Безупречный муж - Лиза Гарднер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После этого он сказал, что на этот раз ему нужен парень, которого он назовет в честь отца – Брайаном.
Джим отсутствовал все дольше и дольше, а возвращался домой все злее и злее. Что бы она ни делала, все было не так. Она была плохой женой и ужасной матерью. Она была дурой, которая вечно должна благодарить Бога за то, что Джим на ней женился. Красивый, приятный в общении и уважаемый в обществе человек вроде него мог рассчитывать на лучшую партию.
Однажды Джим усадил ее в гостиной и сообщил, что уезжает. На какое-то время. Может быть, вернется, а может быть, и нет. Он еще не решил. Но что бы ни произошло, ей запрещается спускаться в подвал.
– В подвал? А что мне там делать?
– Именно потому, что я тебе запретил, ты стала об этом думать. И будешь думать еще сильнее, когда я выйду за порог. Ты будешь думать: что там, в этом подвале? Что он там прячет? Почему мне нельзя туда спуститься? Я укоренил эту мысль в твоей голове, и теперь ты не успокоишься, пока не спустишься туда. Я тебя достаточно хорошо знаю, Тереза, и могу тебя контролировать.
– Нет, в подвал я не пойду. Ни за что.
Но как только он уехал, на глаза ей тут же попалась дверь в подвал. Она взялась за ручку и повернула ее. Открыв дверь, уставилась в полумрак…
Тесс постаралась прекратить эти воспоминания. Прижав руки к вискам, она почувствовала во рту привкус желчи.
Иногда Тесс была способна на объективную оценку произошедшего: она могла посмотреть на все как бы со стороны и проанализировать все, как будто это происходило в жизни другого человека. Но иногда это было невозможно. Сейчас она решила сосредоточиться на правильном дыхании и на лучах теплого аризонского солнца, которые касались ее тела.
Внизу в холле продолжался бой между Марион и Джей Ти.
– Он умирает, Джей Ти, и это правда, а не какая-то неумная шутка, – голос Марион звучал раздраженно. – Наш отец умирает.
– Наш отец? Не думаю. Я отдал его тебе, когда тебе было четырнадцать лет. Помню, как сейчас: мы играли в покер и я постоянно выигрывал. Ты полезла в бутылку, а я сказал: хорошо. Чего ты хочешь больше всего на свете…
– Будь ты проклят, Джордан Терренс.
– …а ты сказала: папочку. И я отдал его тебе со всеми потрохами. И сегодня я хочу сказать, что тебе тогда не повезло. Или ты это тоже забыла, Марион?
– Я ничего не забыла, Джей Ти. Просто мне приятнее вспоминать более счастливые дни… – Марион надолго замолчала, а потом спросила: – Это все из-за нее, правда?
Джей Ти тоже замолчал.
– У нее было имя, Марион. Она была человеком, – наконец ответил он.
– Она была лживой, беспринципной проституткой, которая появилась как раз в тот момент, когда папе было тяжело. Тогда он только что ушел в отставку и пользовался… пользовался определенным успехом у женщин.
– Мама была бы в восторге от такого анализа ситуации.
– У мамы тараканов в голове больше, чем летучих мышей в заброшенном готическом замке.
– Ну, наконец-то мы хоть в чем-то согласились друг с другом.
– Все дело в том, что папа совершил ошибку…
– Ошибку? Да он обрюхатил семнадцатилетнюю девчонку. Наш отец – педофил.
– Он заботился о ней.
– Это теперь так называется? – Голос Джей Ти опустился почти до шепота, и от ужаса волосы на затылке Тесс встали дыбом. Реакция Марион на этот раз была не такой быстрой, но очень резкой.
– Ну конечно. Папа – это корень всех зол. Думаю, что именно он стоял у покрытого травой холмика[31].
– Не удивлюсь. Ты внимательно отсматривала записи тех лет?
– Пора бы уже вырасти, Джей Ти. Ты нужен отцу, бог его знает зачем. Он может тебе не нравиться, ты можешь не хотеть посмотреть ему в глаза, но, ради всего святого, это он дал тебе жизнь. Он дал тебе дом. Вырастил тебя и предоставил тебе все, чего бы ты ни пожелал – спортивную машину, академию Вест-Пойнт, участие в военных операциях, прикрытие, наконец.
– А тебе все еще неймется, да, Марион? – тихо спросил Джей Ти. – Хотя Роджера трудно назвать просто утешительным призом.
– Роджер бросил меня, Джей Ти. Но все равно спасибо, что не забыл поинтересоваться.
