Быстрый и мертвый - Луис Ламур

Сук, к которому Кон привязал лошадь, был сломан. Вероятно, животное чего-то испугалось - может быть, волка - и убежало.

Воллиен не стал бессмысленно сетовать на невезение. Он стоял, обдумывая сложившееся положение, ибо многое зависело от того, что он предпримет дальше.

Бандиты не знают, что его лошадь убежала. Они найдут его следы и следы его лошади и сделают вывод, что он сел на нее и ускакал. Держась за куст, он стащил сапоги, отрезал полоску от полы своей кожаной рубахи, связал их и перекинул через плечо.

Воллиен двинулся дальше. Ничего другого не осталось. Не идти же к Маккаскелам, да и фургон их был теперь далеко - примерно миля в противоположном направлении.

Его осенила мысль. Он пойдет к индейцам. Он примерно представлял себе, где находится их лагерь, и двинулся туда.

Дальнейший путь превратился в сплошной кошмар. Воллиен не прошел и пятидесяти шагов, как споткнулся и упал в яму, при этом палка куда-то пропала, но винтовку он сжимал крепко. Сколько времени он там пролежал и как смог тронуться дальше, осталось за границами сознания.

Он потерял много крови. У него начался бред и лихорадка. В полном изнеможении он шел, спотыкался, шатался, падал, лежал на мокрой траве, вставал и снова шел. Продирался сквозь деревья и кусты, падал в ямы, выкарабкивался, снова падал и полз.

Мох от раны отстал, и он приложил траву.

Воллиен помнил, как лежал на траве, солнце припекало спину. Помнил, как чьи-то руки помогли ему встать. Кто-то пытался взять у него винтовку, и он вцепился, не отпуская ее. Хотели снять с него оружейный пояс, и он отталкивал чужие руки. Потом упал на колени и погрузился в глубокое забытье.

Очнулся Воллиен от удушья. Сознание вернулось к нему, он прислушался. Его несли. Он лежал на наклонной плоскости, завернутый во что-то грубое и вонючее. Пальцами он нащупал свой оружейный пояс, слегка повернул голову и щекой коснулся холодного ствола своей винтовки.

Воллиен лежал на индейской повозке, завернутый в бизонью шкуру, покрывавшую типи. Значит, он у индейцев, и его куда-то везли. По какой-то причине его прятали.

Внезапно лошадь, которая тащила повозку, резко остановилась, отпрянула назад и замерла. Послышался топот несущихся галопом лошадей. Потом грубый голос... Это был голос Айка Мэнтла:

- Эй, индейцы, вы не видали раненого белого человека? Мы охотимся за ним.

- Не видеть.

- Не врите, индейцы!

- Айк! Заткнись, черт бы тебя побрал! Вон у того большого индюка винтовка лежит поперек седла и нацелена прямо в тебя! Уймись.

- Почему? Их же только шестеро, и они...

- Их восемь, - сказал Гурон спокойно. - Где-то еще двое.

С минуту было тихо.

- Мы охотимся за плохим белым человеком, - сказал Док Шеббитт. Найдите его, убейте и привезите нам, понятно?

Никто не ответил.

- Мне хочется их встряхнуть, - сказал Айк сердито. - Что в тех узлах? Что на повозке?

- Это их жилище, Айк, - пояснил Пэрди. - Снаряжение, которое они перевозят с места на место. Черт возьми, если уж тебе так нужен тот тип, поохотимся за ним, но нет смысла начинать войну с индюками. Мы справимся с ними, но потеряем при этом двоих-троих своих, одним из них можем оказаться ты или я.

Ред Хил повернул своего коня.

- Поехали! - сказал он резко. - Плевать на него, давайте лучше найдем ту бабу.

- У тебя все мысли только об этой женщине, - сказал Бустер.

Воллиен услышал скрип седла, цокот копыт поворачивающейся лошади.

- О чем мои мысли, не твое дело! Чего тебе надо?

- О, Ред! Я пошутил! Забудь об этом.

- Хотелось бы мне знать, - заговорил вдруг Доббс, - что случилось с Бостоном? Не в его духе - уезжать без причины.

- Может, он подумал, что сумеет найти того типа, - ответил Бустер. - Он оседлал лошадь спозаранку и удрал. Сказал, что у него предчувствие.

- Кто-то стрелял как раз на рассвете, на севере.

- Я не слышал никакого выстрела, - сказал Шеббитт раздраженно. - Может, стрелял кто-нибудь из этих индейцев.

Кон Воллиен лежал очень тихо, прислушиваясь к голосам, замирающим вдали вместе с топотом лошадиных копыт.

Бостон Пенгман уехал, бандиты слышали выстрел... Воллиен сморщился, силясь вспомнить. Что-то смутно маячило в памяти. Он полез за револьвером, с трудом вытащил его из кобуры, прокрутил барабан. Два гнезда были пусты, а ведь он всегда сразу перезаряжает.

