Звери в моей постели - Джеки Даррел

Назову еще серого лисенка Фокси, пристрастившегося поедать окурки с пагубными последствиями для его внутренностей, енота-ракоеда Пу, готового пожирать все, до чего только дотягивались его лапы с длиннейшими пальцами, наконец – Сару Хаггерзак, детеныша гигантского муравьеда, которого приходилось кормить из бутылочки и которому доставляло величайшее удовольствие вцепляться своими острыми когтями в Джерри или в меня, но предпочтительно – в набитый соломой мешок. Джерри просто обожал Сару, а она обожала его, и ее кормлению он уделял такое же внимание, как отец, пекущийся о благе своего первенца. Он не жалел ни сил, ни времени для блага Сары, и она быстро научилась пользоваться его особым расположением. Ночью она спала вместе с ним ("не дай Бог простудится"), каждая свободная минута принадлежала ей ("очень важно, чтобы она ощущала любовь, ведь в нормальных условиях детеныш не расстается с матерью"). В эти дни Джерри совершенно не уделял мне внимания[31], приходилось довольствоваться общением с другими животными, и они относились ко мне с любовью и доверием.

Кроме ухода за животными мы были заняты съемкой нашего первого фильма для телевидения и старались как-то приспосабливаться к причудам местных жителей и особенностям окружающей природы. В целом я была довольна собой: сумела освоиться с необычной обстановкой, и даже Даррелу нравилось, как я управляюсь со своими обязанностями. Он уверял совершенно серьезно, что видит у меня врожденный талант, а ведь услышать от Даррела похвалу в таком деле, как уход за животными, было достаточно трудно. В то же время он жестоко насмехался надо мной, когда я обнаружила, что в нашей уборной поселилась летучая мышь из семейства вампиров; впрочем, я скоро привыкла к тому, что эта маленькая тварь всякий раз пролетала над моей головой, когда я открывала дверь в заветное убежище. А еще Даррел осуждал мое нежелание пускать в свою постель таких гостей, как трехпоясный броненосец, детеныш носухи и прочие твари, коих индейцы притаскивали в наше бунгало.

– Мне все равно, Даррел, с кем ты делишь ложе, – твердо произнесла я, – но я на этот счет более разборчива.

На что Рафаэль и Даррел ответили громким смехом, причем мои слова не помешали Джерри носить ко мне на кровать самых разных животных. Что может сравниться с матрацем, мокрым от звериной мочи? Невольно ощутишь, что весь мир твоя родня!

Близилось время нашего прощания с Парагваем, а Даррел все переживал, что мы никак не можем раздобыть гривистого волка, и не мог понять, в чем дело, ведь местные леса кишели этими волками, хотя мы не видели ни одного во время наших вылазок. Но вот однажды Рафаэль ворвался к нам в бунгало, чтобы поделиться только что услышанной новостью. Дескать, один индеец километрах в пяти по железной дороге поймал чудесного зверя, о чем и дал знать начальству в Касадо, да только никто не удосужился передать нам его слова. Даррел был вне себя от ярости и тревоги.

– Если мы скоро не заполучим этого зверя, он погибнет. Это чрезвычайно хрупкие животные. Где живет тот индеец, Рафаэль?

– Не беспокойся, Джерри, я договорился, чтобы сегодня волка привезли тебе сюда.

Бедняга Даррел поминутно мчался на станцию, боясь прозевать прибытие драгоценного груза. Около пяти часов прибыл долгожданный "поезд", Рафаэль и Джерри осторожно сняли с платформы клетку и отнесли к курятнику. Несчастный зверь страшно исхудал и еле держался на ногах; мне казалось, что он вот-вот умрет.

– Сколько дней этот индеец держал его у себя, Рафаэль?

– Честно сказать, Джерри, не знаю, но, должно быть, много дней, вон как плохо он выглядит.

А жаль, потому что зверь был очень красив – длинные стройные ноги, как у оленя, длинные острые уши, желтовато-рыжие спина и бока.

– По-моему, у него пневмония, – решил Джерри. – Давай переведем его в клетку побольше и попробуем кормить.

Что мы и сделали, соблюдая великую осторожность; впрочем, волк был так слаб, что не пытался сопротивляться или укусить нас.

– Это возмутительно – надо же было довести его до такого состояния. Знай я, кто в этом виноват, задал бы взбучку тому человеку.

– Знаешь, Джерри, – вмешалась я, – мне понятны твои чувства, но такие вещи случаются даже в самых лучших зоопарках, так что попробуем лучше вылечить бедного зверя.