– Что? – Было видно, что десантник удивлен и даже поражен. – Марион, прости. Клянусь тебе, мне действительно очень жаль…
– А я не за жалостью сюда приехала. Еще раз услышу такое – и твою разбитую физиономию придется склеивать суперклеем… Всё, молчи. Меня уже тошнит от этого разговора – и конца-краю ему не видно. Я остаюсь на неделю, Джей Ти. Даю тебе семь дней, чтобы ты увидел свет в конце тоннеля. Если нет, то я умываю руки.
– Ягодка…
– Прекрати меня так называть! И передай своей гостье, что если я увижу, что вы занимаетесь чем-то, что хоть отдаленно нарушает закон, – арестую обоих! Это понятно?!
– Тебе совсем не надо кричать, чтобы показать, как ты меня любишь.
– Отвали и займись лучше вязанием крючком.
Тесс услышала резкие звуки шпилек, цокающих по плиточному полу. Быстрые, яростные шаги приблизились, и Тесс затаила дыхание. Но шаги прошли дальше. Марион бросилась в последнюю по коридору спальню и захлопнула за собой дверь.
Тесс выдохнула. Тело ее мешком опустилось возле двери. Всё в порядке. Марион – агент ФБР, но в то же время она сестра Джей Ти и сюда приехала по делам, совсем с Тесс не связанными.
Она была в безопасности; никто не знает, что она здесь; и она в Аризоне!
Женщина дошла до ручки. Хотя бы еще день ее измученное тело требовало отдыха. Она залезла в постель, укрылась с головой и провалилась в забытье.
Глава 6
В подвале было холодно. Тереза чувствовала сквозняк, но никак не могла понять, откуда дуло. Свет очень слабый – всего одна лампочка без абажура, которая только делала тени длиннее. Под ногами женщина чувствовала хорошо утрамбованную грязь. А что это там, в углу? Лопата, пила и молоток. Садовые ножницы и двое граблей. Разве Джим когда-нибудь пользовался этими вещами? Здесь же лежала бейсбольная бита. Длинная бейсбольная бита, выкрашенная золотистой краской. А она думала, что он хранит свои биты в шкафу в прихожей… Почему в подвале? Они ведь сюда почти совсем не заходят.
Тесс повернулась на запах свежей земли. В дальнем углу она увидела темную горку, идеально напоминающую свежую могилу.
Нет, нет, нет и еще раз нет.
Рука, неожиданно появившаяся у нее из-за спины, зажала ей рот.
Тереза закричала. Она кричала, а ладонь вбивала звуки обратно ей в горло. Женщина была крепко прижата к чьему-то телу, несмотря на все сопротивление и яростные движения. Боже, помоги мне…
– Я думал, что ты не спустишься сюда, Тереза. Я ведь запретил тебе, – толстые пальцы схватили ее за подбородок и обездвижили голову.
Все ее попытки освободиться оказались бесполезными. Она попала в ловушку. Теперь он сделает с ней что-то ужасное.
Тесс почувствовала движение его руки у себя за спиной. На глаза ей опустился черный шарф, который полностью закрыл свет и отключил ее от внешнего мира.
Ее мычание было полно ужаса.
Муж завязал ей рот скатанной наволочкой. Материя прижалась к ее языку и больно врезалась в уголки рта – все это напоминало лошадиную узду.
Теперь он отпустил ее, и Тереза упала на землю.
– Я же велел тебе не спускаться сюда, но ведь ты без этого не могла жить, а, Тереза? Придется тебя проучить. Никогда не задавай вопросов, если не хочешь знать ответы.
Джим поставил ее на ноги и потащил по грязному полу. Резкий запах становился все сильнее. Это был запах грязи и чего-то еще, чего-то очень терпкого. Лайм. Да, это был запах свежего лайма, который использовали, чтобы отбить запах разлагавшихся трупов. Тесс почувствовала позыв к рвоте.
– Вот именно. Ты стоишь на краю могилы. Один легкий толчок, и ты свалишься прямо в нее. В могилу. Хочешь знать, кто там уже лежит?
Джим наклонил ее над пустотой, и у Терезы в горле забился крик. Тогда он вновь прижал ее к себе и тихонько засмеялся ей на ухо.
– Еще не время. Сначала я покажу тебе все остальное.
Джим сжал ей руку и заставил вытянуть ее. Ее мольбы и стоны заглушались наволочкой. Он хочет заставить ее прикоснуться к чему-то. К чему-то, чего она касаться не хочет. Он засунул ее руку в банку, и она почувствовала, как ее пальцы прикоснулись к чему-то круглому, влажному и скользкому.
– Глазные яблоки, – прошептал муж. – Я храню глазные яблоки всех своих предыдущих жен.
Выдернув руку из банки, он погрузил ее во что-то еще. Волосы. Длинные и мягкие, отвратительно мокрые на концах.
– Я их оскальпировал, – прошипел Джим.