Засунув револьвер обратно, он расслабился. Индейцы снова двинулись в путь.

Вечером они вытащили Воллиена из кожаного кокона и положили в низком кустарнике поблизости от своего лагеря. Ему принесли бульон из телятины, и одна из индианок, осмотрев его рану, промыла ее каким-то раствором. Он ощутил успокаивающее действие теплой воды, рана саднила меньше. Затем женщина положила на ногу припарку и оставила его в покое.

Воллиен лежал в темноте, наблюдая за передвижением людей вокруг костра, но никто к нему больше не подходил, казалось, индейцы забыли о его существовании. Он понял, почему они себя так вели. Индейцы подозревали, что за ними следят, и хотели, чтобы Шеббитт и его дружки ничего не заметили и не заподозрили. Около полуночи снова пришла женщина и принесла чашку бульона и кофе, чересчур сладкий. Она посидела возле него, пока он ел, один раз положила ему на лоб руку, но не сказала ни слова и покачала головой, когда он попытался с ней заговорить. На рассвете его снова завернули в шкуру и привязали к повозке.

Кон проспал весь день напролет. Дважды женщина останавливалась рядом с ним, держа бутылку с водой у бедра, и он умудрился незаметно взять бутылку и попить. Вечером его снова спрятали и ухаживали за ним.

На третью ночь, лежа в одиночестве в кустах, Воллиен услышал слабый шум. Его рука легла на винтовку, и он насторожился. Он уловил слабое позвякивание металла. Кто-то подъезжал к лагерю верхом, двигаясь очень тихо.

Воллиен напряженно вслушивался. Индейцы как будто спали, собаки не издавали ни звука. Он вытащил револьвер. Шорох стал чуть громче.

Казалось, к нему вернулись силы. Он еще не чувствовал себя способным сражаться и не хотел стрелять, если есть малейший шанс избежать этого.

Отбросив одеяла, Воллиен прислушивался к каждому звуку и всматривался в темноту. Он не будет стрелять, пока не убедится, что перед ним враг.

Шорох прекратился. В ветвях над головой метались отблески костра. Предположим, они выстрелят в него так, что он их и не увидит? Предположим, они не дадут ему ни одного шанса?

Посторонние звуки возобновились, затем стихли снова. Что за таинственный всадник проник в лагерь? Почему индейцы не подняли тревоги? Почему не лают собаки?

Воллиен повернул голову и посмотрел в сторону лагеря. Все было тихо. Мерцали угли, и язычки пламени пожирали недогоревшие ветки.

Внезапно Воллиен подумал о Маккаскелах... Где-то они сейчас?

Снова послышался топот копыт, на этот раз ближе.

Приподнявшись на локте, не выпуская револьвера из рук, он вылез из-под одеяла и, прислонясь к стволу небольшого деревца, стал ждать.

Шаги приблизились, лошадь негромко фыркнула. Кона пронзила догадка. Ухватившись за сук, он подтянулся и встал, балансируя на здоровой ноге.

Держа револьвер наготове, Воллиен вытянул губы и издал тихий чмокающий звук и представил себе, как лошадь стоит, навострив уши.

Лошадь двинулась вперед, пробираясь сквозь кустарник, когда показался индеец с винтовкой в руке. Животное подошло к нему с поднятой мордой, насторожив уши и раздувая ноздри.

- Все в порядке, малыш, - тихо произнес Кон. - Все в порядке. Это я.

Это был его конь. Скитаясь несколько суток, пройдя многие мили, конь нашел своего хозяина. Воллиен ласково потрепал его по холке и привязал к дереву близ своей постели. Индеец скрылся в кустарнике. Воллиен лег и натянул одеяло.

- Все в порядке, - сказал он коню. - Ты снова дома. - И добавил: - Если это можно назвать домом.

Глава 10

Несколько дней они двигались на запад и не встретили ни единого человека, не было даже следов пребывания людей. Путь к Санта-Фе и западным землям остался на юге, далеко за северным горизонтом проходила Оверлендская тропа.

После дождя лужи, куда приходят валяться бизоны, были полны воды. По вечерам они устанавливали дышло фургона так, чтобы оно указывало на запад, ориентиром им служила Полярная звезда, а днем - солнце. В том направлении, какое они избрали, никто не ездил, потому что там не было источников воды.

Наступили спокойные дни. Фургон, освобожденный от тяжелого груза, легко катился по прерии. На третий день бегства Маккаскел подстрелил теленка бизона, а через несколько дней - оленя, которого заприметил среди тростников у небольшого болотца.

Горизонт был чист, путешествие было спокойным, однако прошла неделя, и воды стало меньше. Дункан встревожился.

- Может, надо ехать южнее? - сказал он. - Боюсь, нам не будет хватать воды.

- Попробуем завтра, - попросила его Сюзанна.

В тот день они увидели табун диких лошадей - сотни голов. Лошади отбегали на короткое расстояние, останавливались и, раздувая ноздри, поглядывали на них.