Можно было подумать, что волк ощутил наше желание помочь ему, он охотно лакал молоко с сырым яйцом и глюкозой. Поел также фарш и печень, но все равно стало ясно, что наши усилия тщетны. Пневмония успела развиться до такой степени, что как мы его ни кормили, как ни ухаживали за ним, беднягу нельзя было спасти. Убитый горем Джерри настоял на том, чтобы произвести вскрытие трупа. И обнаружил кроме признаков пневмонии следы внутренних повреждений, вызванных какими-то сильными ударами.

Этот случай на сутки поверг нас в глубокое уныние, а затем наши мысли всецело заняло одно неожиданное событие. В Асунсьоне произошла революция. Сперва известие об этом вызвало у нас только смех, ибо всем известно, что революции самое любимое – после футбола – занятие жителей Южной Америки. Но тут по радио пришло сообщение от одного милейшего американца, жившего выше по реке. Он знал, что мы готовимся везти нашу коллекцию речным транспортом до самого Буэнос-Айреса, и его весьма обеспокоило известие о том, что остановлены все рейсы. Американец предложил нам воспользоваться его четырехместным самолетом. Отличное предложение, вот только как нам быть с нашими животными? Задерживаться в Парагвае мы не могли – нам непременно надо было успеть в Буэнос-Айрес к пароходу, который повезет нас обратно в Лондон. Я видела только одно решение: оставить большую часть коллекции, взять с собой только то, что поместится в самолете... Два дня Джерри ломал себе голову над этой проблемой. Его беспокоило то, что многие из остающихся животных уже не смогут самостоятельно находить себе пропитание. В конце концов пришлось ему смириться с тем, что другого выхода нет.

Лисенка мы отдали обожающей его Пауле, а всех взрослых особей выпустили на волю, оставив только наших любимчиков-детенышей. С великим удивлением мы обнаружили, что оказавшиеся на свободе звери отнюдь не спешат уходить, многие из них еще долго бродили около курятника, ожидая кормежки, однако Джерри строго следил за тем, чтобы кормление кончилось.

– Иначе все будут слоняться здесь, пока их не пристрелит кто-нибудь из местных жителей. А так они в конце концов уйдут, когда поймут, что регулярных трапез больше не будет.

– Чего стоит вся эта сентиментальная болтовня, на которой я выросла, о том, что все Божьи твари нуждаются в свободе! – вырвалось у меня.

– Вспомни, что я говорил тебе в Манчестере – при надлежащем уходе животные быстро привыкают к неволе. А ты все никак не хотела в это поверить.

– Верно, тогда не поверила, зато теперь убедилась в этом.

Тем временем воюющие стороны затеяли переговоры, и на какое-то время наступило затишье. Наш американский друг настаивал, чтобы мы поспешили воспользоваться передышкой и уезжали, пока возобновятся авиарейсы до Буэнос-Айреса. Вскоре его самолет прилетел в Касадо, и мы втиснулись со своими подопечными в крохотную кабину. Пилот был явно озабочен при виде такого груза, однако с третьей попытки сумел все же оторвать машину от земли.

– Ну так, – сказал он, – взлетели. Будем надеяться, что сумеем благополучно сесть.

Посадка была кошмарной, тем более что летное поле аэроклуба сильно намокло после недавних ливней. Едва наше шасси коснулось земли, как самолет стало качать в разные стороны и мотор принялся реветь, точно бедствующий миноносец. Я ждала, что мы вот-вот перевернемся, но машина все-таки выровнялась и благополучно остановилась.

– Вы уж извините, – улыбнулся пилот, – но мы шли с небольшой перегрузкой, что не очень хорошо для легкого самолета. Главное – добрались до цели.

С чувством благодарности мы выбрались из кабины и поспешили через весь город в коммерческий аэропорт, где в самый раз поспели на самолет, вылетающий в Буэнос-Айрес.

– Слава Богу, управились, – выдохнул Джерри. – Хотя были минуты, когда мне казалось, что дело кончится плохо.

Наконец внизу замелькали огни Буэнос-Айреса, и мы приземлились на аэродроме, где нас встречал все тот же мистер Гиббс.

Шагая к зданию аэропорта, мы вкратце поведали ему о наших приключениях.

– Кстати, у вас могут быть кое-какие затруднения с этими вашими животными. Вы запаслись справкой от санитарного надзора?

– Какие еще справки? – отозвался Даррел. – У них там революция.

– Я как раз напирал тут на это, но ты сам знаешь чиновничью психологию. Ладно, пошли поговорим с начальником ветеринарной службы, он, кажется, приличный парень.

Репутация приличного парня оправдалась – после усиленных уговоров Джерри.

Бебита была рада снова видеть нас и конечно же заранее договорилась, что наши звери переночуют в доме бабушки Рафаэля, а на другой день переедут к одному ее другу в предместье Буэнос-Айреса.