Призрак (ЛП) - Заварелли А.

— Все готово? — интересуюсь я.

— Да, сэр, — отвечает Франко. — Он ждет в вашем кабинете.

— Талия готова, — добавляет Магда.

Я киваю и смотрю на свое отражение в зеркале. Я нервничаю, но это не видно никому, кроме меня. Если бы была другая альтернатива, мне хотелось бы верить, что я бы ею воспользовался. Я говорю себе, что то, что я делаю, лучше для девушки. Ради Талии. Здесь, со мной, она будет в безопасности. В мире, полном монстров и волков, она не выживет.

Вот что я говорю себе, делая жест рукой, чтобы остальные шли в мой кабинет. Магда колеблется.

— Мистер Николаев, могу я не присутствовать при этом?

Выражение ее лица не оставляет сомнений в том, что она думает по поводу всей этой затеи. Она с этим не согласна. У Магды сильный материнский инстинкт, и она чувствует, что защищает Талию. Точно так же, как она защищала меня, когда я был мальчишкой, и мне больше не на кого было положиться.

— Нет, — говорю я ей. — Талия захочет, чтобы ты была там.

Она вытирает руки о платье, разглаживая его, прежде чем мягко кивнуть мне.

— Очень хорошо.

Они с Франко направляются в мой кабинет и оставляют меня забрать Талию. Когда я переступаю порог ее двери, я нахожу ее свернувшейся калачиком в кресле у окна. Ее лодыжки скрещены, а бледные белые пальцы сжимают книгу. Она смотрит на страницы, но я не думаю, что она вообще воспринимает написанное. Ее мысли витают где-то далеко. Там, где никто больше не сможет причинить ей боль. Кресло поглощает ее крошечное тело, и безжизненность в ее глазах пугает даже меня. С ней еще предстоит проделать большую работу.

Она переводит взгляд со страниц на меня. Выражение ее лица всегда остается неизменным. Она всегда безэмоциональная, подавленная. Точно такая, как я себе ее представлял. Именно по этой причине я сказал себе, что она будет идеальной. Но, глядя на нее сейчас, мне нужно от нее нечто большее. Мне нужно увидеть искру в ее глазах. Что-то, что подтвердило бы мне, что в ней все еще есть признаки жизни.

— Мне нужно, чтобы ты пошла со мной, — говорю я ей.

Она не спорит. Ее мысли и действия так долго ей не принадлежали, что это, скорее, реакция на автопилоте с ее стороны, когда она встает и направляется ко мне. Я мог бы с легкостью повести ее на смерть, и все же она не стала бы спорить. На самом деле, она, вероятно, обрадуется этому. Это ее самое большое желание.

Магда одела ее в белое кружевное платье. Она выглядит невинной, хотя мы оба знаем, что это не так. А еще она похожа на ангелоподобное привидение. Все еще слишком худая, с темными кругами под глазами. Но, тем не менее, она красива. Ее светлые длинные волосы падают на глаза, подобно щиту от этого мира. Она не хочет, чтобы ее видели другие. Она не может даже смотреть на себя. Очевидный факт, судя по все еще закрытому зеркалу в ее ванной.

Это все, что я смог понять, но я не уверен, что смогу принять эти мысли. Я хочу вытряхнуть ее из этого состояния. Потребовать, чтобы она что-то почувствовала. Но я знаю, что для этого еще не время.

Поэтому вместо этого я протягиваю руку и убираю непослушные пряди волос ей за уши, оставляя ее лицо полностью открытым. В ее глазах мелькает беспокойство, и я могу сказать, что она хочет вернуть их на место. Я не позволяю этого, мои пальцы сжимают ее подбородок, приподнимают его, чтобы она взглянула на меня.

— Ты сомневаешься, отправлю ли я тебя обратно к Арману, когда все закончится? — спрашиваю я ее.

Она моргает, но не отвечает. Я вижу ответы в ее глазах. Она скорее умрет, чем позволит этому случиться. Это то, что, по ее мнению, я сделаю, и все, что я скажу или сделаю, чтобы доказать обратное, — напрасные усилия. Талию предали все, кто должен был ее любить. Слова для нее ничего не значат. Подозреваю, то же верно и в отношении действий, в которых она всегда будет сомневаться. Всегда искать истинные мотивы, стоящие за ними.

