Убитый манекен : сборник - Станислас-Андре Стееман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подавив в себе чувство жалости, мсье Вецс спросил:
— Вы его узнали?.. Говорите… Кто он?..
Лицо Ясинского было залито кровью, и ему пришлось начинать фразу трижды, чтобы его поняли:
— До… Доло…
— Фредди Доло? — переспросил мсье Венс.
Хотя он знал ответ заранее, ему было трудно в это поверить.
Задыхаясь, Ясинский выдавил из себя:
— Нет… Мартен Доло!
И его голова снова упала на землю.
Он больше никогда не будет спорить о ставках…
— Мисью Венс телял сто банкнот! — сокрушенно произнес Чу-Чи вместо надгробной речи, как всегда обнаруживая трезвый взгляд на вещи.
XVIII
Меньше чем через два часа, около полуночи, в квартиру, занимаемую Омером Анжо, позвонили.
Один длинный и два коротких звонка.
Затем посетитель подождал, отбрасывая на створку двери искаженную тень.
Человек беспрепятственно вошел в здание и, выкрикнув вымышленное имя, устремился вверх по лестнице, никого не встретив. Он не знал, в какую дверь звонить, но визитная карточка под слюдяной пластинкой скоро указала ему на то, что он искал.
Дом был сгрлнно безмолвен. Только приглушенные крики проголодавшегося младенца доносились откуда-то сверху.
В конце концов дверь на третьем этаже чуть приоткрылась.
— Что такое? Кто там?
— Я! — откликнулся человек.
Цепочка мешала распахнуть дверь настежь.
Находившийся за этим заграждением Анжо, на котором был домашний халат, попятился.
— Ты?.. Что тебе нужно?..
— Я хочу рассчитаться, — ответил посетитель, — другими словами, вернуть тебе долг.
— Кто тебе сказал, что я дома?
— Сорока на хвосте принесла.
Анжо поколебался, а затем произнес:
— Заходи в другой раз. Я не могу тебя сейчас принять…
— Почему? Ты не один? Может быть, боишься?
Анжо пожал своими широкими плечами ярмарочного борца.
— И не таких видали! Дело в том, что я подцепил насморк, иначе я был бы в «Вулкане»…
Человек усмехнулся:
— Я не боюсь заразиться! — Резким движением он сорвал дверную цепочку. — Ну, посторонись…
Анжо отошел.
— Иди вперед! — недовольно пробурчал он. — Вторая дверь налево… и не обращай внимания на пыль! Когда ты вернешь мне деньги, я куплю себе пылесос.
Не реагируя на его слова, посетитель прошел в богато обставленную, но отличавшуюся на редкость дурным вкусом комнату: ренессанс с примесью Людовика XVI и возвратами к эпохе Директории.
Когда он обернулся, Анжо уже укрылся за золотисто-зеленым письменным столом, за которым он работал не более двух раз в год. (Омер Анжо был корсиканцем.)
— Что с тобой стряслось? — поинтересовался он шутливым тоном*— Получил наследство от дяди, отправил тетку на тот свет?
Гость не удостоил его ответом. Он достал из кармана тяжелый конверт, который швырнул на бювар такого же зеленого цвета, что и покрытие ломберного стола.
— Считай! И лучше вслух! — сказал он.
Конверт не был запечатан. Анжо достаточно было его перевернуть, чтобы из него, как из рога изобилия, посыпалось его содержимое. Это были настоящие банкноты, ничего не скажешь, — с профилем Марианны, водяными знаками и всем прочим.
— Ну, давай! — подбодрил посетитель с лукавой нежностью отца, балующего своих детей и купившего им на Рождество механическую лошадку. — Считай и пересчитывай!
Анжо все еще опасался. Выдвинув ящик письменного стола, он достал оттуда заряженный браунинг.
— Без шуток, а? — напомнил он. — Иначе я пристрелю тебя в два счета!
Посетитель одобрительно кивнул головой:
— Ну прямо, как я! Оставь пушку, а я оставлю свой стилет…
Послюнявив большой палец, Анжо принялся пересчитывать купюры.
— Два… Три…
— Здесь десять пачек, — заметил посетитель. — Десять пачек по десять десятитысячных банкнот.
— Шесть… Семь… — продолжал Анжо. — Никогда бы не подумал.
— Всякое бывает! Ты не проверяешь содержимое пачек?
Анжо мотнул головой и сказал:
— Нет. Я… я доверяю!
Дело в том, что он начал догадываться: запахло жареным, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вызвать полицию.
