Я слышу - Наталия Никульшина

Кстати, вот еще одна проблема. Пить хотелось адски. И еще сильнее хотелось есть, желудок скручивало в узел от урчания! С момента моего последнего приема еды и воды прошли уже целые сутки, ведь на операцию меня забрали в одиннадцать, а потом бедный Коршун чах надо мной целых пять часов, и теперь вот уже сколько времени я мучаюсь… вот и получилось, что сутки пролетели, и организм срочно требует питания. Уже даже Аня успела выписаться и умотать домой, а скоро и Лизка уедет, и мы останемся в палате втроем.

И вот, два часа после операции прошли, доктора все не было, поэтому Лизка категорически запрещала мне спать, пить и даже есть. Хотя насчет еды он ни слова не сказал, и я пыталась вымолить у сестры хотя бы кусочек… колбаски.

- Колбасы?! – воскликнула Лизка. – Какая колбаса?! Тебе даже пить нельзя!

- Лизонька, пожалуйста! – молила я. Голос уже почти пришел в норму, я даже в кровати теперь находилась в положении полусидя. Кстати, чем больше проходило времени, тем лучше меня слушалось тело, глаза почти не слипались, стало значительно легче. Только есть хотелось жутко, и я всем сердцем желала, чтобы Лиза поскорее свалила домой.

- Вот придет твой доктор, тогда и поешь! – сестра была непреклонна.

А мне вдруг стало себя так жалко, что из глаз потекли слезы. Мучаюсь тут, а сестра продолжает издеваться. Всем остальным можно было пить и спать после двух часов мучений, а мне жди доктора!

- Но ведь прошло уже два часа! – плакала я.

- Алис, ну потерпи! Сказал же его дождаться!

- У меня колбаска есть, как можно тебе будет – покушаем, - пообещала Оля, тут же став в моих глазах лучшей среди присутствующих.

- Нет! – простонала Таня со своей кровати. Бедняга тоже мучилась от голода, но уже намного дольше моего. Из-за операции ей теперь еще две недели нельзя нормально есть, а то, что ей давали в столовой – на еду было совсем не похоже. Повариха ласково назвала это «бульончик», но пахло это нечто… в общем, Таня уже два дня голодная, только молоко холодное пьет. А тут мы с колбасой… я бы на ее месте убила нас.

- Тань, а мороженое тебе нельзя? – с сочувствием поинтересовалась моя Лизка. – Мне в детстве гланды вырезали, и кроме молока я еще мороженку ела.

- Завтра можно, но толку от него… я тоже колбасы хочу!

- Ну, терпи… я принесу тебе завтра стаканчики! – пообещала сестра.

- Да мама тоже придет завтра, должна купить.

- Ничего, холодильник у вас тут большой, я тоже принесу!

- А мне колбасу! – влезла я.

- Так у меня же есть, - улыбаясь, напомнила Оля.

- Эту мы сегодня съедим! Лиз, еще сыра и хлеба! Много!!!

Лизка и Оля рассмеялись, а Таня застонала.

- Это же пахнуть будет на всю палату! Ну, хоть понюхаю.

Я вздохнула. Что ж, пора вставать.

- Лиз, пошли в туалет.

- А сможешь? – засомневалась сестра.

- Смогу. Или мне и это нельзя, пока доктор не придет?

- Пошли, - усмехнулась Лизка.

Под ручку, тихонько, мы стали продвигаться к двери. У меня получалось отлично, только пошатывало немного. Но, в принципе, сносно. И тут я увидела свое отражение в зеркале умывальника.

- А-а-а!!!

- Что? Что такое!? – испугалась Лизка, а я остановилась и в ужасе уставилась на чудище в зеркале.

Бледная, под глазами синие круги, волосы спутались, а оба уха залеплены пластырем, который почти весь промок от крови. А еще губа почему-то ободрана. Мать моя женщина, и вот ЭТО видел Коршун?! Причем, сейчас я точно выгляжу даже лучше, чем сразу после операции. Уж боюсь представить, какой он видел меня во время…

- Господи, какое я чучело…, - я снова разревелась.

- Ты чего? Кисонька, ты красавица! – стала нагло врать мне Лизка, только лишь бы успокоить.

- Ага! Писанная! А с губой-то что?!

- Наверное, тебя Коршун страстно целовал, пока ты дрыхла! – пошутила Оля. Девчонки засмеялись, мои слезы тоже прекратились.

- Черт, и я этого не помню!!!

- Пошли уже в туалет, - Лизка потянула меня к двери.

- Халат! – вспомнила я.

Сестра вернулась к моей кровати, потом накинула на меня забытую вещь и тихонько хихикнула.

- Тебя и так уже в пижаме видели!

Поход в дамскую комнату прошел без приключений. По дороге назад мы встретили Колю из соседней палаты, который вчера, едва оклемавшись после наркоза, пытался со мной познакомиться. Сегодня Коля выглядел намного лучше, даже без бинта на носу. Посмотрел на меня с искренним сочувствием и даже пожелал скорейшего выздоровления.

Едва я устроилась на своей кровати, явился уставший Коршун.

- Ну как ты, страдалица?

- Уже лучше. Только есть хочу.

Он улыбнулся.

- Скоро перекусишь. А вам пора, - доктор посмотрел на Лизку. – А то там охрана скоро двери закроет. Завтра утром пропуск вам будет.

Лизка стала собираться.

- Спасибо вам, Дмитрий Васильевич! – поблагодарила сестра и, чмокнув меня на прощание, направилась к двери. – До завтра, девочки! Тань, мороженку принесу!

- И колбасу с сыром! – напомнила я, рассмешив Коршуна.

- Поделишься вкуснятиной, Кузнецова?

- С вами? Конечно!

Сестра ушла. Доктор глянул на мои кровавые уши.

- Ходить уже пробовала?

- Угу.

- Тогда пошли в смотровую, пластыри сменю, - я стала потихоньку подниматься. – Танюша, у тебя как дела? А то с этими операциями даже не смотрел тебя сегодня.

Бедняга тяжело вздохнула.

- У меня уши болят!

- Пойдем, и тебя гляну, - он пошел на выход, мы с Таней, взявшись за руки, поплелись за доктором.

В смотровую он нас пригласил сразу обеих. Тане указал на стул для осмотра, мне помог присесть на кушетку рядом. Таня открыла рот, Коршун с серьезным видом стал исследовать больную. Потом осмотрел ее уши и пожал плечами.

- Танюш, все тут прекрасно у тебя.

- А почему тогда уши болят?

- Это возможно, я же говорил тебе. Сильно болят?

- Сильно, - простонала Таня. – Спать не могу.

- Иди в процедурную, пусть обезбольку тебе уколят, поспишь. Скажи, что я разрешил. Если будет все равно плохо – приходи в ординаторскую, я дежурю сегодня.

- Хорошо! – обрадовалась Таня. – Спасибо!

Меня, кстати говоря, эта новость тоже несказанно