Правда в том, что мы никогда не сможем доверять друг другу. Ни я, ни она. Это то, как мы запрограммированы. Слишком многими были обмануты в этой суровой школе жизни. В этом отношении она мне ровня. Идеальный партнер. Без эмоций. Кто-то, кто будет стоять рядом со мной на благо традиции без осложнений. Мне нужно помнить об этом, когда я смотрю на нее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты на краю пропасти, — объясняю я ей. — Волки бегут за тобой по пятам. Но, думаю тебе это и так известно, да?

Она прикусывает губу и слегка кивает мне.

— А потом перед тобой оказывается этот волк. Знакомый волк, но хочет он чего-то другого. Все очень просто.

Она не спорит. Вместо этого она ждет от меня объяснений. Требуя продолжать, тщательно обдумывает каждое сказанное слово.

— Ты можешь вернуться в Бостон…

Она невольно вздрагивает при одном упоминании об этом. Как я и предполагал.

— Чего я с чистой совестью не могу тебе позволить, — заканчиваю я. — Зная, что там может с тобой случиться.

Ее серые глаза безмолвно изучают мои. Так много вопросов, но она их не озвучивает. Это показало бы мне, что у меня есть власть над ней. Она понимает, что я это знаю, но признание этого — нечто само по себе иное. Это искра, которая заставляет меня верить, что в ней не все потеряно. Все еще есть борьба, даже если она сама не понимает этого.

— Я не отправлю тебя обратно к Арману, — говорю я ей. — Потому что ты останешься здесь, со мной. Как моя жена.

Единственным ее ответом становится пустое выражение лица. Я хочу большего. Мне нужно больше. У меня сдавливает грудь, но я продолжаю.

— Со мной ты будешь в безопасности. Я предоставлю тебе все, что тебе когда-либо понадобиться. Одежда, обувь, ювелирные украшения… у тебя будет все самое лучшее. И ты будешь под защитой. Как моя жена, никто никогда больше не прикоснется к тебе.

Она принимает свою судьбу без борьбы. Это не должно меня разочаровывать, но разочаровывает. Ее единственный вопрос — честный.

— Что ты хочешь взамен?

— В свою очередь, я выполню свой долг и сохраню традицию наших братьев. Ты будешь стоять рядом со мной, когда я буду принимать гостей, а в любое другое время ты будешь вольна делать все, что пожелаешь. В границах дома.

Ответа от нее не последовало. Эти слова ничего для нее не значат. Было бы проще, если бы она сказала мне, что не хочет этого. Но она этого не делает. Поэтому я беру ее за руку и веду по коридору.

Дверь в мой кабинет открыта, и все ждут. Взгляд Магды скользит по Талии, ища какой-нибудь знак протеста. Знак тревоги. Чего угодно. Но там лишь пустота.

Я встречаюсь взглядом с официантом и киваю.

— Мы готовы начать.

Поскольку он состоит на жалованье у Воров, нет необходимости в клятвах или каких-либо других длительных процедурах. Он просто кивает на стол, где ждет сертификат. Я помогаю Талии сесть на ее место, а затем сажусь рядом с ней. Затем я протягиваю ей ручку и показываю, где расписаться.

Она смотрит на кончик стержня, вероятно, размышляя, может ли она нанести себе какой-либо реальный ущерб с его помощью. А потом прижимает его к бумаге. Ее пальцы дрожат после первого движения, и я накрываю ее руку своей, чтобы направлять ее. Мы вместе подписываем ее имя, а потом она смотрит на меня. В ее глазах появляется больше вопросов, но она их не озвучивает. Откуда я знаю ее имя? Что еще я о ней знаю?

Я чувствую, что в этот момент ей что-то от меня нужно. Поэтому я хвалю ее единственным доступным мне способом.

— Умница.

Я прочищаю горло и беру ручку в свою руку, ставя подпись в положенном месте на бумаге. Когда все сказано и сделано, священник объявляет нас мужем и женой.

Алексей и Талия Николаевы.

Франко и Магда смотрят, как я надеваю на палец обручальное кольцо из черного золота, а затем повторяю то же самое с ее пальцем. Ее кольцо также из черного золота с большим рубином и множеством черных бриллиантов по бокам. Я не мог себе представить, чтобы моя жена носила простое кольцо, как многие другие. Я не мог представить, чтобы Талия смешалась с толпой, когда она появилась на свет, чтобы сверкать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})