— Ты меня удивляешь! — сказал посетитель, по-прежнему сохраняя невозмутимость. Он позволил себе только короткое движение подбородком, показывая на купюры, разбросанные на письменном столе. — Лучше бы убрать это! Не стоит искушать служанок. — Он протянул руку к бронзовой статуэтке. — Прекрасная вещица!.. Может, пропустим по одной?..
— Конечно! — пробормотал Анжо, складывая купюры.
— Послушай! Ты слышала? — спросил мсье Дюран.
— Да, — солгала мадам Дюран. — Что это?
— Не знаю! — сказал мсье Дюран, подходя к окну.
На другой день он объяснял полиции, что они живут «как раз напротив», что они играли с мадам Дюран в рамс, и потому…
Но в тот момент он не понял: он глядел куда-то вниз, на улицу.
— Должно быть, лопнула шина…
Но это была не шина, и когда поднял глаза, то ему вдруг показалось, что он сидит в зале кинотеатра.
На третьем этаже дома номер тридцать два окно было освещено наподобие киноэкрана и, словно на экране, там, за багровыми занавесками, беспорядочно жестикулировали два силуэта.
— Амелия, иди сюда скорее! — крикнул мсье Дюран.
Но Амелия, занятая подделкой счетов своего супруга, пропустила самое интересное: разбившееся оконное стекло, второй выстрел, звук которого приглушили толстые стены, и потом этот стремительный темп произошедшего, с каким в кино обычно появляется надпись «конец».
Внизу, на улице, полицейский Грифф замер на месте и тоже прислушался, затем опять двинулся вперед с левой ноги, бормоча что-то себе под нос.
Вероятно, ему послышалось: ничего серьезного никогда не случалось в этом квартале…
Гость поднялся, по-прежнему не выпуская из руки бронзовую статуэтку. (Как уточнят позднее эксперты, это была копия статуи «Юго-западный ветер», подлинник которой находится в Лувре.)
— Я же тебе сказал, что пришел для того, чтобы рассчитаться, — сказал он с ненавистью.
Затем он бросил статуэтку рядом с телом, забрал деньги и конверт, в котором они лежали, и стал шарить в выдвижных ящиках.
«Минутку!» — подумал полицейский Грифф. Он был уверен в остроте своего слуха, как был уверен в верности мадам Грифф. Достигнув угла улицы, он, запрокинув голову, двинулся назад, к дому номер тридцать два…
Он уже подходил, когда из него пулей выскочил человек, на секунду остановился в нерешительности, затем направился прямиком к нему и решительно отпихнул его в сторону.
Это возмутило Гриффа.
— Эй, вы!.. Надо смотреть, куда идете! Может быть, извинитесь?
Человек резко остановился и произнес:
— Я никогда не приношу извинений фараонам!
Главное, каким тоном произносятся слова. Полицейский Грифф, который гордился тем, что разбирается в жизни, почувствовал, как все в нем перевернулось, будто его резанули по-живому.
— Ну, погоди! — сказал он. — Я научу тебя вежливости!
Но человек не дал ему времени взяться, за дубинку.
— Позвольте научить вас сперва боксу, — сказал он вкрадчиво. И ударом правой снизу вверх послал полицейского Гриффа в водоотводную канаву.
XIX
Из ежедневных газет:
«Дело д’Ау получает новое развитие.
Еще две жертвы: господин Ясинский и господин Анжо были убиты этой ночью с интервалом в два часа».
XX
Квартира Днжо, залитая резким утренним светом, казалось, уменьшилась в размерах, так много в ней было людей. Там находились торжественные и важные работники прокуратуры, суетливые и бесцеремонные фотографы, эксперты, осуществляющие экспертизу, инспекторы, осуществляющие инспекцию… Короче говоря, классический аппарат всякого судебного расследования. Люди окликали друг друга из комнаты в комнату, обращались друг к другу в упор, вопросы опережали ответы. «Позовите эту светскую даму, а вы постарайтесь очистить помещение от журналистов». «Господи, кто стрелял?» — «Никто!.. Это магниевая вспышка, да еще господин следователь постоянно кашляет, у него всегда были слабые бронхи (бронхи или слизистая?)».
Среди этого столпотворения Анжо оставался лежать там, где его обнаружили, с нанесенными стилетом ранами и черепом, проломленным «тупым предметом» — крылатое воплощение юго-западного ветра валялось возле его неподвижной руки.
Оставалось надеяться, что его душа уже совершила великое путешествие…
Между двумя приступами кашля следователь окликнул судебно-медицинского эксперта, который осматривал труп:
— Ну что, доктор?.. Ваше мнение?
Эксперт тоже кашлянул, но не в силу необходимости, а, скорее, из чувства солидарности, и сказал:
