём, вечером же лучше крепче запирать двери и сидеть тихо. Меня-то, конечно, все знают. И я хожу смело. А незнакомого эти господа сначала прирежут, а потом станут разбираться, пусты ли у него карманы.

— Фридрих, послушай отца, лучше останься дома. Эти рабочие, говорят, совсем распустились, — стала уговаривать мама. — А отец ещё внёс деньги на их просветительное общество.

— Не я один, дорогая, деньги внесли многие.

— Что же, рабочие избрали такую форму протеста?

— Это не протест, это обыкновенный грабёж. А бургомистр занимается неизвестно чем, вместо того чтобы навести в городе порядок, — закончил отец раздражённо.

Город действительно изменился.

Фридрих шёл вдоль реки Вуппер мимо нижнебарменской церкви к старинному мосту, ведущему в Эльберфельд, и на месте широких лужаек видел корпуса фабрик Там, где были рощицы, строили дома, а вода в Вуппере стала ещё более густой, красной от многочисленных стоков, которые неслись из красилен.

В прежние годы вуппертальское общество почти не читало газет. Пожалуй, первые журналы, которые увлечённо изучали здесь, были те самые номера «Телеграфа» со статьями Фридриха о Вуппертале. Теперь каждый служащий конторы в обед нёс с собою газету. О политике говорили прямо на улице, а когда Фридрих встретил бывшего соученика, а теперь молодого коммерсанта, тот рассмешил его вопросом: